Рудольф Пихоя - Записки археографа
Каноническое наследие Нифонта было использовано Ильёй далеко не полностью. Совершенно проигнорированы были вопросы Саввы; вопросы Кирика если и использовались, то в очень ограниченных случаях (как правило, из них применялись наиболее традиционные положения покаянного права). По преимуществу привлекались записи беседы Нифонта и Ильи. Объяснение ряда важнейших положений, зафиксированных в Вопрошании и в Поучении, отличается столь значительно, что можно говорить не только о разных мнениях по поводу вопросов канонического права, но и об иной политической ориентации этих деятелей.
Поучение архиепископа Ильи (Иоанна) использует и южнорусские источники. Уже отмечалось запрещение брать лихвы, сложившиеся, как представляется, под влиянием Изложения правилом апостольским и отеческим. Однако наибольшее влияние Поучение испытало от сочинений, которые я считаю принадлежащими андреевскому игумену Григорию. Жанровое единство (Поучения) и общий адрес (сочинения предназначались приходским священникам) создали предпосылки для широкого использования сочинений Григория в новгородском Поучении. Илью привлекли рассуждения Григория об ответственности священников, критика духовенства, погрязшего в пороках. Выдержки из сочинений Григория мы находим в 14-й и 9-й статьях Поучения.
Сравните:
1-е поучение игумена Григория[322]
Поучение архиепископа Ильи, ст. 1[323]
4-я статья сочинения Ильи представляет собой переложение 2-го поучения священникам игумена Григория[324]. 4-я статья любопытна и для истории сочинения Григория, так как в ней цитируются обе части 2-го поучения, разделяемого в некоторых списках на два отдельных сочинения. Следовательно, Илья пользовался текстом поучения Григория, в котором обе части были слиты (как и в списке Соловецкой Кормчей 1493 г., по которому мы цитируем сочинения Григория).
9-я статья Поучения, устанавливающая тяжесть поста, также базируется на втором поучении священникам игумена Григория:
Поучение Ильи, ст.9[325]
Поучение игумена Григория[326]
Использование сочинений игумена Григория, резко критиковавшего духовенство, предопределило обличительные интонации Поучения Ильи, может быть, даже в большей степени, чем этого хотел архиепископ. Обличения, исходившие из уст бывшего приходского священника, превратили его в критика той самой среды, которая его породила. Это порождало недоумения и требовало объяснений.
Духовенство Новгорода полагало, как пишет Илья, что он «свой есмь имъ, и того деля оумльчю, не хотя братш своей досадити»[327]. Поэтому Илья объясняет причину своей ревности. Она заключается в недостаточной опытности духовенства Новгорода, недавно принявшего христианство. «Вы самi вѣдаете, оже наша земля недавно хрьщена»[328]. Из-за этого ссылки священников на опыт «первых попов» признаются Ильёй неосновательными: «не рците, тако, яко слышали есме и видели есме у прьвых попов». Илья оправдывается: «Не мозите на мя пожалити, чи когося годило коли злобпи словомъ»[329], не останавливаясь перед самоуничижением: «А простiте мя, брат iе, еже любо си мало слово изрекохъ от худооумья своего, а вамъ бо се добрѣ вѣдущимъ. Но вы самi вѣдаете, оже язъ не который книжник»[330].
В центре внимания Поучения стоят духовнические обязанности священников. Этому вопросу посвящено абсолютное большинство статей документа.
Илья требует, чтобы священники часто призывали к себе «покаяльных детей» и «вопрошали… како живуть». Исповедуя «духовных детей», священник должен добиться от них признания совершённых грехов. Особенно трудно было услышать это от женщин: «а женам то велми тяжко». Необходимое условие для успешной деятельности священника – знание канонической литературы. Поэтому: «А оже мы не почитати начнемъ книгъ, то чим есме лоутше простьцов, аже с ними же начнемъ ясти и пiти, такоже на бесѣдѣ сидѣти?»[331]. Отношение Ильи к «сиротам» – зависимому населению – традиционно. Оно основывается на положении Номоканона Иоанна Постника, устанавливавшем половинную епитимью для зависимых[332]. Впрочем, источником Ильи мог стать ответ Нифонта, давшего разъяснения будущему архиепископу[333].
