Александр Нечволодов - История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова
Козельск, Путивль, Кромы и некоторые другие северские города перешли во власть Вора уже к концу 1607 года; Брянск же и Карачев были крепко заняты воеводами Шуйского, и потому, чтобы обойти их и выйти на «польские» дороги, Вор перешел в январе 1608 года в Орел, где и оставался до весны.
Не надеясь овладеть Брянском и Карачевым, Вор направил Лисовского на Рязанскую землю, чтобы поднять восстание против Шуйского по Оке, а сам с Рожинским двинулся, с наступлением теплых дней, из Орла прямо на Москву и, в двухдневном бою под Волховом, 30 апреля и 1 мая, наголову разбил собранное здесь царское войско под начальством малоспособного боярина Димитрия Ивановича Шуйского и князя Василия Васильевича Голицына, тайного недоброжелателя Шуйских.
От Волхова Вор быстро пошел к Москве, но не по кратчайшему пути, а через Можайск, чтобы захватить в свои руки дорогу на Смоленск, по которой к нему шли подкрепления из Польши. Во время своего движения, так же как и Болотников, он рассылал грамоты во все города, чтобы крестьяне поднимались на господ, брали бы себе их имения и женились бы на их женах и дочерях.
Чтобы противодействовать самозванцу, Шуйский выслал против него к реке Незнани (между Москвой и Калугой) новую рать с племянником своим, князем М. В. Скопиным-Шуйским, и Иваном Никитичем Романовым. Но в рати этой «нача быти шатость: хотяху Царю Василью изменити князь Иван Катырев да князь Юрьи Трубецкой, да князь Иван Троекуров и иные с ними», и она была отозвана назад.
Тушино
Вор же, заняв Смоленскую дорогу, беспрепятственно подошел к столице и 17 июня 1608 года расположился в селе Тушине, в 13 верстах к северо-востоку от Москвы, в углу, образуемом реками Москвой и Всходней, между Смоленской и Тверской дорогами.
Высланный в Рязанскую землю Лисовский также действовал чрезвычайно удачно: он усилил свой польский отряд воровскими шайками, действовавшими отдельно во многих местах, причем одна из этих шаек успешно обороняла город Пронск против рязанцев, хотевших его взять под начальством Прокофия Ляпунова; сам Прокофий был ранен в ногу «из города из пищали». Брату же его, Захару, Лисовский нанес жесточайшее поражение под Зарайском, после чего он захватил даже сильно укрепленную Коломну, разграбил ее и забрал затем в плен, привязав к пушке, доломенского епископа Иосифа, требовавшего вместе с Гермогеном крещения Марины. Коломна, впрочем, была вскоре взята обратно войсками Шуйского под начальством князя Ивана Семеновича Куракина, человека весьма искусного в военном деле; Куракин нанес вслед за этим поражение Лисовскому и освободил епископа Иосифа, но Лисовский быстро оправился от этого поражения и прибыл в Тушино на соединение с Вором, ведя с собой 30 000 человек.
Таким образом, победоносные воровские войска отделяло от Москвы всего тринадцать верст, и, казалось, достаточно было последнего усилия, чтобы взять Москву и тем положить конец власти Шуйского. Однако этого не случилось. Василий Иванович, кроме своего государева двора и стрельцов, собрал в Москву служилых людей из Новгорода и Пскова, северных и заволжских городов, а также и из некоторых других мест, оставшихся ему верными, и дал несколько боев воровским войскам под самой Москвой.
Бои эти шли с переменным счастьем; тем не менее, гетман Рожинский должен был скоро убедиться, что столицей овладеть нелегко. Передовые войска Шуйского под начальством храброго князя М. В. Скопина были расположены по Ходынке против самого Тушинского стана, а главные его силы стояли у Пресненских прудов и на Ваганькове. Чтобы оттеснить эти передовые московские части, Рожинский, на рассвете 25 июня, произвел на них внезапное нападение и имел вначале успех, но затем поспела поддержка от Пресни и Ваганькова, и воровская рать должна была отойти назад с большим уроном.
После этого сражения на Ходынском поле, в обоих станах под Москвой и в Тушине наступило затишье. Ни та ни другая сторона не считала себя достаточно сильной, чтобы отважиться произвести нападение всеми силами на противника.
Переговоры с послами Сигизмунда затянулись до 25 июня 1608 года, после чего было заключено перемирие с Польшей на три года и одиннадцать месяцев; по условию этого перемирия, мы согласились отпустить всех задержанных поляков; король же и Речь Посполитая обязывались не поддерживать каких бы то ни было самозванцев; Юрий Мнишек не должен был признавать второго Лжедимитрия своим зятем, а Марина – величаться московской государыней; вместе с тем новые послы должны были отозвать от Вора в Польшу Рожинского и всех остальных поляков, кроме Лисовского, который «изгнанник из отечества и чести своей отсужен».
