Виктор Петелин - История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции
Повествователь, от имени которого ведётся рассказ, построил питомник для оленей, много подробностей поведал об удивительной природе этого края, об оленях, их причудливой и простой жизни, о начале гона пятнистых оленей. Вот один за другим появляются Черноспинник и могучий олень-рогач Серый Глаз, которые схлестнулись в битве, оба упали на землю: их рога сцепились между собой, оба стали беспомощны. Такая удача редко выпадает охотникам, Лувен побежал за веревками, оленей связали и доставили в питомник.
Много любопытного, заманчивого, интересного рассказал М. Пришвин в своём замечательном повествовании о корне жизни. Прошло много лет, прежде чем повествователь устроил большое пантовое хозяйство, была приручена «олень-цветок» Хуа-Лу, много рогачей, возник посёлок на берегу, рассказчик постоянно ездит в Шанхай и в Москву по своим делам, а о своём Жень-шене чаще вспоминает в городах, чем в тайге. Потом он по приметам, которые обозначил покойный Лувен, нашёл свой Жень-шень, аккуратно выкопал, сделал коробочку, как маньчжуры, и сел на том месте, где когда-то они сидели вместе с Лувеном: «Сила корня жизни такая, что я в ней нашёл собственное моё существо и полюбил другую женщину, как желанную в юности. Да, мне кажется, в этом и есть творческая сила корня жизни, чтобы выйти из себя и себе самому раскрыться в другом» (Там же. С. 274).
В это время, в 1933 году, была организована поездка писателей во главе с А.М. Горьким на Беломорско-Балтийский канал и принято решение об участии в создании книги «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина». Пришвин согласился побывать там, где почти тридцать лет назад начиналась его творческая жизнь, «В краю непуганых птиц», и сравнил то, что было в первые поездки, с тем, что здесь происходит сейчас. Очерки «Отцы и дети (Онего-Беломорский край)», «Соловки», «Хибины» были опубликованы в журнале «Красная новь» (1934. № 1–3).
В начале 1940 года М.М. Пришвин познакомился, а вскоре и женился на Валерии Дмитриевне Лебедевой, которая, по мнению биографов и исследователей, повлияла на его творчество. В «Признании» – предисловии к поэме в прозе «Фацелия» М. Пришвин сознаётся, что он всю жизнь был в одиночестве и всё время обращался «к неведомому другу», «во всех своих книгах я остаюсь автором записок о непосредственных своих переживаниях.
Вот пришёл долгожданный друг мой. Мы разглядывали с ним эти пятна – записи, и в них, точно так же как бывает в пятнышках на старых обоях или на замороженных окнах, мы увидели образ моей любви – Фацелию» (Там же. С. 276).
Далее Пришвин рассказывает о том, как давным-давно рассказчик вместе со своим коллегой-агрономом ехали в тележке и увидели «целое поле цветущей синей медоносной травы фацелии». «Очарованный этой силой земли, я забыл о делах травосеяния и, только чтоб послушать гул жизни в цветах, попросил товарища остановить лошадь». Агроном, удивлённый вниманием коллеги к полю, спросил его, а была ли у него «своя Фацелия». А потом, услышав, что была, но исчезла, «вдруг зарыдал». И автор начинает своё повествование о Фацелии, которая неожиданно появилась вновь у него. Автор рассказывает о бытовых случаях, о природе, об ошибке Гёте, о далёкой молодости, о берёзах, о дочери Фацелии, о многом-многом… И наконец пришла любовь:
«Никаких следов того, что люди называют любовью, не было в жизни старого художника. Вся любовь его, всё, чем люди живут для себя, у него было отдано искусству… Но вот однажды пришла к нему женщина, и он ей, а не мечте своей, пролепетал своё люблю.
Так все говорят, и Фацелия, ожидая от художника особенного и необыкновенного выражения чувства, спросила:
– А что это значит – «люблю»?
– Это значит, – сказал он, – что если у меня останется последний кусок хлеба, я не стану его есть и отдам тебе, если ты будешь больна, я не отойду от тебя, если для тебя надо будет работать, я впрягусь, как осёл…
– Но ведь все так говорят, – сказала она.
– А мне этого и хочется, – ответил художник, – чтобы у меня было теперь, как у всех. Я же об этом именно и говорю, что наконец-то испытываю великое счастье не считать себя человеком особенным, одиноким, и быть, как все хорошие люди» (Там же).
М.М. Пришвин мало внимания обращал на критические статьи о себе и своём творчестве, его упрекали в отрыве от жизни народа, а на самом деле он писал о кровной связи с народом, только совсем в других, непривычных для социалистического реализма формах: «Лесная капель» (М., 1943), «Повесть нашего времени», «Кладовая солнца» (Октябрь. 1945. № 7).
До последних дней М.М. Пришвин работал над своими произведениями. В авторском предисловии к роману-сказке «Осударева дорога» говорится:
«Осударева дорога» написана по материалам, освящённым личными переживаниями автора. Не скрою от читателя, что опыт сплетения истории, автобиографии и современного строительства для меня был нелёгок.
