Лев Троцкий - Сталин (Том 1)
В 1934 г. съезд коммунистической партии Грузии возвестил, по докладу Берия, что "все, написанное до сих пор, не отражает подлинной , действительной роли т. Сталина, фактически руководившего на протяжении многих лет борьбой большевиков на Кавказе". Почему так случилось, съезд не объяснил. Но все прежние мемуаристы и историки подверглись осуждению; кое-кто из них попал позже под маузер. Решено было для -исправления всех несправедливостей прошлого основать особый "Институт Сталина". С этого времени производится в широком масштабе чистка старых пергаментов, которые тут же покрываются новыми письменами. Никогда еще под небосводом не было такой грандиозной мануфактуры лжи. Тем не менее положение биографа не безнадежно. Истина вспыхивает не только из столкновения мнений, как говорят французы, но также из внутренних противоречий лжи.
"В период 1904--1907 г.г., -- пишет Берия, -- тов. Сталин, находясь у руля закавказских большевиков, ведет огромную теоретически-организационную работу". К сожалению, не так легко выяснить, в чем именно она состояла, и даже, где именно она развивалась. Выслушаем на этот счет прежде всего самого Сталина. "Я вспоминаю далее 1905--1907 г.г., -- говорил он в своей уже цитированной автобиографической речи в Тифлисе в 1926 году, -- когда я, по воле партии, был переброшен на работу в Баку. Два года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня как практического борца и одного из практических руководителей... Там, в Баку, я получил, таким образом, второе свое боевое революционное крещение. Здесь я стал подмастерьем от революции"... Первое " боевое
крещение" он получил, как мы уже знаем, в Тифлисе, где он проходил стаж ученичества. "Мастером" ему предстоит стать в Петербурге в 1917 году.
Как нередко у Сталина, здесь ошибочна прежде всего хронология. По смыслу цитаты выходит, будто Коба провел годы первой революции в Баку, пролетарской крепости Кавказа. На самом деле это не так. Коба был арестован в Баку в марте 1908 г. Если принять слова Сталина на веру, то выходит, что он провел в Баку не два года, а свыше трех лет. Между тем в биографии, написанной одним из его собственных секретарей, сказано: "С 1907 г. начинается бакинский период революционной деятельности Сталина. Вернувшись с Лондонского съезда партии... Сталин оставляет Тифлис и обосновывается в Баку..." Лондонский съезд происходил в июне 1907 г.; Сталин мог, следовательно, перебраться в Баку не раньше июля-август, вернее всего, в связи со знаменитой тифлисской экспроприацией, о которой еще речь впереди. Если верить высокоофициальной биографии, то оказывается, что "бакинский период", который превратил Кобу из ученика в подмастерье, длился не три с лишним года, и даже не два, а всего шесть-семь месяцев. Противоречие на этот раз слишком велико. Попробуем проверить, какая из двух версий, исходящих из одного и того же источника, ближе к истине.
"Большевистские газеты того времени в Тифлисе, -- говорит Енукидзе о периоде первой революции, -- главным образом держались на Сталине". Коба не мог, следовательно, жить вне Тифлиса. 12-го июня 1905 г. он принимает участие в похоронах в местечке Хони уже знакомого нам революционера Цулукидзе, скончавшегося от туберкулеза в возрасте 29 лет. Берия сообщает, по этому случаю, что на похоронах присутствовало "свыше 10 000 человек" и что "тов. Сталин выступил с блестящей речью". Толпа была, вероятно, менее многочисленной, так как в Хони не насчитывалось и ЗУь тысяч жителей. Не легко также представить себе Сталина произносящим "блестящую речь". Во всяком случае он находился в середине 1905 г. не в Баку, а в сердце Грузии. В воспоминаниях большевика Голубева упоминается, правда, что летом 1905 г. в Баку "приезжал член ЦК тов. Коба". Членом ЦК Коба стал на самом деле только через семь лет. Если упоминание об эпизодическом приезде правильно, то оно подтверждает, что Коба жил не в Баку. Официальная
биография прямо утверждает, что "Октябрьский манифест 1905 года застает Сталина в Тифлисе". Сам Берия свидетельствует, что в ноябре и декабре Коба редактировал в Тифлисе "Кавказский рабочий листок". В конце 1905 г. он писал прокламации для Тифлисского комитета. После декабрьского поражения он продолжал оставаться в Тифлисе. В апреле 1906 г. он представлял тифлисских большевиков на партийном съезде в Стокгольме. В июне и июле 1906 г. в Тифлисе снова возникает легальная газета на грузинском языке "под руководством т. Сталина". Орджоникидзе, будущий глава тяжелой промышленности, впервые познакомился со Сталиным в 1906 году в Тифлисе, в редакции большевистской газеты "Дро" (Время). Сомнениям нет места: период первой революции Коба полностью провел не в Баку, где рабочее движение переживало тем временем тяжелый кризис в результате армяно-татарской резни, а в Тифлисе, который Коба позже сам характеризовал как застойное меньшевистское болото.
