Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха
Один из мелких фокусов попов фюрер узрит в женитьбе Пауля Йозефа Геббельса, который взял в супруги разведенную протестантку Магду, за что церковь объявила ему анафему. С первым мужем Магда развелась в 1930 году и поступила на работу секретарем к будущему рейхсляйтеру Геббельсу, а 12 декабря 1931 года они поженились. Получив анафему, Геббельс заявил, что прекратит платить церковный налог. Однако, что насмешило и одновременно возмутило Гитлера, оказалось, что «исключение — это наказание, которое не освобождает от обязанности платить налог!» В дальнейшем Магда, как известно, во многих ситуациях играла роль первой фрау Третьего рейха при неженатом фюрере.
Адди не единожды во всеуслышание признает греховность святых отцов и посмеется над ними. Но его всегда будет удивлять сила веры и преданность, с которой те служили заложенной в них идее. «И не думайте перевоспитать святого отца. Не убедить человека, который стоит во главе такого гигантского концерна, отказаться от кормушки. Это же источник существования! Более того, я допускаю, что, выросши внутри этой структуры, он не может себе представить какой-либо иной возможности».
Впрочем, было бы неверно обвинить Гитлера в ереси, сказав, что он единственный посмел уничижать то, что составляет основу основ многих держав мира — Церковь как идеологический фундамент. Все чаще наши современники позволяют себе не менее дерзкие высказывания. «Глупый, невежественный текст Библии, допускающий множественные толкования, — это источник существования для многих поколений церковников. Править его — все равно что подписывать воззвание с просьбой прекратить субсидирование собственного проекта», — заметил, к примеру, французский журналист Этьен Кассе, написавший книги-бестселлеры, в которых доказывает, что могущественные организации с древних времен манипулируют человечеством. И он далеко не единственный, кто раскрывает подобные темы, кто взрывает общественное мнение и пробуждает мышление. Можно еще припомнить и не такой уж давний случай с епископом Мерлин-Софийским Александром, лишенным сана за предложение созвать специальную комиссию для рассмотрения вопроса по переизданию отредактированной Библии, где были бы убраны повторы и нелепицы. В своем послании в Ватикан этот священнослужитель писал: «Безусловно, текст Библии составлялся с учетом некоей сверхзадачи, которая в настоящий момент себя исчерпала… Из настоящего текста Библии явствует, что Бог служит каким-то политическим, экономическим и т. п. группировкам (которым выгодно подавать его именно таким, как я уже сказал: недальновидным, жестоким и мелочным)». Через два месяца после отсылки корреспонденции в Ватикан лишенный сана епископ сгорел в своем поместье на юге Франции вместе с обширной библиотекой. Какая же судьба могла ждать Гитлера, покусившегося на святая святых — Библию и христианские ценности?!
На пути к узурпированию власти Гитлер всерьез стал размышлять о месте Веры и Церкви в обществе и в судьбах всего человечества, и, возможно, не будь его проникновения, углубления в тему существования гигантского концерна веры, Гитлер никогда бы не стал диктатором. Чудовищный вывод? — однако автор утверждает, что это вполне вероятно.
Адольфа Гитлера привлекала мощь Церкви как транснациональной организации. Познав методы достижения поставленных целей отцами церкви на протяжении многих столетий, Гитлер взял на заметку и идеологическое внедрение, и насильственное насаждение «святой воли». В какое-то мгновение он перестал бояться гнева божества, а, узрев божественное призвание, взялся постигать древнее таинство. Его нисколько не страшили ни анафема, которую получил Геббельс и которой мог подвергнуться он сам (Гитлер потешался: «Они бы и мне объявили анафему, если бы не вычислили, что это может прибавить новых симпатий ко мне»), ни яростная критика архиепископа Мюнхенского кардинала графа фон Галена Клеманса, указующего, что действия нацистского руководства не совпадают с христианской этикой. Что такое христианская этика, на протяжении веков отданная на откуп служения интересам высокопоставленных священников, фюрер великолепно понял, проанализировав историю становления Церкви, взявшей на службу святую Инквизицию.
Ведя бесконечные дружеские беседы, Гитлер станет утверждать, что всегда придерживался той точки зрения, что партия должна держаться в стороне от религии, и оттого-то НСДАП никогда не организовывал церковные службы для своих сторонников (это правда, однако для членов НСДАП будут проводиться специальные ритуальные службы, так похожие на церковные, — о чем мы поговорим позже).
