Сергей Михеенков - Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941
Скорее всего, произошло второе. В архиве удалось обнаружить еще несколько документов, которые подтверждают эту версию: командиры дивизий жалуются генералу Захаркину на то, что взаимодействие с кавалеристами слабое, что, имея одну и ту же задачу, беловцы выходят на исходные с запозданием либо вообще в бою не участвуют. Еще одно подтверждение вялых действий конницы генерала Белова в первые дни контрудара под Серпуховом есть в мемуарах члена Военного совета 49-й армии генерал-майора А. И. Литвинова: «Времени для организации контрудара было предоставлено крайне мало, в результате вопросы взаимодействия были увязаны кое-как.
Конно-механизированный корпус Белова к месту прорыва прибыл с опозданием на двое суток. Поэтому начало операции пришлось отложить. (Немцы в это время уже атаковали и захватили опорные пункты Екатериновка и Неботово, оттеснив подразделения 60-й стрелковой и 5-й гвардейской стрелковых дивизий. — С. М.)
15 ноября группа Белова своими передовыми отрядами вместе с частями 60-й и 5-й дивизий начала боевые действия по всему переднему краю. (Повторялись ошибки предыдущего периода боев: войска вводились в бой постепенно, по мере подхода к исходным районам. Артиллерия и танки не концентрировались на направлении главного удара. Танки распределялись по дивизиям. Командиры дивизий, в свою очередь, распределяли подчиненные им танковые части по полкам. А командиры полков размазывали бронетехнику еще более тонким слоем. Наша пехота имела броневую и огневую поддержку, но результат от этого рассеивания танков по всему фронту оказывался гибельным — немецкая ПТО легко расправлялась с легкими танками, а затем осаживала в снег осиротевшую пехоту. Именно так было под Малеевом и Кременками в середине ноября 1941 года. Пройдет некоторое время, и наши атаки будут выглядеть иначе: артиллерийское наступление, прорыв пехоты и конницы, а затем ввод в прорыв танковых частей. — С. М.)
Войска бились весь день, но нисколько вперед не продвинулись: танки топтались на месте, артиллерия, застревая в лесах, не успевала вовремя занимать огневые позиции, конница на исходный рубеж не вышла, пехота, неся потери, возвращалась на свои исходные позиции. Уж очень сильна была оборона врага и сложны условия местности».
Итак: «конница на исходный рубеж не вышла». Генерал А. И. Литвинов написал свои мемуары в весьма мягкой стилистике, должно быть не желая задеть кого-то задним числом, обидеть. Оно и понятно, многие, кто в подмосковных полях и лесах осенью и зимой 41-го только учились воевать, кто зачастую не мог еще совладать с собой, не научился управлять войсками и на равных противостоять такому опытному и бывалому противнику, как германская армия, впоследствии стали закаленными, умелыми воинами, проявили себя с самой лучшей стороны, стали кавалерами многих боевых орденов и даже Героями Советского Союза. Но в подтекст генерал в отставке все же кое-что впускал, и, восстанавливая картину боев середины ноября 1941 года под Серпуховом, изучая архивные документы и сопоставляя их, можно читать между строк и у генерала Литвинова:
«В связи с неудачными действиями первого дня главное направление удара было перемещено несколько севернее. И 16 ноября на рассвете после короткой артиллерийской подготовки началось дружное „прогрызание“ главной полосы обороны противника. Вскоре обозначился некоторый успех. Однако лесистая местность, бездорожье затруднили его успешное развитие. Некоторые части в ночное время сбились со своих основных маршрутов.
Авиация противника непрерывно висела в воздухе и бомбила боевые порядки корпуса. Своей же авиации у нас не было, не было и надежных зенитных средств.
Несмотря ни на что, наши части с боями продвинулись в глубь обороны противника, местами до 10 километров, и близко подошли к Протве. Однако на дальнейшее продвижение сил не хватило».
В архиве удалось обнаружить запись переговоров по телеграфу между командующим 49-й армией генералом Захаркиным и его начальником штаба полковником Верхоловичем. Захаркин в это время находился под Алексином. В районе Серпухова и Кременок боевыми действиями руководил Верхолович. Точнее, генерал Белов. «С Беловым договорились, лошади начали работать с 7.00, сзади коробочки. Прикажите Миронову тесно связаться с хозяйством, которое действует у него в р-не, и не отставать от него. Прикажите Зашибалову связаться с Барановым и следовать за ним по его маршруту. Обяжите Фирсова с Бородой и Калиновским действовать на юг против правого фланга и 3 км западнее. Свяжите Миронова, Зашибалова с хозяйством Белова, которое работает в их районе, для взаимодействия и обеспечения выполнения поставленных задач. Требую решительных действий и полного согласования своих действий с хозяйством Белова. Обяжите Миронова, Зашибалова о действиях Белова доносить вам, а вы — Белову. Все. Захаркин. 16.11.41. 11.15»[40].
