Владимир Соловьев - Современники и потомки о восстании С.Т. Разина
И вообще, ведя речь о крестьянских войнах, следует иметь в виду, что это один из тех вопросов, которые далеко выходят за историографические рамки и представляют первостепенный интерес в политическом и методологическом плане.
Но при недостаточной научной разработке проблемы, отказе от сложившихся стереотипов и клише, затяжном столкновении различных, иногда диаметрально противоположных точек зрения здесь предстоит проделать еще очень многое. И не только историкам. Необходимо научное сотрудничество историков, правоведов, философов, экономистов, создание интеграционных междисциплинарных системных исследований.
Нельзя не признать, что историки СССР пока заняли в основном выжидательную позицию в развернувшейся дискуссии востоковедов о типологизации средневековых общественных систем[247]. Между тем в интересах дальнейшего продвижения отечественной историографии вперед важно определить свое отношение к выдвинутым положениям и гипотезам.
Это повлечет за собой ряд кардинальных изменений в трактовке целого комплекса проблем, в том числе и в понимании вопросов истории крестьянских войн.
В последнее время при изучении народных движений в России XVII–XVIII вв. наметилась тенденция делать упор не на то, вела ли борьба крестьян к подрыву феодально-крепостнического строя и смене формаций, как это было принято в советской историографии предшествующих лет, а на то, какие сдвиги происходили в результате восстаний на протяжении всего длительного периода эволюции феодализма[248]. Прав П. Г. Рындзюнский, считая, что массовые крестьянские выступления той поры не могли выйти за внутриформационные пределы, и еще более прав, подчеркивая значимость возможных перемен в строе старой формации[249]. Близкой точки зрения придерживаются и другие авторы. Так, В. Г. Хорос утверждает, что крестьянские войны, хотя и носили антифеодальный характер, не меняли существующих докапиталистических структур[250].
Подобные мнения, в какой бы осторожной и робкой форме они ни высказывались, пожалуй, можно расценивать как попытку вызволить историю России из прокрустова ложа крайне упрощенного, сложившегося при сталинизме подхода к проблеме формационной характеристики сословно-классовых обществ. Возобладание этой вульгарно-социологической схемы, превращение ее в результате многократных повторений в стереотип мышления, в некую аксиому, с одной стороны, привело к искажению Марксовой теории общественных формаций, а с другой — к фетишизации последней, к подгонке к ней, игнорируя диалектику, всего многообразия исторического процесса, к манипулированию соответствующими цитатами вместо творческого подхода к наследию классиков марксизма.
В таких условиях, естественно, не получал должного осмысления и раскрытия феномен феодализма в России. В первую очередь исследовались категории и объекты экономического порядка, тогда как воздействие политико-правовой надстройки на существующие производственные отношения рассматривалось по минимуму. Между тем для феодализма в России свойственны заметная самостоятельность развития надстройки и ее активное обратное влияние на базисные отношения, придание им известного своеобразия и даже в какой-то мере выстраивание их по своему образу и подобию.
Разобраться в формационной специфике российского общества XVII–XVIII, как, впрочем, и других веков, будет далеко не просто, поскольку речь идет не о совершенствовании методики источниковедения и культуры научной работы, а о повороте в теории, методологии исторического исследования. Разумеется, параллельно видоизменится и уточнится понимание многих проблем и одной из первых — проблемы классовой борьбы.
Это не значит, что историки-марксисты откажутся от главных принципов подхода к проблеме и перестанут видеть в крестьянских выступлениях, в какой бы форме они ни протекали, проявление классового антагонизма между крестьянами и феодалами, закономерный результат экономического и социально-политического развития феодального общества.
Итоги теоретической разработки проблем крестьянских войн в России подведены в уже упоминавшейся монографии авторского коллектива во главе с И. И. Смирновым и в сборнике статей под редакцией Л. В. Черепнина[251].
