Фрэнк Маклинн - 1759. Год завоевания Британией мирового господства
Безусловно, Людовик не осыпал ее деньгами. Были редкие подарки в порыве чувств, но в принципе он следил за ее расходами. В 1745 г. король назначил ей пособие в 2 400 ливров в месяц, увеличив его до 7 200 ливров в следующем году.
В 1750 г., когда Жанна перестала быть его любовницей, монарх сократил пособие до 4 000, а затем и до 3 000 ливров. В последующий период она единовременно стала получать более чем 50 000 ливров в год. Хотя Людовика можно обвинить в скупости по нормальным меркам благодеяний короля для фавориток, Жанна едва ли нуждалась в его деньгах. Она сама была чрезмерно богатой в результате получения семейного наследства, инвестиций в недвижимость и доходов, которые от сдачи домов в аренду в Париже, а также от заводов по всей стране, принадлежавших ей. Это не говоря уже об огромной коллекции ювелирных украшений.
Хотя Помпадур и была коллекционером произведений искусства, фарфора и мебели, но никогда не превышала кредит, скрупулезно оплачивала счета и даже могла продать свои ювелирные украшения, чтобы расплатиться с долгами. В течение своей жизни она пожертвовала огромную сумму в 1 566 504 ливра на благотворительность, а после ее смерти осталось всего тридцать семь луидоров.
В 1752 г. ее сделали герцогиней. Жанна стала набожной, подражая мадам де Ментенон. Подобно королю, она носила официальную маску католицизма. Возможно, Помпадур и была искренней верующей, но ненавидела клерикализм сторонников абсолютного авторитета римского папы — в частности, иезуитов. Ее вера подвергалась частым испытаниям, потому что с 1750 г. она болела скоротечной чахоткой и почти постоянно страдала. Так как симптомы заболевания сосчитать просто невозможно (лихорадка, кашель, грудные инфекции, затрудненное дыхание), для утоления боли приходилось принимать разнообразные лекарственные средства и снадобья.
Вскоре Жанна уже с трудом могла подниматься по лестнице, она была вынуждена вести примитивный образ жизни, оставаясь в Версале. Помпадур возненавидела публичный образ жизни официальной любовницы, официальные обязанности и появление в обществе. Она часто говорила своим друзьям, что время, проведенное с Людовиком, было единственной хорошей частью ее жизни в качестве маркизы де Помпадур. Ее враги, проводя нелепую, но периодически модную аналогию ее физического заболевания с метафизическими пороками, утверждали: физические страдания стали «наказанием господним» за то, что она была сводницей короля.
Но Помпадур не имела никакого отношения к пресловутому «публичному дому» короля — «Парк де Сёрф». На самом деле, «Парк де Сёрф», сенсационность и экстравагантность которого значительно преувеличивали, представлял собой квартал в Версале, где Людовик развлекал женщин. А они в действительности были теми, кем обязана была оказаться Жанна: настоящими гризетками и девицами для развлечений. Здесь были целые компании для физических наслаждений, в которых утешался монарх, произведя незаконнорожденных детей: Луизу О'Мерфи, Жанну-Луизу Тьерселин, Анн Купьер и Люси Ситоен.
Враги жаловались на Помпадур, будто она вмешивалась в политику, а слабый и любезный Людовик позволял ей фактически управлять страной. Дебаты относительно точной роли и влиянии Помпадур привели к расколу историков на два противоположных лагеря. Некоторые считают ее злым гением Семилетней войны, полагая, что эта женщина виновата во всех самых катастрофических поражениях Франции. Другие заявляют, что легенда о мадам Помпадур абсурдно преувеличена, что она не оказывала настоящего политического влияния, а была просто рупором короля.
Это естественно для историков, особо подчеркивающих значение общественного строя и долгосрочных сил, уменьшающих роль личности в истории. Но экстремальная теория, будто Жанна Пуассон не оказывала никакого влияния на политические решения, не соответствует выводам при тщательном исследовании архивов того периода.
Очевидным исходным моментом являются поиски в 1755–56 гг. императрицей австрийской Марией Терезией посредника, который мог конфиденциально представить ее Людовику, чтобы осуществить ее идею и заставить Францию выйти из антиавстрийского союза. Мария Терезия не знала, на ком остановить свой выбор для выполнения этой тонкой миссии — на принце де Конти или на мадам де Помпадур. Когда она, наконец, решилась, то выбрала Помпадур (как оказалось, проницательно, так как Конти утратил благосклонность монарха к концу 1756 г.)