Среди бытовых подробностей жизни Новгорода, сообщаемых Поучением, необходимо отметить, прежде всего, сохранение «божьего суда», поединка, как средства разрешения судебных конфликтов. Перечисляя языческие обряды, сохранившиеся в жизни Новгорода (туры, лодыги, колядницы), Илья упоминает и «безаконный бой». Он рекомендует священникам: «уимайте детий своих». В случае безуспешности увещеваний и завершения поединка гибелью одного из участников Илья требовал от священников не хоронить убитого в соответствии со всеми обрядами: «а вы (т. е. священники) над ними в ризах не пойте, ни просфуры приимаите»[334]. Угроза быть похороненным без исполнения всех обрядов должна была служить сдерживающей мерой, ограничить судебные поединки.
Поучение Ильи содержит «замечательный по своей полноте перечень форм заключения брака»[335], существовавших у восточных славян в дохристианское время и сохранившихся ещё в Новгороде второй половины XII в. Илья перечисляет их:
• Привод невесты в дом жениха вечером[336];
• Умычка невесты[337];
• Наложничество[338];
• Случайная связь между мужчиной и женщиной.
Эта статья суммирует все сведения о языческих формах образования семьи, которые содержатся в епитимийниках митрополитов Георгия и Иоанна II, в Вопрошании и других документах покаянного права. Органическая связь между этими документами ощущается в требовании Ильи преобразовывать этот брак сообразно с положениями христианства: «венчайте же, аче и с детми». Митрополит Георгий в середине XI в., характеризуя условия поставления дьякона в сан священника, требовал от кандидатов в попы обязательного венчания: «достоитъ бо вѣнчатисѧ, аще и дѣти»[339]. Время внесло известные коррективы в правило митрополита Георгия. Среди духовенства невенчанный брак уходит в прошлое, как об этом свидетельствует Нифонт, отвечавший на вопросы Кирика[340]. Однако среди мирян невенчанный брак – весьма распространённое явление даже во второй половине XII в. И архиепископ Илья фактически повторяет разрешение венчания с детьми, рождёнными до венчания, данное впервые за сто лет до этого, с той лишь разницей, что ограничивает сферу применения этого правила светскими людьми.
Укрепление экономического могущества новгородской церкви отразилось в 14-й статье Поучения, сообщающей о священниках, которые должны быть отлучены от службы ввиду каких-то «вин душевных». Архиепископ стремится рассеять подозрения этих священников: «аже останемся поповьства, а помирати ны боудеть гладом». Гарантию материального благополучия для попов, отставленных от службы, Илья видит в богатстве новгородской архиепископии: «Святая бо София не оубога есть, да мочно и в церковь въвести, и хлѣба даяти»[341].
Священник, отставленный от службы, оказывался членом причта архиепископского собора – Св. Софии. Состав причта определён в церковном уставе кн. Владимира. В этом документе перечисляются священнослужители различных рангов – от проскурницы до игумена и попа, родственники священников, лица, существовавшие за счёт доходов церкви.
Среди них упоминаются «прощеники». Объяснение социального положения этой группы населения в исторической литературе противоречиво. Их сближают с различными категориями зависимого населения[342], с лицами, получившими «прощение» от грехов в форме физического исцеления от болезней, наступившего после пострижения тяжелобольного человека в монастырь[343]. Как нам кажется, в цитированной выше статье Поучения Ильи как раз излагается путь пополнения церковного клира «прощениками». Прощение этих людей – не в физическом выздоровлении, как полагал Я. И. Щапов, а в прощении священникам их «вин душевных», вследствие чего они прекращают службу и переходят на положение лиц, содержащихся церковью. О характере дальнейших отношений бывших священников с церковью, характере зависимости их от дома Св. Софии архиепископ Илья не сообщает никаких сведений.
Характеризуя Поучение архиепископа Ильи, необходимо отметить, что оно в меньшей степени связано с социальными условиями Новгорода, с интересами горожан; Илья реже, чем Нифонт, прибегает к использованию опыта новгородского духовенства. Характер использования «Вопрошания» свидетельствует о критическом отношении Ильи к наследию епископа Нифонта, вероятно, имеющем в своей основе политические причины. Наряду с «Вопрошанием» и Номоканоном Иоанна Постника, использование которого характерно для новгородских памятников, Илья широко привлекал документы, возникшие на юге Руси.
