Б. Греков - Зoлoтaя Opдa и eе пaдeниe
У Марко Поло в одном месте есть очень интересное указание, как распределялись пайцзы между разными чинами и общественными положениями. "Сотников, — рассказывает М. Поло, — кто отличился, он [великий хан Найду] сделал тысячниками, одарил их серебряной посудою, роздал им господские дщицы. У сотников дщица серебряная, а у тысячника она золотая или серебряная вызолоченная, а у того, что над десятью тысячами поставлен, она золотая с львиной головой, а вес у них вот какой: у сотников и тысячников они весят сто двадцать saies,[278] а то, что с львиной головой, весит двести двадцать; на всех них написан приказ: по воле великого бога, и по великой его милости к нашему государю, да будет благословенно имя хана, и да помрут и исчезнут все ослушники".[279]
Интересны сведения о пайцзах у Мэн-хуна. Он говорит о золотых пайцзах с изображением дерущихся тигров, о золотых пайцзах без тигров и о серебряных пайцзах. На всех них существует надпись, которая от имени ниспосланного небом предписывает исполнение приказания предъявившего пайцзу.[280] Имеются подробные сведения о пайцзах и у Рашид-ад-дина в его истории Газан-хана.[281]
Марко Поло по памяти точно передал содержание типичной надписи на пайцзах. О пайцзах говорится и в ярлыках, например в золотоордынских ярлыках Тохтавдыша и Тимур-Кутлуга.[282] Здесь рядом со словом "ярлык" употребляется и "найцза". В русских источниках пайцза известна в форме "байса". Существует мнение, что иногда пайцзу передавали словом "басма". Таковы взгляды К. А. Иностранцева[283] и А. А. Спицына,[284] доказывавших тождество слов "басма" и "байса". Речь идет о басме золотоордынских послов хана Ахмета, брошенной и истоптанной московским, великим князем Иваном III, как бы в знак объявления независимости Руси от татарского ига. О пайцзах и ярлыках, сопровождаемых разного рода тамгами (печатями), много говорится у Рашид-ад-дина в его истории Газан-хана (1295 — 1304), хулагидского хана в Иране.[285]
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГОРОДСКАЯ ЖИЗНЬ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ
В Золотой Орде была очень развита городская жизнь. Думается, что один список ремесленных и торговых городов в Крыму, на Кавказе, в Булгаре, Нижнем Поволжье и Хорезме мог бы произвести сильное впечатление. Подавляющее число городов существовало, конечно, задолго до образования Золотоордынского государства. Такие города, как Кафа (Феодосия), Судак, Керчь в Крыму, Азак (Азов) на Азовском море, Ургенч в Хорезме, Булгар, Биляр, при монголах значительно выросли; другие, как Крым (ныне Старый Крым), Сарай Бату и Сарай Берке в Поволжье, Маджар на Северном Кавказе и др., были выстроены заново. В восточных источниках, у арабских, персидских, армянских авторов XIII–XV вв., находится много сведений, относящихся к городам и торговле в Золотой Орде. Выше уже подчеркивалось, что торговля в золотоордынских городах в силу географических особенностей и старых налаженных торговых связей с соседними странами развивалась u исключительно благоприятных условиях. Наиболее изученным из золотоордынских городов является Сарай Берке, т. е. тот Сарай, который был основан при Берке (1255 — 1266) и куда при Узбек-хане (1312 — 1341) была перенесена из Сарая Бату столица государства. О первом у нас имеются не только известия современников-путешественников и рассказы географов или историков со слов бывших там купцов, главным образом мусульманских, но и богатейшие материалы археологического порядка, добытые еще раскопками Терещенко в 40-х годах XIX в. на территории огромного городища, часть которого занята небольшим городом Ленинском. Ныне, благодаря самому городищу и памятникам материальной культуры, найденным там, можно уяснить, наконец, что представлял собой в монгольский период (XIII–XV вв.) этот большой торгово-ремесленный город. Обилие вещественного материала из Сарая Берке, которым обладает Отдел Востока Эрмитажа, дает возможность конкретно расшифровать те общие и краткие описания, которые сохранились в письменных источниках, главным образом у арабских авторов.