Что же представляла собой в год революции тифлисская организация Кобы? На этот счет у нас есть непререкаемое свидетельство, одним ударом сметающее все легенды. В ленинском "Пролетарии" напечатан в августе официальный "отчет о деятельности большевиков Тифлиса в 1905 году". Цитируем дословно: "Тифлис, 1-го июля. Недель пять тому назад здесь совсем не было организации "большинства", были отдельные лица, кучки, но этим все и ограничивалось. Наконец, состоялось в начале июля общее собрание всех разрозненных элементов... Начался период собирания, в котором мы пока еще находимся. Отношение массы к нам переменилось. Из резко враждебного оно превратилось в колеблющееся... Комитет думает выпускать раз в неделю листки пропагандистского характера". Такова удручающая картина, нарисованная самими тифлисскими большевиками, может быть, даже при участии Кобы, который в июле 1905 г. не мог оставаться в стороне от начавшегося строительства большевистской организации.
Коба вернулся из ссылки в Тифлис в феврале 1904 г., причем неизменно и победоносно "руководил работой большевиков". За вычетом коротких отлучек он провел в Тифлисе большую часть 1904--5 годов. Рабочие говорили, по словам новейших воспоминаний: "Коба сдирает шкуру с меньшевиков". Между тем
оказывается, что грузинские меньшевики почти не пострадали от этой хирургической операции. Лишь во второй половине
г. разрозненные тифлисские большевики вступили в "пе
риод собирания" и "думали" выпускать листки. В какой же ор
ганизации участвовал Коба в 1904 г. и в первой половине 1905 г.?
Если он не стоял вообще в стороне от рабочего движения, что не
вероятно, то он не мог, вопреки всему, что мы слышали от Бе
рия, не принадлежать к организации меньшевиков. К началу
г. число сторонников Ленина возросло в Тифлисе до 300.
Меньшевиков насчитывалось около 3 000. Уже одно соотноше
ние сил обрекало Кобу на литературную оппозицию в самый раз
гар революционных событий.
"Два года (1905--1907) революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности, -- заверял Сталин, -- закалили меня". Совершенно невозможно допустить, что в тщательно про-редактировнном изложении собственной речи оратор просто перепутал, где именно он провел год революционного крещения народа, как и следующий, 1906 год, когда вся страна еще содрогалась в конвульсиях и жила ожиданием развязки. Таких вещей не забывают! Нельзя отделаться от впечатления, что Сталин сознательно обошел первую революцию, о которой ему попросту нечего было сказать. Так как Баку создавал более героический фон, чем Тифлис, то он ретроспективно переселил себя в Баку на 21А года раньше, чем следовало. Опасаться возражений со стороны советских историков ему не приходилось. Но все же остается во всей силе вопрос: что собственно делал Коба в 1905 г.?
Год революции открылся расстрелом петербургских рабочих, шедших с петицией к царю. Написанное Кобой воззвание по поводу событий 9-го января увенчивается призывом: "Протянем друг другу руки и сплотимся вокруг партийных комитетов. Мы не должны забывать ни на минуту, что только партийные комитеты могут достойным образом руководить нами, только они осветят нам путь в обетованную землю..." и пр. Какой убежденный голос "комитетчика"! В эти самые дни, а может, и часы, в далекой Женеве Ленин вписывал в статью одного из своих сотрудников следующий призыв к поднимающимся массам: "Дайте волю гневу и ненависти, которые накопились в ваших сердцах за столетия эксплуатации, страданий и горя!" В этой
фразе весь Ленин. Он ненавидит и восстает вместе с массами, чувствует революцию в своих костях и не требует от восставших, чтоб они действовали только с разрешения "комитетов". Нельзя в более лапидарной форме выразить контраст между двумя этими натурами в их отношении как раз к тому, что политически объединяло их, именно к революции!
Через пять месяцев после Третьего съезда, в котором для Кобы не нашлось места, началось строительство Советов. Инициатива принадлежала меньшевикам, которым, однако, и во сне не снилось, к чему приведет дело их рук. Меньшевистские фракции в советах господствовали. Революционные события увлекли рядовых меньшевиков; верхи растерянно наблюдали резкий загиб собственной фракции влево. Петербургский комитет большевиков испугался вначале такого новшества, как беспартийное представительство борющихся масс, и не нашел ничего лучшего, как предъявить Совету ультиматум: немедленно принять социал-демократическую программу или распуститься. Совет, включая и рабочих-большевиков, прошел мимо ультиматума, не моргнув глазом. Только после приезда Ленина, в ноябре, произошел радикальный поворот в политике "комитетчиков" по отношению к совету. Однако первоначальная ложная установка не могла не ослабить позицию большевиков. Провинция следовала и в этом вопросе за столицей. Глубокие разногласия в оценке исторического значения советов начались уже с этого времени. Меньшевики пытались видеть в них лишь эпизодическую форму рабочего представительства, "пролетарский парламент", "орган революционного самоуправления" и пр. Все это было крайне неопределенно. Ленин, наоборот, умел глубоко подслушать петербургские массы, которые называли совет "пролетарским правительством", и сразу оценил эту новую форму организации как рычаг борьбы за власть.
