Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
161
И Варрон (De re rust., 1, 2, 9), очевидно, считает виновника Лициниева аграрного закона человеком, который сам вел хозяйство в своих обширных поместьях; впрочем, этот рассказ мог быть выдуман для объяснения прозвища.
162
Предположение, что художник по имени Новий Плавтий, сделавший этот ларчик в Риме для Диндии Маколнии, был уроженец Кампании, опровергается недавно найденными старинными пренестинскими надгробными камнями, на которых в числе других Маколниев и Плавтиев появляется и сын Плавтия Луций Магульний (L. Magolnio Pla. f.).
163
Мы уже имели случай упомянуть о цензорском порицании, которому подвергся Публий Корнелий Руфин (консул 464 и 477 гг. [290 и 277 гг.]) за свою серебряную посуду. Странное утверждение Фабия (у Страбона, 5, стр. 228), что римляне стали предаваться роскоши (αἰσθέσαι τοῦ πλοῦτου) лишь после того, как победили сабинов, очевидно, было переложением того же анекдота на исторический язык, так как победа над сабинами совпадает с первым консульством Руфина.
164
То, что рассказывает о латинском празднике Дионисий (6, 95; ср. Nibur, 2, 40) и черпавший свои сведения из другого места у Дионисия Плутарх (Camill., 42), должно быть отнесено к римским играм; помимо других соображений это с поразительной ясностью видно из сличения последнего свидетельства со словами Ливия, 6, 42 (F. W. Ritschl, Parerga zu Plautus und Terentius. Leipzig 1845. Bd. 1, стр. 313). Дионисий, со свойственной ему привычкой не признаваться в своих ошибках, придал словам ludi maximi неверное значение. Впрочем, сохранилось и такое предание, по которому происхождение народного праздника относилось наперекор обыкновению не к победе первого Тарквиния над латинами, а к поражению латинов при Регильском озере (Cicero, De div., I, 26, 55; Dionis., 7, 71). Заключающиеся в этом последнем месте важные указания, которые заимствованы от Фабия, относятся к обыкновенному благодарственному празднеству, а не к какому-либо особому торжеству, вызванному принесением обета; об этом свидетельствуют, с одной стороны, положительное упоминание о ежегодном повторении праздника, а с другой стороны, сумма расходов, в точности совпадающая с той, на которую указывает лже-Асконий (стр. 142, Or.).
165
Из него уцелел следующий отрывок:
Если осень была сухая, а весна дождливая, ты, мальчик,
Соберешь много полбы.
Нам неизвестно, на каком основании это стихотворение впоследствии считалось древнейшим римским (Macrob. Sat., 5, 20. Festus, Ep., V. Flaminius, стр. 93, M. Servius, комм. к Вирг. Георг. I, 101. Plinius, 17, 2, 14).
166
Только первые годы в этом списке возбуждают недоверие и могли быть прибавлены впоследствии с целью округлить число годов от бегства царя до сожжения города так, чтобы оно составляло ровно 120 лет.
167
По словам летописей, Сципион командовал в Этрурии, а его товарищ — в Самниуме, между тем как Лукания находилась в этом году в союзе с Римом; по словам надгробной надписи, Сципион завладел двумя городами в Самниуме и завоевал всю Луканию.
168
Эта тенденция легенды ясно видна из того, что говорит Плиний Старший (Hist. Nat., 36, 15, 100).
169
На сто лет, как кажется, полагали по три поколения и округляли цифру 233½ в 240, подобно тому как округляли в 120 лет промежуток времени между бегством царя и сожжением Рима. Почему остановились именно на этих цифрах, видно, например, из ранее объясненного установления единицы для измерения площадей.
170
И «троянские колонии» в Сицилии, о которых упоминают Фукидид, псевдо-Скилакс и некоторые другие, равно как встречающееся у Гекатея упоминание о Капуе как об основанном троянцами городе, должны быть поставлены на счет Стесихора и его тенденции отождествить италийских и сицилийских туземцев с троянцами.
171
По его словам, одна бежавшая из Илиона в Рим женщина по имени Роме или же ее дочь, носившая то же имя, вышла замуж за царя аборигенов Латина, которому родила трех сыновей: Рома, Ромила и Телегона. Последний из них, без сомнения играющий в этом случае роль основателя Тускула и Пренесте, принадлежит, как известно, легенде об Одиссее.
