Бруно Глогер - Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях
В день после погребения святая должна была начать «творить чудеса», поэтому в Марбург стеклось огромное количество народу. Другой ее родственник, Конрад, в 1232 году вступил в орден немецких рыцарей, магистр которого, Герман фон Сальца, в интересах своего ордена (и не меньше в интересах Фридриха II) выхлопотал причисление ее к лику святых, которое последовало в 1235 году.
В мае 1236 года император приехал в Марбург, чтобы с праздничными церемониями перенести прах своей родственницы и вместе со святой прославить и себя самого. Вновь, как и в Майнце, царила необыкновенная роскошь. Князья, епископы и рыцари Немецкого ордена создавали величественное зрелище, которое привлекло почти 120 тысяч верующих и просто любопытных. Эксгумация мощей должна была принести большое количество «реликвий», а некоторые действия показались бы нам сегодня в высшей степени странными. То, что император собственноручно возложил на голову трупа корону, было самым достойным пунктом программы. Охочий до роскоши Штауфен следовал за богато украшенным гробом в серой рясе цистерианца, ордена, к которому он принадлежал вплоть до смерти. Этим он хотел опровергнуть слухи, будто бы святую он чтит меньше, чем свою родственницу.
Через несколько дней он вернулся из Марбурга в Аугсбург, где на реке Лех собиралось германское войско для похода в Италию. В одном из своих объемных писем он энергично подчеркивал, что предстоящее «исполнение закона», направленное против Ломбардской Лиги, ни в коем случае не является «войной» (как дезориентировал народ Папа). Фридрих в полной мере ощущал себя императором мира. В Германии он указывал на то, что дважды перешел Альпы без войска и победил сильных противников одним своим появлением. Мирное освобождение Гроба Господня казалось вполне возможным, император мог быть уверен в силе своих слов. Десять или двенадцать городов Ломбардской Лиги должны были стать чем-то вроде последних нарушителей спокойствия. С соответствующими чувствами Фридрих писал: «Королевство Иерусалим на Востоке, материнская доля Нашего драгоценнейшего сына Конрада, и далее королевство Сицилия, Наше материнское наследство, и могущественная верховная власть Германии стремятся к примирению всех народов согласно небесной воли и в благоговении перед Нашим именем. Поэтому Мы верим, что провидение Спасителя направило Наши стопы ни на что иное, как на то, чтобы центр Италии, окруженной со всех сторон Нашими силами, возвратился на службу Нашему Сиятельству и единству империи». Забвение той ненависти, которая тлела в Штауфенах со времен Барбароссы, ненависти против Милана, этого центра «нечестивой свободы», трактовалось как воля Господа и даже непременное условие для дальнейшего успеха в Священной Земле.
Люди вновь смотрели в будущее с надеждой. Виноград вызревал как никогда прежде, а зимы были особенно мягкими. Впереди виделся золотой век всемирного спокойствия, когда император-мессия отправится на Восток, чтобы в знак своего мирового господства возложить на Гроб Спасителя свою корону, а копье и щит повесить на сухое дерево. Кто может в наше трезвое время точно определить, какие небесные видения и дьявольские наваждения тревожили людей того времени? Ясно то, что Фридрих II смог в общественном мнении превратить свою одержанную в Германии победу в триумф всей Европы. Король Венгрии Бела IV, брат святой Элизабет, в необыкновенно угрожающем тоне писал Папе, что вмешательство того в мирские дела является для него и для других европейских королей поводом дл негодования. В Северной Италии красноречивый Петрус фон Винеа подготавливал население к приезду императора библейскими проповедями, в которых предсказывался приход мессии.
При всем том одними словами и мистически обоснованными высказываниями о мировом господстве самоуверенных ломбардцев было не переубедить. За пределами стен города они спокойно могли выступить против рыцарского войска. Быстрые решение могли были быть достигнуты только в открытом бою. Принимать его или нет, ответ был за горожанами. Осадные машины были тогда крайне примитивны. Когда кайзер Оттон IV вместо того, чтобы расправиться с «поповским императором» Фридрихом в Сицилии, осадил тюрингский Вайсензе, то несмотря на новейшую стенобитную машину «Tribock» он вынужден был брать город измором (как известно, безуспешно). Войска императора были не в лучшем положении, стоя под стенами больших ломбардских городов. К тому же их было намного меньше, чем это можно было предположить по количеству рыцарей, съехавшихся, к примеру, на праздник в Майнц. Один из исследователей предполагает, что Фридрих имел право собрать не более 12 000 – 15 000 человек «среди славных дворянских родов Римской Империи», причем неравная боеспособность различных контингентов составляла еще один фактор ненадежности в стратегическом плане. Очень проблематично определить Фридриха как «полководца». Его талант проявился здесь в организации передвижения войск. Битва была скорее делом слепой удачи, так как чаще всего распадалась на множество частных схваток, в которых хитрость или превосходство в силе могли иметь решающее значение.