Документ довольно любопытный. Из него следует, что никакой увязки действий подразделений, которые должны были осуществить и развивать прорыв, и быть не могло. Все действовали самостоятельно. Никто не нес ответственности за результат. Создается впечатление, что в такой неразберихе результатом были действия. При этом все присматривали за всеми, но сами в бой не спешили. Потом, уже очень скоро, именно такая ситуация приведет к трагедии под Вязьмой. В феврале-апреле 1942 года там будут отрезаны и добиты в окружении Западная группировка 33-й армии, 1-й гвардейский кк генерала Белова и части Калининского фронта. Только кавкорпусу Белова удастся избежать разгрома. Сам факт того, что прорывом, по существу, не руководил штаб 49-й армии, а как бы помогал ударной механизированной группе генерала Белова пехотой. Да и сам генерал Захаркин в это время находился в более важном месте — на левом фланге своей армии под Алексином. Иногда появляется в районе Ступина, куда прорвались немецкие танки, обойдя Тулу с юга и угрожая отрезать от фронта Серпухов и район Оки.
Генерал Литвинов далее пишет: «17–18 ноября из районов Трояново, Макарово, Высокиничи противник силами двух дивизий с танками при поддержки авиации нанес встречный контрудар по боевым порядкам группы Белова и начал теснить ее. Сдерживающие бои шли целый день. В ночь на 18-е группа Белова, неся потери, оторвалась от противника, прошла через боевые порядки обороняющихся войск 49-й армии и на другом участке фронта перешла к обороне».
Генерал Литвинов вроде бы ни словом, ни интонацией не пожурив конников генерала Белова, в этом абзаце констатировал полный провал действий 2-го кавкорпуса. Стоит еще раз перечитать: «неся потери…», «оторвалась от противника…», «прошла через боевые порядки обороняющихся войск 49-й армии…». Если читать подтекст: кавкорпус свою задачу не выполнил, ушел через боевые порядки обороняющихся дивизий 49-й армии в тыл, оставив пехоту один на один с противником, которого предыдущими атаками раздразнили до свирепой ярости, заставив его значительно усилить этот участок резервами.
Дело в том, что корпус генерала П. А. Белова срочно понадобился в другом месте. Совсем недалеко, под Каширой, где «быстроходный Гейнц» предпринял еще одну, как потом оказалось, последнюю отчаянную попытку отрезать Тулу от Москвы, выйти на Московское шоссе, а заодно и организовать так называемые малые клещи в районе Серпухова. И кавкорпус блестяще выполнил свою задачу.
И тут у меня, как у автора, наделенного, возможно, излишним воображением, родилась такая мысль: а не договорились ли два генерала — Жуков и Белов — на тему: как сберечь силы корпуса, который в ближайшие дни наверняка понадобится в критической точке московской обороны?
Посудите сами. Верховный, анализируя разведданные и узнав о концентрации немцев под Высокиничами и Трояновом, назначил контрудар, приказал бросить в дело резервы, которые с таким трудом и напряжением были собраны командующим Западным фронтом, в том время как штаб фронта, тоже анализируя разведданные и состояние своих войск, приходит к выводу, что противник ударит концентрированным ударом, возможно последним, а значит сильным, в районе Каширы. Судя по мемуарам маршала Г. К. Жукова, он был противником контрудара под Серпуховом. Белова в кабинет Сталина водил Жуков. По словам Белова, Жуков же и распоряжался в кабинете Верховного. Конечно, отменить приказ Сталина Жуков не мог. Хотя ему это и хотелось. Формально приказ был выполнен и операция под Серпуховом проведена. Одних только танков, и с той и с другой стороны, сожгли более 100 единиц. (А может, все-таки на Малеевом поле произошло танковое сражение?) Кавкорпус тоже понес потери. Но в основном от налетов авиации. Самым страшным врагом кавалерии, особенно на марше, была авиация. Однако боеспособности кавдивизии не потеряли. Форсированным маршем, будто только и ждали этого приказа, переместились под Каширу и там встретили танки 2-й танковой армии Гудериана и остановили их. Блестящий марш-маневр!