172
В обеих надгробных надписях консула 456 г. [298 г.] Луция Сципиона и консула 495 г. [259 г.] того же имени буквы m и d большей частью опускаются в конце падежей; однако, один раз встречается слово Luciom и один раз слово Gnaivod; в именительном падеже стоят рядом Cornelio и filios; cosol и cesor стоят рядом с consol и с censor; aidiles dedet, ploirume (plurimi), hec (именит. единств. числа) рядом с aidilis, cepit quei, hic. Романизм уже введен окончательно; мы находим duonoro (=bonorum), ploirume, между тем как в песне Салиев стоят foedesum, plusima. Уцелевшие до нас остатки надписей вообще не доходят до эпохи, предшествовавшей романизму; от употребления старинного s сохранились лишь отрывочные следы; так, например и в более позднюю пору встречаются слова honos, labos рядом с honor и labor, а на недавно найденных в Пренесте надгробных надписях встречаются женские прозвища Maio (=maios, maior) и Mino.
173
Между словами litterator и grammaticus было почти такое же различие, какое существует между словом учитель и тем, что у французов называется maître; под словом «грамматик» в старину разумели только того, кто преподавал греческий язык, а не того, кто учил родному языку. Слово litteratus появилось позднее и означало не школьного преподавателя, а образованного человека.
174
То, что Плавт (Bacch., 431) приводит как образец хорошего старинного детского воспитания, носит на себе несомненный отпечаток римского характера:
…когда ты, возвратившись домой,
Садился в курточке на скамейку подле учителя
И, читая ему книгу, ошибался хоть в одном слоге,
Он делал твою спину такой же пестрой, как детская рубашонка.
175
Круглый храм, конечно, не был воспроизведением древнейшей формы жилищ, как это иные полагали; напротив того, форма жилищ обыкновенно была четырехугольной. Позднейшее римское богословие связывало эту круглую форму с представлением о земном шаре или о вселенной, которая шарообразно окружает центральное солнце (Fest., V. rutundam, стр. 282; Plutarch, Num., 11; Ovid., Fasti, 6, 267 и сл.); в действительности, происхождение этой формы следует приписать тому, что она считалась самой удобной и самой надежной для покрытия и защиты данного пространства. На этом основании были построены круглые сокровищницы эллинов и круглая римская кладовая, или храм Пенатов; понятно, что римский очаг, т. е. алтарь Весты, и здание, в котором поддерживался огонь, т. е. храм Весты, имели круглую форму, точно так же, как водоем и ограда колодца (puteal). Круглая форма зданий, так же как и квадратная, свойственна греко-италикам; первая употреблялась для сооружения закрытых зданий, а вторая — для жилых, но архитектурное и религиозное развитие простых ротонд в круглые храмы со столбами и колоннами было делом латинов.
176
Новый Плавтий, быть может, отлил только ножки ларчика и группу на его крышке, а самый ларчик был сделан для него каким-нибудь другим художником; но так как эти ларчики были в употреблении почти исключительно в Пренесте, то следует полагать, что и тот старейший художник был уроженцем Пренесте.
177
Самое точное определение этой важной категории подданных мы находим в карфагенском государственном договоре (Polib. 7, 9), где они называются в противоположность, с одной стороны, жителям Утики, а с другой — ливийским подданным: οἱ Καρχηδονίων ὕπαρχοι ὅσοι τοῖς αὐτοῖς νόμοις χρῶνται.
Иначе они называются также союзными (συμμαχίδες πόλεις — Диодор, 20, 10) или обязанными уплачивать подати городам (Liv., 34, 62; Iustin, 22, 7, 3). О равноправии браков упоминает Диодор, 20, 55; о равноправии в деловых сношениях свидетельствуют «одинаковые законы». О принадлежности древних финикийских колоний к ливийским финикийцам свидетельствует то, что Гиппон считался ливийско-финикийским городом (Liv., 25, 40); с другой стороны, о выселенных из Карфагена колониях говорится в описании морской экспедиции Ганнона: «Карфагеняне решили, чтобы Ганнон плыл за Геркулесовы столбы и основывал ливийско-финикийские города». Термин ливийских финикийцев в сущности означал у карфагенян не национальную, а государственную категорию. Этому не противоречит и то, что это название в грамматическом смысле означает финикийцев, смешанных с ливийцами (Liv., 21, 22, дополнение к тексту Полибия); действительно, когда основывались колонии в опасных пунктах, к финикийцам нередко присоединяли ливийцев (Diodor., 13, 79; Cic., Pro Scauro, § 42). Сходство между римскими латинами и карфагенскими ливийскими финикийцами как по названию, так и по правовым отношениям неоспоримо.
