Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич
Одновременно решением правительства для разведки урановых руд было создано 270 поисковых партий, куда были «мобилизованы» почти 15000 геологов, которые в кратчайшие сроки разведали десятки урановых рудников, где запасы сырья суммарно превышали их количество во всех остальных странах мира [177]. Если в 1945 году на территории СССР было добыто всего 18 тонн урановой руды, к концу 1947 года на территории СССР, Польши, Чехословакии, Болгарии и будущей ГДР — более 338 тонн, то уже к концу 1950 года — почти 2057 тонн. Всего же за пять лет советские геологи добыли и поставили на горно-обогатительные комбинаты для переработки 4425 тонн урановой руды и концентрата, из которых затем на спецзаводе № 12 в Электростали производили металлический уран в виде готовых блоков с никелевой защитой [178].
Чуть позже очередным Постановлением СМ СССР № 1286-525сс от 21 июня 1946 года «О плане развертывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР» были приняты «представленные тт. Курчатовым, Харитоном, Ванниковым, Первухиным и Зерновым» предложения и определены первоочередные задачи КБ-11, а также сроки их исполнения [179]. В данном документе ставились вполне конкретные задачи, в том числе:
— Создать 10 атомных бомб, условно названных реактивными двигателями «С», в двух вариантах: РДС-1 — 5 бомб имплозивного типа с применением «тяжелого топлива» (плутония-239) и РДС-2 — 5 бомб пушечного типа с применением «легкого топлива» (уран-235).
— Установить, что все тактико-технические задания на изделия РДС-1 и РДС-2 должны быть разработаны уже к 1 июля 1946 года, а конструкции их главных узлов и компонентов — к 1 июля 1947 года. При этом плутониевая бомба РДС-1 должна быть готова к государственным испытаниям в наземном варианте к 1 января 1948 года и в авиационном варианте к 1 марта 1948 года, а урановая бомба РДС-2 должна быть представлена к аналогичным испытаниям в аналогичных вариантах к 1 июня 1948 года и к 1 января 1949 года.
— Обязать главных конструкторов КБ и НИИ Минсельхозмаша СССР (тт. Рассушин и Кулаков), Минтрансмаша СССР (т. Духов), Министерства вооружений СССР (т. Костин), а также Спецсектор Института физической химии АН СССР под руководством академика Н. Н. Семенова в установленные сроки разработать необходимые системы, приборы, корпуса и теоретические расчеты для будущей атомной бомбы.
При этом практически одновременно со строительством КБ-11 (в том числе заводов № 1 и № 2) и созданием в самом конце 1946 года первого в Европе урано-графитового реактора началось сооружение и полная модернизация целого ряда других важнейших промышленных объектов по производству оружейного плутония, высокообогащенного урана и иных компонентов для советской атомной бомбы. Речь прежде всего идет о строительстве завода № 817 в городе Озерске (Челябинск-40) Челябинской области, кураторами которого по линии Спецкомитета стали И. В. Курчатов и М. Г. Первухин, завода № 813 в городе Новоуральске (Свердловск-45) Свердловской области, возведение которого курировали В. А. Малышев и И. К. Кикоин, завода № 814 в городе Северске (Томск-7) Томской области, за строительство которого отвечали Г. В. Алексеенко и Л. А. Арцимович, и завода № 752 в городе Кирово-Чепецке Кировской области, полное переоборудование которого курировали А. Г. Касаткин и М. О. Корнфельд.
Через полгода во исполнение очередного Постановления СМ СССР № 1092-313 сс/оп от 21 апреля 1947 года «Вопросы Горной станции (объекта № 905)» на территории Казахской ССР, в 170 км от Семипалатинска, началось строительство специального полигона, который уже 21 августа того же года еще одним Постановлением СМ № 2939-955 был передан военному ведомству. С этого момента он получил новое название — «Учебный полигон № 2 Министерства Вооруженных сил СССР (войсковая часть № 52605)», первым начальником которого был назначен генерал-лейтенант артиллерии Петр Михайлович Рожанович [180]. Правда, буквально через два года, в августе 1948-го, после операции на поджелудочной железе он скончался в возрасте 42 лет и новым главой Семипалатинского полигона был назначен его заместитель и начштаба генерал-майор артиллерии Сергей Георгиевич Колесников, руководивший им до конца ноября 1950 года.