В повести я хочу показать рождение нового сознания русского человека через изображение души крестьянского мальчика-помора… Очень мне понравился встреченный мною на строительстве мальчик, прозванный за живость свою паозерами Зуйком, маленькой чайкой. Этот славный мальчишка был семнадцатым внуком одного рыбака, знакомого мне ещё двадцать пять лет тому назад…» (Пришвин М. Осударева дорога. М., 1958. С. 12, 19).
В романе много удивительного и фантастического, но пришло время строительства, появилось «государственное дело», появились замечательные строители новой жизни – Сутулов, Маша Уланова. Зуёк был поглощен новыми разговорами, вокруг него круговорот персонажей разного уровня и разного положения в обществе. Но главное – его, Зуйка, внутреннее содержание подвергается страшному излому, он меняется под напором обстоятельств, но в конце концов он становится самим собой. Меняются и Сутулов, и Маша Уланова, меняются многие персонажи под давлением коллективного строительства, совершают подвиги. Меняется и старая Мария Мироновна. А в заключение романа Зуёк рассказал о своих приключениях в одиночестве.
Покорённая вода утихомирилась, она была в руках человека.
Почти всю жизнь М.М. Пришвин писал «Дневники», в которых рассказывал о своём времени; и о революциях, и о нэпе, и о коллективизации, которую он не принял, и о многом другом. «Дневники» – это зеркало его душевного состояния в разные периоды его жизни.
«В моей борьбе вынесла меня народность моя, – писал М. Пришвин, – язык мой материнский, чувство родины. Я расту из земли, как трава, цвету, как трава, меня косят, меня едят лошади, а я опять с весной зеленею и летом к Петрову дню цвету. Ничего с этим не сделаешь, и меня уничтожат, только если русский народ кончится, но он не кончается, а может быть, только что начинается» (Пришвин М.М. Собр. соч. М., 1927–1930. Т. 7. С. 134–135).
Пришвин М.М. Избр. произв.: В 2 т. М., 1972.
Пришвина В.Д. Наш дом. М., 1980.
Воспоминания о Пришвине: Сборник воспоминаний. СПб., 2005.
Варламов А.Н. Пришвин. М., 2003 (ЖЗЛ).
Алексей Михайлович Ремизов
6 июля (24 июня) 1877 – 26 ноября 1957
Родился в обеспеченной купеческой религиозной семье Ремизовых, мать происходила из семьи Найдёновых. В «Автобиографии» А.М. Ремизов подробно рассказал о своём происхождении: «Отец мой Михаил Алексеевич Ремизов – московский второй гильдии купец; торговля отца – большая галантерея. Моя мать Мария Александровна Ремизова, урожденная Найдёнова, из знаменитой купеческой семьи Найдёновых. Предки мои по отцу Ремизовы – тульские, из города Венёва; предки по матери Найдёновы – владимирские, из села Батыева Суздальского уезда» (Ремизов А.М. Собр. соч.: В 5 т. М., 2001. Т. 4. С. 455). В другой автобиографии А.М. Ремизов уточнил, что дед – крестьянин, «сидел на земле, за сохой ходил, пахарь», отправил своего сына Михаила мальчиком в лавку к Кувшинникову, а потом он сделался сам хозяином, «две лавки в Москве, две лавки в Нижнем для ярмарки. Без всякого образования, трудом и сметкой, «русским умом» своим отец сам до всего дошёл и большим уважением пользовался» (Там же. С. 461). Так по этим двум автобиографиям можно восстановить всю родословную выдающегося русского писателя. Мать получила хорошее образование, в духовном развитии «шла вровень с передовыми русскими женщинами своего времени». Прадед А.М. Ремизова – крепостной крестьянин Егор Иванович Найдёнов начал учеником в красильне в Москве, потом мастером, завёл своё дело и в 1816 году причислен к купечеству. Дед Александр Егорович Найдёнов хорошо знал «тёмное царство» героев Островского, помнил полемику западников и славянофилов, был колоритной фигурой среди купечества. Позднее А. Ремизов писал: «Воспитание получил я строго-религиозное, и это дало мне возможность узнать близко всю обрядовую сторону русского православия, а хождение по монастырям «на богомолье» – быт монастырский, странников-убогих и душу народной веры, сказавшуюся в отречённых (не канонических) легендах-апокрифах». А всё, что окружало его, явило весь XIX век во всём блеске архитектурной старины и мудром спокойствии, Кремль, храмы и соборы, звон церковных колоколов, постоянные молитвы о благополучии, купеческий быт со всеми строгостями обеспеченной трудовой деятельности. А главное – у А. Ремизова было две кормилицы и две няньки: «Первая нянька – тульская, не замужняя, вторая – зарайская, крепостная, вдовая. От них я впервые и услышал чистый русский говор, от них я узнал русские сказки, в их жалобах, в их молитве, в их жизни самой я почуял нашего русского Бога, и принял в сердце беду нашу и терпение… Всенощные, обедни и ранние и поздние, часы великопостные, ночные приезды в наш дом чудотворных икон, ночные и дневные крестные ходы, хождения по часовням и на богомолье по святым местам. Заклинания бесов в Симоновском монастыре, жития из Макарьевских четийминей – вот моя первая грамота и наука после сказок, россказней, докук и балагурья» (Там же. С. 457).
