Жан Блюм - Ренн-ле-Шато. Вестготы, катары, тамплиеры: секрет еретиков
Один лишь человек осмелился зайти так далеко: им был император Константин. Забудем на секунду о великом императоре и обратимся к первым текстам, в которых, утверждалось обратное: разве в синоптических Евангелиях, и прежде всего Евангелии от Иоанна, упоминается о божественной сущности Иисуса? Впрочем, четыре евангелиста, ныне признанные официальной Церковью, и те, кто перерабатывал их сочинения, не всегда придерживались одного и того же мнения.
Так, Матфей предлагает родословную Иисуса, включающую себя сорок пять поколений — от Авраама до Иосифа. Затем он объявляет, что Иисус не был сыном Иосифа, делая, по сути, бессмысленным весь вышеприведенный перечень. Выходит, нам нужно выбирать между двумя вариантами. С одной стороны, Матфей (1, 18–25) повествует нам о беспорочном зачатии Марии и рождении Иисуса согласно общепринятой ныне традиции. С другой — тот же самый евангелист сообщает (1, 1) о происхождении Иисуса от Давида и Авраама. Исходя из логики, доступной даже десятилетнему ребенку, следует признать, что Иисус не мог быть «сыном Давидовым, сыном Аврамовым», раз Св. Дух прервал законный процесс передачи царской крови. Либо одно, либо другое — третьего, в данном случае, не дано. Впрочем, некоторые основания позволяют предположить, что имела место вставка в текст, слегка изменившая смысл вмешательства Св. Духа.
Лука, суда по всему, был более осмотрительным. Конечно, с одной стороны, у него ангел посещает Марию, с другой, он упоминает, что про Иисуса все равно «говорили, что он сын Иосифа». И Лука доходит до времен Адама. Таким образом, разрыв между человеческим и божественным в большей мере относится ко временам Адама, а не Иисуса.
Марк вообще обходит данный вопрос молчанием и начинает свой рассказ с Иоанна Крестителя в пустыне.
Конечно, Св. Иоанн с силой и вдохновением, значительно превышающими остальных синоптических евангелистов, открывает повествование словами: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1). И Иоанн уподобляет Слово Иисусу Христу. Единственная сложность заключается в том, что Евангелие от Иоанна стало известно спустя столетие после жизни Христа, в течение двух веков к нему с недоверием относились многие экзегеты. К надежным источникам его стали причислять только после Никейского собора. И как ни парадоксально, именно Евангелие от Иоанна позднее стало Священной книгой катаров!
Итак, Константин задумал навести порядок в Церкви, для этого он созвал церковный собор. Проект амбициозный: в Римской империи насчитывалось свыше двух тысяч епископов, многие из которых сами возвели себя в это достоинство и, случалось, отказывались признавать своих собратьев. Согласно официальному подсчету, в Церкви сменилось тридцать три папы, не считая двух-трех антипап, — но все они были просто епископами Рима. Итак, Константин созывал в Никее первый христианский собор!
Император начал готовиться к собору немного спустя после победы над Максенцием. И нельзя сказать, что двенадцать лет для таких приготовлений — слишком большой срок. Константин разослал гонцов во все провинции: он убеждал, угрожал, уговаривал и, в конце концов, смог собрать две тысячи сорок восемь епископов в Никее. Председательствовал ли папа-епископ Рима Сильвестр I на соборе? Нет: человек преклонного возраста и часто болевший, Сильвестр — хоть и прожил еще десять лет — уклонился от приглашения и прислал вместо себя двух священников, Вито и Винцентия, которые — из скромности или мудрости — воздержались от активного участия в заседаниях.
И вот, Константин собрал две тысячи сорок восемь епископов. Все они приняли участие в первом рабочем заседании. Император не стал ходить вокруг да около: главной темой обсуждения стал догмат о единосущности Отца, Сына и Св. Духа, провозглашение Иисуса Сыном. И, как следствие, Богом. Роковое утверждение. Большинство христиан поклонялось Богу непорочному, абсолютному, трансцендентному, который сотворил мир, но был не способен воплотиться в человеческом облике. Христианские гностики придерживались такого же мнения, как и мусульмане позднее. С другой стороны, приписывать Христу, то есть «помазаннику Божьему» (пусть это помазание и было осуществлено третьим лицом), претензию самому стать Господом — не значило ли это обвинять его в мистическом безумии, кощунственном стремлении — в общем, нанести ему святотатственное оскорбление?