Описания эти хорошо известны востоковедческой литературе и ко раз проявлялись в переводе в различных работах, касающихся Золотой Орды. "Рассказывал мне доблестнейший Шуджаэддии Абдеррахман Эльхарезми, толмач, пишет ал-Омари, — что город Сарай построен Берке-ханом на берегу Тура некой реки [Итиля]. Он [лежит] на солончаковой земле, без всяких стен. Место пребывания там большой дворец, на верхушке которого [находится] золотое новолуние [весом] в дин кантыря египетских. Дворец окружают стены, башни да дома, в которых живут эмиры его. В этом дворце их зимние помещения. Эта река [Итиль], говорит он, размером в Нил, [взятый] три раза и [даже] больше; по ней плавают большие суда и гадят к Русским и Славянам. Начало этой реки в земле Славян. Он, т. е. Сарай, город великий, заключающий в себе рынки, бани и заведения благочестия[?], место, куда направляются товары. По середине его [находится] пруд, вода которого [проведена] из этой реки. Вода его употребляется только на работы, а для питья их [вода берется] из реки; ее черпают для них [жителей] глиняными кувшинами, которые ставятся рядом на телеги, отвозятся в город и там продаются".[286]
Ал-Омари писал со слов очевидцев, но сам в Сарае не был. Ибн-Батута, как известно, прожил в Сарае в 1333 г. Некоторое время, и его описания как свидетеля и очевидца приобретают особую ценность, "Город Сарай [один] из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полдня… и [все] это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тринадцать мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно много [других] мечетей. В нем [живут] разные народы, как-то: Монголы — это [настоящие] жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульмане; Асы, которые мусульмане; Кипчаки, Черкесы, Русские и Византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии и других мест живут в [особом] участке, где стена окружает имущество купцов".[287]
Как бы ни были кратки описания ал-Омари и Ибн-Батуты, они все же создают впечатление оживленного, большого ремесленно-торгового города. Раскопки Терещенко, произведенные сто лет назад, не только подтвердили известия этих авторов, но и прибавили к ним ряд новых данных, особенно в области размеров, топографии города, а также ремесел, торговли и культурного взаимодействия с другими странами. Согласно всей совокупности материалов, которые имеются в настоящее время в руках историков, Сарай Берке представляется в первой половине XIV в., в период его расцвета при Узбек-хане, городом, имеющим много более ста тысяч населения. Быстрый рост столицы Золотой Орды не был обусловлен нормальным развитием собственных производительных сил. На достройки (дворцы, мечети, медресе и др.), на организацию больших ханских мастерских (кархана) и другие статьи городской жизни шли главным образом средства, добытые путем насильственного взимания даней с крестьянского населения русских феодальных княжеств. Богатство золотоордынских городов, особенно двух Сараев, строилось в полном смысле слова на систематическом ограблении покоренных народов, и в первую очередь феодальной Руси XIII, XIV и отчасти XV в. Не входя в особенности топографической структуры Сарая,[288] которая, конечно, отражала на себе социальную сущность города, остановимся главным образом на наиболее интересной его стороне, на развитии в нем ремесленной промышленности и на происходившей в нем торговле. Интерес к этой стороне отчасти обусловливается и тем фактом, что именно о ремеслах в Сарае Борке в нашем распоряжении более всего подлинного фактического материала из упомянутых раскопок Терещенко. Позволим себе привести небольшой отрывок из отчета Терещенко: "На четырехугольном пространстве, имеющем окружность довести десять сажен[289] и усаженном мелким кирпичом в ширину па пятнадцать с половиной сажен, находили во множестве: битую цветную и стеклянную посуду, чаши, чернильницы, куски кож, кожу, скроенную для сапог и башмаков, холст, шелковую материю, одежду все это перегоревшее; ножи, ятаганы, шпажные клинки, топоры, заступы, сковороды, тазы, употребляемые при обрядном омовении, кочерги, трут, огнива, ножички, чугунные котлы, медные чаши, медные кубки, медные подсвечники, костяные прутики, употребляемые при вязании, обломки от ножниц, мониста, пережженную бумагу, ножики, березовую кору, перегоревшие циновки, плетенные из травы "куга", гвозди, крючья, петли дверные, замки вставные и висячие, куски перегоревшего печеного хлеба, рожь, пшеницу, орехи, грецкие и обыкновенные лесные, чернильные орешки, жолуди, миндаль, изюм, чернослив, сливы, винные ягоды, сладкие рожки, персики, фисташки, гвоздику, перец, бобы, сарацинское пшено и частью кофе [?]. В трех каменных подвалах на этом месте лежали кучей: куски кристалла, краски — синяя, желтая, голубая, зеленая, красная и белая; кольцо от хомутов и уздечки, удила, цепи железные, подковы, железные втулки от колес, смола, листы меди, оселки, точильные бруски, грифельные дощечки, камни для растирания красок, глиняные кегли [?] и шары, медная проволока, мотыги, сера, квасцы, селитра, просо. По разнородности найденных на одном месте предметов можно полагать, что тут был базар, внутри которого могло находиться каменное складочное место для товаров, какое бывает почти но всяком азиатском городе".[290]
