Джонатан Райли-Смит - История крестовых походов
Моделью для этой песни могло послужить стихотворение Конона де Бетюна (около 1188 года):
Увы! Любовь, зачем ты мне велела
В последний раз переступить порог
Прекраснейшей, которая умела
Так много лет держать меня у ног!
Но вот настал разлуки нашей срок…
Что говорю? Уходит только тело,
Его призвал к себе на службу Бог,
А сердце ей принадлежит всецело.
Другим распространенным мотивом была «смерть за любовь». В женской песне неизвестного автора «Jerusalem, grant damage me fais» («Иерусалим, ты приносишь мне большое зло»), вероятно, написанной в середине XIII века, этот мотив переплетается с идеей крестового похода как акта любви: «Опора мне Господь! Мне нет спасенья: я I умереть должна, таков мой рок, но знаю я, тому, кто умирает за любовь, только день пути до Бога. О, я бы с радостью пустилась в этот путь, если б только могла найти своего любимого, который остается здесь совсем один». Слова «умирает за любовь» имеют здесь двойное значение – традиционную смерть от разбитого сердца (имеется в виду героиня) и смерть во время крестового похода ее возлюбленного, погибающего за любовь Божию. Таким образом, смерть женщины как бы уподобляется гибели рыцаря, и они оба оказываются на расстоянии однодневного пути от Бога. Эта строфа является классическим примером любовной поэзии и идеологии крестоносного движения. Она компенсирует почти вызывающие слова героини в первой строфе: «Иерусалим, ты приносишь мне большое зло», – настроение, которое мы уже встречали в пастурели Маркабрюна и которое присутствует в песне Ринальдо Аквинского «Gia mai non mi comforto» («Я уже никогда не утешусь», около 1228):
La crose salva la giente
E me facie diaviare,
La crose mi fa dolente
E non mi vale Dio pregare.
Oi me, crocie pellegrina,
Perche m`ai cosi distrutta?
(«Крест спасает людей, но меня сводит с ума, крест ввергает меня в печаль, и молитва не помогает мне. О, крест пилигримов, почему ты уничтожил меня?»)
Гартман фон Ауэ, однако, отводит женщине более позитивную роль: «Женщина, которая свободно посылает любимого мужа в этот путь и живет дома так, что все прославляют ее добродетель, получает половину его награды. Она будет здесь молиться за обоих, а он будет воевать за двоих» («Swelch vrowe sendet lieben man»).
До сих пор мы говорили об отражении в крестовых песнях социальных амбиций, религиозных представлений и литературных обычаев того времени, но что эти песни рассказывают о реальных событиях и обстоятельствах походов? Один из наиболее часто упоминаемых аспектов похода – опасность самого пути, что неудивительно, особенно если вспомнить об одном из первых трубадуров, герцоге Аквитанском Гильеме IX, который по дороге в Святую Землю потерял почти всех своих людей. Гаусельм Файдит, участвовавший в третьем крестовом походе, написал по возвращении домой песню «Del gran golfe de mar» (1192/1193), из которой явствует, что он не был в восторге от путешествия. Особенно не понравилось ему плыть по морю:
Под звон ручья среди дубрав
Брожу, забвению предав
И барки колыханье,
И шторм, и злодеянья
Морских разбойничьих орав.
Автор признает доблесть и достоинства крестоносцев, но ему отвратительно, что некоторые из них пускаются в плавание лишь для грабежа и разбоя: «Любой, подвергающий себя таким неудобствам ради достижения Бога и для спасения своей души, поступает правильно, но если он пускается в море… чтобы грабить и со злыми намерениями, часто случается, что когда он думает, что он возвышается, то на самом деле он падает, и тогда в отчаянии он… выбрасывает все: душу и тело, золото и серебро». Мораль ясна, но, возможно, здесь есть и юмористический подтекст: те, которые отправляются в море со злыми 1 намерениями, будут страдать от морской болезни!
Нейдхарт фон Ройенталь в песне «Еz gruonet wol diu heide» (вероятно, написанной во время экспедиции Фридриха II в 1228–1229 годах) обращается к родным, оставшимся дома: «Если спросят вас, как приходится нам, пилигримам, расскажите, как дурно обращаются с нами французы и итальянцы, поэтому мы устали от этого места… мы все живем в нищете и страданиях, более половины армии погибли…» Нейдхарт фон Ройенталь откровенно разочарован во всем предприятии, и его не остановит от возвращения домой такое сравнительно безопасное приключение, как морское путешествие: «Тот кажется мне глупцом, кто остается здесь в этом августе. Я бы посоветовал ему не медлить и возвращаться домой через море, это не так плохо. Нигде не может быть человеку лучше, чем дома, в его собственном приходе».