Против ломбардцев император повел сперва чрезвычайно слабое войско. Сильная германская армия была направлена против герцога Австрийского, любовавшегося своим прозвищем «Фридрих Воинственный» и не явившегося к сроку покаяния. Объявление его вне закона предстояло «осуществить» королю Богемии и герцогу Баварскому, которые, как и ожидалось, смогли завоевать австрийское герцогство вплоть до последнего укрепления. В это время Фридрих II действовал в Ломбардии очень осторожно, стремясь вовлечь Папу в эту акцию против ломбардских «язычников», но Грегор вновь обратился к сицилийскому вопросу. Внезапно тьму отношений между двумя верховными властями прорезала молния. Грегор IХ достаточно неосторожно написал в письме к своему светскому противнику: «Королей и князей Ты видишь склоненными к коленям священника. Христианские владыки должны не только подчинять свои поступки римскому понтифику, но и не имеют право отказать в послушании любому другому священнику». Такую субординацию, подчинявшую императора любому священнику, ранее удавалось создать лишь Папе Грегору VII (1081). В остальном же Грегор по старому рецепту ссылался на «Константинов дар», по которому апостольскому трону передавалась власть над всей Италией, и позднейшее перемещение центра империи в Германию ничего не могло в этом изменить. Грегор не хотел вмешиваться в совершенно ясный правовой случай, когда кайзер должен был по имперскому праву призвать ломбардских предателей к ответу. Разве мог этот спор разрешиться миром? Теперь должно было заговорить оружие.
Верона, державшая под контролем перевал Бреннер, была занята и охранялась одним из германских передовых отрядов. В августе 1236 года Фридрих с главными силами последовал туда, чтобы объединить армии дружественных городов Кремоны, Пармы, Реджио и Модены с основным войском, но армия Ломбардской Лиги перекрыла все пути. На обходной дороге императору все же удалось осуществить объединение и освободить путь из Вероны в Кремону (где он должен был держать придворный совет). После этого он еще раз попытался повести переговоры как с Папой, так и с ломбардцами, но пока он весь октябрь находился в Кремоне, Грегору IХ удалось склонить к отречению дружественную Штауфену Пьяченцу, где изначально должен был состояться придворный совет. Таким образом в Ломбардии двор заседать не мог. В конце октября Эццелино да Романо, владыка Вероны и доверенное лицо Фридриха, позвал императора в восточную Ломбардию, где союзные войска неподалеку от Вероны угрожали занять перевал Бреннер. Там Штауфену удался ход, характерный для всей его военной тактики. С небольшим состоящим только из легко вооруженных рыцарей войском за день и две ночи он преодолел расстояние в 112 км назад в Сан Бонифацио, чтобы оттуда после короткого отдыха внезапно напасть на Виченцу, все боеспособные жители которой были в союзном войске. После этого оно распалось в одно мгновение, но когда жители Виченцы вернулись домой, рыцари Фридриха уже давно захватили и разграбили город. Эццелино, который также последовал за ними со своим войском, было приказано жестко держать город в своих руках. Для этого тот был подходящим человеком. Под защитой императора он мог создать в восточной Ломбардии тиранию, которой остерегалась даже сильная и независимая Венеция. После того как перевалы стали безопасны, император решил провести неудавшийся придворный совет в Вене, где в ноябре войско и расположилось на зимние квартиры.
В январе 1237 года Фридрих сместил герцога Фридриха Воинственного, сделал Вену имперским городом и поставил герцогства Австрию и Штирию «под защиту империи». Эти большие территории без сомнения должны были присоединиться к личному имуществу Штауфенов. Однако герцог Фридрих не дал побить себя окончательно, как это вскоре выяснилось.