В августе 1755 г. Помпадур получила конфиденциальное письмо от австрийской императрицы, которое она передала Людовику. Монарх, как всегда заинтригованный секретной дипломатией, незамедлительно использовал Берни в качестве своего агента в тайных переговорах с Австрией. Жанна, естественно, пришла в восторг, что ее использовали в качестве связующего звена для коронованной особы: ведь доверие, оказанное ей «настоящим» монархом, превращала в пустяки всю ложь и скользкие выдумки о ней.
Но австрийский альянс был всего лишь самой яркой манифестацией закулисного влияния Помпадур. Людовик использовал ее в качестве арбитра в диспутах с парламентом, особенно в 1756-57 гг. Часто он делегировал ей огромные полномочия. Существуют даже доказательства того, что она была способна убедить короля сделать назначения против его лучших намерений и вопреки его убеждениям. Так произошло в случае возвышения самого Шуазеля: она выступала за его назначение послом в Рим, а Людовик все еще продолжал сердиться на него за ту роль, которую Шуазель выполнил в деле своего кузена.
Она всегда была очень умным и умелым политиком. К 1756 г. Помпадур поняла, что приобретает образ человека, постоянно поддерживающего вольнодумцев и философов. Поэтому, не отказываясь от своей привязанности к янсенистам и нелюбви к иезуитам, она начала искать расположение самой королевы настолько успешно, что та назначила ее своей фрейлиной. Задача заключалась в том, чтобы остаться при дворе миротворцем между набожными людьми и персонами, настроенными против сторонников абсолютного авторитета римского папы.
Занятая Помпадур позиция обеспечила ей хорошее положение, когда она выжила после падения в 1757 г. графа д'Аргенсона. Полагали, что Людовик, потрясенный попыткой убийства со стороны Дамьена, лишит благосклонности д'Аргенсона, освободившись заодно и от его противницы. Но Помпадур выжила, став после 1757 г. даже еще сильнее. Вскоре все самые важные посты государства заняли ее протеже: Берни, Беррьер, Субиз, д'Эстре, сам Шуазель.
Недооценить ее влияние невозможно. Правда, она ни разу не спасла то, против чего был твердо настроен Людовик. Он часто отказывался увольнять министров по ее просьбе, но только потому, что король руководствовался принципом «разделяй и властвуй», настраивая одного возможного тщеславного министра против другого. Но утверждать, как это делают некоторые историки, что маркиза была простым эхом и отражением монарха, было бы слишком несправедливо. Это предполагало бы, что Людовик XV проводил твердый политический курс по всем направлениям. Но во многих сферах он не делал этого, и его постоянная нерешительность позволяла Помпадур внушать свои надежды и чаяния, превращая собственные желания в его.
У Шуазеля было время обдумать все это во время ожидания одним февральским вечером 1759 г. высокого гостя, который опаздывал на назначенную встречу. Из всех «сложных» персон, с которыми министру приходилось взаимодействовать на политической арене, не было ни одной более серьезной фигуры, чем ожидаемый гость. Им стал самолично принц Чарльз Эдуард Стюарт.
Этот принц был молодым шевалье для своих сторонников, молодым претендентом для своих противников, но вскоре в истории и в легенде он приобретет известность, как «красавчик-принц» Чарльз. В свои тридцать восемь лет Чарльз Эдуард испытал падение столь же внезапное, сколь фантастически звездным оказался взлет Шуазеля. Десять лет назад он был самым знаменитым человеком в Европе. Младше Шуазеля всего на один год, принц теперь выглядел старше — сказывалось его пристрастие к бутылке. Но это был тот человек, которого в молодости считали совершенным молодым шевалье — высокий, красивый, отважный, очаровательный, обладающий магнетической привлекательностью.
Он родился в 1720 г. в Риме в семье Джеймса Френсиса Стюарта, который, в свою очередь, был сыном короля Англии Якова II — следовательно, полноправным королем Англии, Шотландии и Ирландии. Джеймс Стюарт, известный своим врагам как «Старый Претендент», пытался сесть на трон отца в 1715 г. во время первых восстаний якобитов в Британии (названных так потому, что они были сторонниками изгнанного Якова II). Потерпев полный крах во время восстания, Джеймс женился на польской принцессе Клементине Собесской. От этого союза на свет появился Чарльз Эдуард.
К сожалению, мать принца умерла, когда ему было четырнадцать лет. Набожная женщина, которая с головой погрузилась в религиозный фанатизм, Клементина Собесская соблюдала посты и строжайшие диеты. Но это привело к заболеванию цингой, от которой она и погибла. А Джеймс, благопристойный, беспристрастный, но заурядный, застенчивый и ограниченный человек, лишенный воображения, не смог наладить хороших отношений с сыном. Тот всегда ненавидел его (возможно, бессознательно).