Однако ни Рожинский и никто из остальных панов не думал подчиниться этому требованию и покинуть стан Вора. Марина же с отцом, привезенные к этому времени из Ярославля в Москву, были отправлены вместе с Олесницким и Гонсевским, а также с другими поляками, находившимися за приставами, – в Польшу, в сопровождении небольшого русского конвоя под начальством князя Долгорукого. Их повезли окружным путем через Углич и Тверь на Смоленск, чтобы они не попали в руки тушинцев.
Но Вор был осведомлен о поездке Марины и выслал 2000 конницы с панами Зборовским и Стадницким, чтобы перехватить ее. Со своей стороны, желали попасть в руки тушинцев и многие поляки, в том числе посол Олесницкий и старый Мнишек, надеявшийся опять нажить хорошую деньгу на продаже дочери Вору. Однако другие поляки, во главе с послом Гонсевским, были против этого и с частью русского конвоя благополучно добрались до Смоленска, откуда проследовали далее в Польшу. Мнишек же с Мариной, Олесницкий и все желавшие передаться Вору были застигнуты Зборовским во второй половине августа у Белой и, после небольшой стычки с малочисленным русским конвоем, их сопровождавшим, попали в столь желанный плен.
В это время как раз подходил из Польши, чтобы пополнить ряды воровских войск, «за позволением Сигизмунда», несмотря на только что заключенное королем перемирие, уже помянутый нами двоюродный племянник канцлера Льва Сапеги – Ян Петр Сапега, ведя с собой целый отряд пехоты, конницы и артиллерии. Стан его случайно оказался по пути обратного следования пана Зборовского с захваченными Мнишеками и прочими пленными к Тушину.
16 сентября состоялась, в присутствии всего воровского войска, нежная встреча мнимых супругов – Марины и Вора, а через четыре дня ксендз-иезуит тайно обвенчал их. 14 октября пан Юрий Мнишек получил от нового мужа своей дочери письменное обязательство, что последний выдаст ему 300 000 рублей и отдаст во владение Северское княжество с 14 городами, как только войдет в Москву, после чего «Сендомирский» вскоре покинул дочь и уехал в Польшу, оставя ее на полный произвол судьбы. Впоследствии наследники Мнишеков предъявили это обязательство русскому правительству, и император Петр Великий уплатил по нему 6000 золотых.
Брак Марины с новым царем окрылил также надежды высшего католического духовенства о введении унии в Московском государстве. Еще в ноябре 1607 года кардинал Боргезе писал из Рима новому папскому нунцию в Польше – Симонетти: «Сыновья Сендомирского палатина (Мнишека), которые находятся здесь в Риме, сообщили его святейшеству достоверное известие, что Димитрий жив и что об этом пишет к ним их мать. Горим желанием узнать истину». В августе же 1608 года Боргезе писал: «Димитрий жив и здесь во мнении многих; даже самые неверующие теперь не противоречат решительно, как делали прежде. Жаждем удостовериться в его жизни и в его победах… Если справедливо известие о победе Димитрия, то необходимо должно быть справедливо и то, что он настоящий Димитрий».
Тушино стало быстро обстраиваться: сперва рыли только землянки и делали стойла для лошадей из хвороста и соломы. Но полякам и другим воровским отрядам скоро надоело жить в землянках: тогда они начали разбирать в ближайших деревнях избы и перевозить их себе в «обоз»: иной ставил себе по две, по три избы; землянки же обращали в погреба для вина. Вору и Марине были выстроены большие хоромы посреди стана. Всего воровских войск было: польской конницы 18 000 человек, польской пехоты – 2000 человек, запорожцев – 13 000 человек, донцов – 15 000 и множество русских воровских шаек, которых поляки, из опасения, к себе в стан не пускали. Продовольствие доставлялось из завоеванных областей, для чего последние были поделены между отрядами.
У Тушинского стана сходились все дороги на Москву, шедшие из Твери и Смоленска; дороги к столице через Тулу и Калугу шли также по местностям, охваченным мятежом, а поэтому продовольствие осажденным в Москве идти по ним не могло. Но оставались еще пути с севера и востока, которые спешили занять воровские воеводы, чтобы совершенно отрезать Шуйского и москвичей от сообщения с внешним миром.
Уже в сентябре 1608 года Сапега, соперничавший с Рожинским из-за первенства в воровском стане, был послан вместе с Лисовским в обход Москвы на северные дороги, а к Коломне двинулся пан Хмелевский, чтобы занятием этого города прекратить сообщение Москвы с богатой Рязанской областью; вероятно, Хмелевский должен был войти в связь с Сапегой и Лисовским к востоку от Москвы и, таким образом, совершенно замкнуть кольцо вокруг нее. Но это удалось совершить полякам лишь отчасти. Сапега, выйдя из Тушина, наголову разбил на Ярославской дороге большое московское войско с князем Иваном Ивановичем Шуйским во главе, занял затем Дмитров и приступил к осаде Троице-Сергиевой Лавры, этого «курятника», как называли ее с презрением поляки, а Лисовский двинул свой отряд на Суздаль и Шую и быстро подчинил власти Вора все суздальские и владимирские места, причем владимирский воевода Иван Годунов поспешил отправить сказать в Коломну, чтобы там не стояли «против Бога и Государя своего прирожденного» – царя Димитрия.