Достижения советской исторической науки в изучении крестьянских движений бесспорны: проанализированы причины и предпосылки крестьянских войн, раскрыты их особенности, показан ход событий в различных районах страны, освещена идеология повстанцев, уточнены хронология и география крестьянских войн, уделено внимание внешнеполитическому аспекту восстаний, углублены представления об устройстве управления в захваченных повстанцами областях, рассмотрены общие вопросы крестьянских войн, даны социально-психологические портреты и выявлены процессы формирования личностей повстанческих вождей[252]. Все эти исследования, безусловно, являются серьезным вкладом в изучение проблемы и составляют золотой фонд советской историографии крестьянских войн.
Заметных успехов достигла и историография второй крестьянской войны. Трудно объять множество публикаций, посвященных этому событию, но о некоторых из них просто нельзя не упомянуть.
Это прежде всего капитальное, сопровожденное квалифицированно составленными комментариями и научным аппаратом четырехтомное издание документов о разинском движении, подготовленное архивистом Е. А. Швецовой и ставшее делом всей ее жизни, а также два выпуска свидетельств иностранцев о восстании С. Т. Разина, опубликованные под редакцией А. Г. Манькова[253]. Оба эти корпуса источников послужили прекрасным фундаментом для последующего углубленного изучения темы. Они позволили полнее, чем раньше, проследить зарождение и развитие крестьянской войны[254], ее ход в городах и районах страны, показать действия отдельных отрядов во главе с местными руководителями[255], широким планом раскрыть идеологию и цели повстанцев, определить особенности и общие черты второй крестьянской войны по сравнению с другими мощнейшими проявлениями антикрепостнической борьбы в России[256], остановиться на личности С. Т. Разина[257] и т. д.
Особенно большое и последовательное внимание изучению событий 1667–1671 гг. уделили историки И. В. Степанов, В. И. Лебедев, А. Г. Маньков, В. И. Буганов, Е. В. Чистякова, А. П. Пронштейн, А. Н. Сахаров.
Перу И. В. Степанова принадлежит более десяти работ, посвященных различным аспектам разинского восстания. Работу по этой теме он начал до выхода в свет подготовленного Е. А. Швецовой сборника документов. Ему удалось обнаружить новые источники, объединить и систематизировать архивные материалы в городах Поволжья. Он обстоятельно изучал причины и предпосылки крестьянской войны, ее наиболее крупные сражения[258]. Им развернуто исследован ход народной борьбы в Среднем Поволжье (этот район он обоснованно считал главным на театре военных действий)[259]. Весьма убедительна характеристика И. В. Степановым движущих сил восстания, анализ соотношения доли крестьянства и казачества[260]. Интересны его суждения о С. Т. Разине как повстанческом предводителе, а также мысли о наиболее общих вопросах крестьянской войны[261].
Цикл названных статей, очерков плюс научно-популярная брошюра о разинском восстании[262] стали серьезной заявкой на углубленное, целенаправленное исследование этой темы. Крупным шагом вперед в этом направлении была защита И. В. Степановым докторской диссертации. Венцом его работы над историей второй крестьянской войны в России должна была бы стать трех- или четырехтомная монография, но жизнь его оборвалась, прежде чем он успел реализовать свой замысел. Увидели свет лишь две начальные книги задуманного им монументального издания[263], в которых сделан подробный источниковедческий и историографический обзор, приведены социально-экономические предпосылки восстания, показана напряженная обстановка на Дону в 50–60-х годах XVII в., на основе новейших данных изложена история похода разинцев на побережье Каспия. По мнению И. В. Степанова, события 1667–1669 гг., с которых некоторые историки ведут начало крестьянской войны, «не могут быть подведены под это понятие, так как тогда не было еще повстанческого войска, а без его наличия не могло быть и указанной войны»[264]. Хронологические рамки разинского движения он твердо и однозначно очерчивает 1670–1671 гг., решительно возражая против всякой другой периодизации. Не менее настойчиво И. В. Степанов рассматривает борьбу восставших крестьян как фактор, ускоряющий переход к буржуазным общественным отношениям[265].