Не менее важной задачей стала подготовка новых кадров для реализации атомного проекта. Поэтому уже в январе 1946 года было подписано Постановление СНК СССР, на основании которого при МГУ был организован Институт физики атомного ядра (в открытых документах НИИФ-2 МГУ), который возглавил академик Д. В. Скобельцын. С созданием этого Института существовавшая кафедра радиоактивности и атомного ядра была преобразована в кафедру строения вещества, которую возглавил профессор С. Н. Вернов. А чуть позже, когда выпуск этой кафедры утроился, в начале 1949 года, она была преобразована в Отделение строения вещества (Отделение ядерной физики) физфака МГУ уже в составе пяти научных подразделений: кафедры физики атомного ядра (Д. И. Блохинцев), кафедры ускорителей (В. И. Векслер), кафедры нейтронной физики и радиоактивных излучений (И. М. Франк), кафедры ядерной спектроскопии (Л. В. Грошев) и кафедры космических лучей (С. Н. Вернов). Заведующим Отделением был назначен тот же академик Д. В. Скобельцын.
Затем в декабре 1946 года во исполнение специального Постановления СМ СССР «О мероприятиях по подготовке высококвалифицированных специалистов по важнейшим разделам современной физики», подписанного лично И. В. Сталиным [181], в составе МГУ был создан новый физико-технический факультет, основой для которого стала Высшая физико-техническая школа СССР, созданная по решению правительства еще в начале марта 1946 года. Как мы уже писали выше, главные инициаторы этого проекта — академики П. Л. Капица, Л. Д. Ландау, Н. Н. Семенов и С. А. Христианович — задумывали эту школу как особое подразделение Академии Наук СССР, не входившую в систему Министерства высшего образования СССР, которое только что возглавил Сергей Васильевич Кафтанов. Однако в середине 1946 года, когда П. Л. Капица из-за конфликта с Л. П. Берией попал в опалу и был отстранен от руководства Институтом физических проблем АН СССР, эта школа получила статус факультета МГУ, где стали преподавать сам П. Л. Капица и его именитые коллеги: академики М. А. Лаврентьев, Л. Д. Ландау, Г. С. Ландсберг, М. А. Леонтович, С. М. Никольский, И. Г. Петровский, Е. М. Лифшиц, С. Л. Соболев и др. Деканом этого факультета был назначен профессор Д. Ю. Панов, а непосредственным куратором — новый проректор МГУ по спецвопросам академик С. А. Христианович.
Понятно, что такая ситуация была ненормальная и временная, так как существование двух физических факультетов в одном и том же вузе с разными системами приема и обучения, которые готовили подчас одних и тех же специалистов, рано или поздно надо было как-то разрешать. Поэтому, как мы уже писали выше, летом 1951 года физико-технический факультет МГУ был упразднен и переформатирован в самостоятельный вуз — легендарный Московский физико-технический институт (МФТИ), первым ректором которого стал генерал-лейтенант авиации И. Ф. Петров, в личном разговоре убедивший И. В. Сталина создать этот легендарный вуз.
В итоге ровно через четыре года после создания Спецкомитета № 1, 29 августа 1949 года, на Семипалатинском полигоне в присутствии его главы маршала Советского Союза Л. Б. Берии и председателя Государственной комиссии по испытанию «изделия 501» М. Г. Первухина было проведено первое успешное испытание советской атомной (плутониевой) бомбы РДС-1 мощностью 22 килотонны, ознаменовавшее успешное решение самой масштабной и дорогостоящей научно-технической программы во всей послевоенной истории страны. Многие годы спустя академик Ю. Б. Харитон, сыгравший ключевую роль в реализации атомного проекта, проникновенно писал: «Я поражаюсь и преклоняюсь перед тем, что было сделано нашими людьми в 1946–1949 годах. Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию… Через четыре года после окончания смертельной схватки с фашизмом моя страна ликвидировала монополию США на обладание атомной бомбой» [182].