Свыше тысячи семьсот епископов и слышать об этом не хотели и поручили самому знаменитому епископу христианского мира, Арию, епископу Александрийскому, высказать на соборе их мнение. Что оставалось Константину? Он не мог закрыть двери собора перед прославленным знатоком богословских вопросов. Но он поступил иначе: он выгнал большинство своих «идеологических» противников. Арий надеялся, что почтение перед Господом, уважение к Иисусу, здравый смысл, наконец, возьмут вверх. Увы, он жестоко просчитался… Догмат о божественной сущности Христа был одобрен оставшимися участниками собора. Сколько же их было, этих епископов? Евсевий, Афанасий, Созомен, Сократ Схоластик, Иосиф Египтянин и Исмаил ибн Али предлагают цифры от «более двухсот пятидесяти» до трехсот восемнадцати. Можно было бы даже написать: вот счастливое время, когда 84,47% епископов могли открыто противостоять императору и отказаться принять догмат, который, по их мнению, был, по меньшей мере, смешон. И вот так Иисус был «избран Богом» в 325 году, всего 15,53% епископов, прибывших на церковный собор!
Вполне понятно, что Арий и большинство епископов были объявлены еретиками, лишены сана и подверглись преследованиям по всей империи. Однако дело их не было забыто: некоторые варварские народы, жившие за границей империи, остались верны первоначальному христианству. Особенно среди них выделяются вестготы, которые отвергли императорский диктат и сохранили преданность своей вере. История причисляет их к «арианам». Да, они ими действительно были; но прежде всего они были христианами, хоть и не обожествляли Иисуса.
Вспомним, что вестготам с 413 году принадлежала территория Септимании… в том числе и Реде. А также вестготы, будучи арианами, умели писать: иногда Реде считают последним тайником, где вестготы сокрыли свои — предполагаемые — сочинения и клады.
Итак, мы рассмотрели традицию, пустившую глубокие корни по всей Римской империи. Эта традиция оказала сильнейшее воздействие на чувства и подсознательную интуицию, присущие человеку. Теперь перейдем к основному вопросу.
Деву Марию посещает посланник небес и объявляет ей, что она избрана для важнейшей миссии: ей предстоит родить дитя, которое она понесет от Св. Духа. Этот ребенок, мальчик, родился вдали от людей, в убогом месте. О его появлении на свет незамедлительно узнали волхвы, которые пришли к младенцу и преподнесли ему символические дары. В период его детства были знамения, указывающие на предназначение мальчика. Позднее, он окружил себя учениками, придавал большое значение крещению, ввел таинство, согласно которому каждый, кто вкусил его плоти и крови, обретает вечное блаженство. Наконец, посланник Божий умер и вознесся на небо в сиянии и славе. Он вернется в конце времен, чтобы судить мертвых и живых.
Конечно, речь идет об истории… Митры, появившемся в Персии, за 1800 лет до рождения Иисуса. Митра являлся солнечным божеством в те времена, когда свет считался атрибутом божественности по определению. А Иисус? Он родился глубокой ночью, на зимнее солнцестояние; умер же и воскрес в воскресенье после полнолуния, за которым следует весеннее равноденствие. Нет сомнений, мы имеем дело с солнечной (древняя традиция) и иудейской (религия Ветхого Завета) символикой.
Что же получается? Христианский апологет Тертуллиан (ок. 155–220) предположил объяснение, основывавшееся на принципах аналогии: заранее предвидя приход Христа в мир, Сатана захотел воздвигнуть на его пути препятствие, создав на него карикатуру. Для этого он отрядил на землю своего помощника, Митру. Это одна точка зрения. Возможно, последователи Митры расценивали некоторых авторов или толкователей Евангелий как беззастенчивых плагиаторов — так, наверное, представляется нам в XX веке. Кажется все же, что Тертуллиан напрасно смеялся и истина — на стороне Митры. Но не следует ограничиваться этими поверхностными суждениями. Почему кодификаторы христианства в какой-то мере «позаимствовали» традицию Митры? Потому, что для эпохи античности вообще была привычна мысль, что Господь пошлет в мир земной чистое и могущественное существо — одного из своих сыновей, чтобы указать людям путь к спасению. Юнг или современный психолог Пьер Дако нам сказали бы, что человек находится под влиянием архетипа и не может противостоять потребности выразить это глубинное ощущение в категориях разума. Приверженцы пантеистических религий утверждают, что всякое создание — суть «инкарнация» Бога. Монотеисты, наоборот, стремятся индивидуализировать это божественное воплощение. Откуда и возникают Митра, Осирис, Заратустра, Иисус, Вишну… и еще около сорока сыновей Божьих, которых можно насчитать за всю историю мировых религий.