— Я предпочитал рисковать быть отлученным от церкви. Дружба с церковью стоит слишком дорого. В случае успеха мне могут сказать, что все это благодаря ей. Я предпочел бы, чтоб она не имела ничего общего с этим, и мне бы лучше не предъявляли счет!
Ему действительно нужно было набраться мужества своих великих предшественников, чтобы «отлучить» Церковь от первенства (в случае успеха), — поступить так, как некогда монархи, предпринимавшие попытки разделения Церкви и государства, духовной и светской власти. Но прежде ему нужно было фанатизм, направляемый простыми людьми в лоно церкви, направить в иное русло, заставить простого обывателя найти новый объект поклонения и веры в лице Национал-социалистической партии и ее бессменного лидера. На этом пути перераспределения народной любви Гитлер зачтет и опыт «фанатичной России», где «ничего не происходило без участия ортодоксальных священников». И которые, несмотря на вселенскую любовь русского народа к Богу, якобы могущественному и справедливому, не смогли удержать от гибели великую державу, где десятки миллионов людей были утоплены в собственной крови. Адольф Гитлер ерничал, когда утверждал, что «молитвы ста сорока миллионов русских были для Господа менее убедительными, чем меньшего количества японцев. То же самое произошло и в Первой мировой войне. Русские молитвы весили меньше, чем наши. Даже на внутреннем фронте рясы… допустили триумф большевиков». Но отсюда его уверенность, что дружба с церковью всегда обходится дорого. Отсюда — что духовенство Германии точно также пало бы жертвой большевизма. Отсюда — убежденность, что страну, находящуюся на волоске от смертельного коллапса, должен спасти не Господь, а здравомыслящий смертный; «Я хотел бы, чтобы если в следующий раз я паду в борьбе, моим саваном стало знамя со свастикой». Спаситель Германии и мира от заразы большевизма — по вполне христианскому обычаю — желал быть накрытым саваном с солярным крестом, но крестом в виде вечно шагающего символа Солнца…
Выйдя из тюрьмы, Адольф Гитлер оказался лишенным многих сторонников, но, странное дело, он предпринимал все, чтобы еще больше сузить круг единомышленников. Через несколько дней после встречи с премьер-министром, которому Гитлер пообещал, что положит конец провокационному анти-католическому комплексу «фелькише», сделав движение наци свободным от любой религиозной вражды, фюрер появился в ландтаге перед членами своей фракции. Те с восторгом ждали кумира, вдруг затеявшего жесткую дискуссию, начавшуюся с прямых обвинений в предательстве. Фюрер потребовал от сторонников полного и беспрекословного подчинения. И это не могло не вызвать отторжение части сторонников лидера Национал-социалистической партии. В конце концов из четырнадцати нацистов, депутатов рейхстага, верными фюреру остались всего лишь четверо.
Накаляя обстановку, Гитлер вступил в раздоры с лидерами северогерманского национал-социалистического освободительного движения фон Грэфе и фон Ревентловом, отказывавшим ему в умении управлять партией, но признававшим его ораторский талант. В открытом письме фон Грэфе, опубликованном в «Фелькише беобахтер», фюрер писал, что готов остаться барабанщиком ради возлюбленной Германии, но никак не ради таких, как Грэфе и иже с ним, «и это так же верно, как то, что мне помогает Бог!» Если вспомнить, в Мюнхене 1924 года на суде над главными участниками путча генерал Лоссов назвал Гитлера «мелким честолюбцем, барабанщиком, пытающимся стать не то немецким Муссолини, не то немецким Мессией». Гитлер еще не единожды будет играть со словом «барабанщик», с этим нарицательным определением, удобным, словно театральная маска. Тогда, после неудачного путча фюрер сказал:
— Вы можете принять к сведению, что я не считаю должность министра такой, за которую нужно бороться. Я считаю, что великий человек не обязательно должен стать министром, чтобы войти в историю. С самого первого дня я тысячи раз повторял в уме: я буду ликвидатором марксизма. Я разрешу задачу, а когда разрешу ее, тогда для меня титул министра будет обыденным делом. В первый раз, когда я стоял перед могилой Рихарда Вагнера, мое сердце наполнилось гордостью за человека, который заслужил такую надпись: «Здесь покоится прах члена Тайного Совета, главного дирижера, его превосходительства барона Рихарда фон Вагнера». Я был горд, что этот человек, как и многие люди в истории Германии, желали оставить для потомства свое имя, а не свой титул. Не скромность заставила меня быть «барабанщиком». Именно это есть величайшей важностью, а все остальное пустяк.