Сражения в песнях описывались редко. Действия мусульман обычно упоминаются вскользь или в общих выражениях: «…Церкви сжигаются и покидаются: Бог более не приносится в них в жертву…» («Сhevalier mut estes guariz», написано по случаю взятия Эдессы). И только в единственной дошедшей до нас крестовой песне, написанной на испанском языке, содержится более или менее подробное (хотя, может быть, и полученное из вторых рук) описание событий, последовавших за взятием Иерусалима хорезмийцами в 1244 году. Песня обращена к частникам 2-го Лионского собора (1274), и, несомненно, приводящиеся в ней ужасные подробности должны были иметь пропагандистское значение: «Потом проходят нежные девы, в цепях и муках. Они горько оплакивают постигшую их в Иерусалиме судьбу. Христиане видят, как их сыновей зажаривают живьем, их женам отрезают груди, пока они еще живы, они идут по улицам Иерусалима с отрезанными руками и ногами (так!). Они [мусульмане] делают одеяла из церковных одеяний, они превращают в конюшню Гроб Господень, они делают в Иерусалиме пики из святых крестов» («Ау, Iherusalem!») То, как описываются здесь хорезмийцы, очень напоминает более ранние крестовые песни: «Эти маврские собаки удерживали священное жилище семь с половиной лет, они не боятся умереть, лишь бы захватить Иерусалим. Им помогают те, кто из Вавилона, и африканцы и из Эфиопии… Теперь за наши грехи черный день привел маврские полчища… Христиан мало, меньше, чем овец. Мавров много, больше чем звезд» («Ау, Iherusalem!»).
Другой поэт, Гаваудан, в песне «Senhor, per los nostres peccatz» (1195) тоже высказывает мысль о том, что успехи мусульман в Святой Земле есть следствие греховности христиан; он опасается, что удачливость мусульман на Востоке может вселить в них мысль о захвате Испании: «Сеньоры, из-за наших грехов сила сарацин растет. Саладин захватил Иерусалим, который до сих пор не отвоеван; поэтому король Марокко разослал послания о том, что он вместе с вероломными андалузцами и арабами вооружится против христианской веры и будет воевать против всех христианских королей». Далее рассказывается о несметном войске мусульман и ненасытной жадности врага: более многочисленные, чем дождевые капли, они захватывают поле боя и питаются падалью, после них ничего не остается. Поэт говорит об их гордости: мусульмане считают, что все принадлежит им и что все должны им поклониться. Упоминание же о родных местах его слушателей вполне могло означать, что Гаваудан пытался набрать желающих идти в крестовый поход путем запугивания: «Марокканцы, альморавиды захватили горы и поля. Они похваляются друг перед другом: „Франки, дайте нам дорогу! Прованс и Тулуза – наши, как и вся земля отсюда и до Ле-Пюи!“ Никогда еще не слышали мы из уст таких лживых собак и проклятых неверных такой дерзкой похвальбы». Затем он призывает не отдавать свое наследство этим саs negres outramaris (черным иностранным собакам) и спасти жителей Испании, оказавшихся в опасности. Мусульмане описываются здесь примерно так же, как и в «Песне о Роланде»:
Полк первый – ботентротцы на подбор.
Набрал эмир мейсинов во второй:
Люд этот волосат, большеголов,
Щетиной весь, как кабаны, зарос…
В десятом – люд из Оксианской степи,
Проклятый род, что в Господа не верит.
Не видел мир отъявленней злодеев.
Их кожа, как железо, отвердела,
Им не нужны ни панцири, ни шлемы.
Жестоки и хитры они в сраженье.
Грехи мусульман – гордость и неверие, они звероподобны, а сила их в количестве, которое выражается не числами, а перечислением чемен, из которых они происходят; их похвальба вызывает у христиан Грах перед вторжением и завоеванием.
Поскольку крестовые песни – это чаще всего сирвенты, в них гречаются и похвала и критика (как в адрес отдельных лиц, так и по поводу политических событий). Интересно, что Маркабрюн в сирвенте «Lavador» утверждает, что крестовые походы в Испанию важнее восточных. Та же тема возникает и в песне Гаваудана, в которой он обращается к императору, королю Франции Филиппу II и его баронам и к королю Англии Ричарду I с призывом помочь Испании. Спасение зависит от выбора правильного пути: «Иисус Христос, проповедовавший нам, дабы мы не пришли к плохому концу, указывает нам правильный путь» («Senhor, per los nostres peccatz»). «Правильный путь» здесь – это не только обычная христианская метафора пути к спасению, но еще и указание на путь в Испанию.
