Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг.
Мы сразу решили, что неделя для передачи дел не нужна, а то, что я являюсь бывшим резервистом, здесь роли не играет. Было решено завершить все работы за четыре дня. Первые два дня Джереми будет сохранять статус командира, а следующие два дня он будет находиться рядом, дабы убедиться, что я владею ситуацией. В процессе выполнения обычных дневных тренировочных упражнений мы вместе облазили все уголки лодки, и я получил возможность в деталях ознакомиться со всеми особенностями ее конструкции и оборудования. В конце четвертого дня мы отправили сообщения, что я принял командование, после чего Джереми собрал вещи и отбыл на «Циклоп».
На пятый день утром, было без пяти минут восемь, я поднялся на мостик капитаном собственного корабля. Непередаваемое ощущение! Утро было очень холодным, еще не совсем рассвело.
– Доброе утро, сэр, – приветствовал меня Фитцжеральд.
– Доброе утро, номер один, – ответил я, стараясь не выдать охватившие меня чувства. Чтобы скрыть выражение своего лица, я задрал голову и посмотрел на небо. Оно оказалось серым и весьма мрачным.
– Все на борту, сэр, – как положено, доложил Фитцжеральд, – носовой люк и люк машинного отделения задраены, главные двигатели готовы к запуску, горизонтальные рули проверены, рулевое устройство проверено, телеграфы проверены.
Я подошел к ограждению мостика, поднялся на ступеньку и облокотился о поручни: мне показалось, что иначе помощник непременно заметит, как у меня дрожат руки. Из переговорного устройства донесся набор звуков, который Фитцжеральд немедленно перевел как сообщение о полной готовности.
– Прекрасно, – сказал я, – тогда командуйте отдать концы.
– Отдать носовой конец! – приказал Фитцжеральд и вслед за этим: – Отдать кормовой конец!
Когда швартовные концы с лязгом втянули на корабль, я оглянулся, проверяя, что мне ничто не помешает отойти от причала. Одна из субмарин класса Н как раз выполняла разворот, через несколько минут путь будет свободен. Стоящая впереди меня лодка тоже отходила от причала. Нужно уходить, иначе мне придется ждать, пока она пройдет. Я начал отдавать приказы, обычные при отходе корабля от причала, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Нижний чин, стоящий у телеграфа, повернул рукоятку, где-то внизу негромко откликнулся колокольчик, и в тот же момент Фитцжеральд слегка обеспокоенным голосом проговорил:
– Подчиняться телеграфу, сэр?
Это означало, что я забыл передать важный приказ в машинное отделение.
– Да, конечно, подчиняться телеграфу, – поспешно сказал я, страшно разозлившись на свою забывчивость и моментально почувствовав себя некомпетентным. Чтобы загладить неловкость, я тут же отдал следующий приказ: – Рулевой, 30 градусов право на борт.
Небольшая вибрация возвестила о том, что заработал левый гребной винт. Оглянувшись, я мог видеть создаваемую им волну. Мы двинулись к выходу из бухты.
В этом конце бухты волны весело бежали к противоположному берегу. Чтобы выполнить поворот, следовало развернуть корму как можно ближе к мелководью, после чего повернуть почти на месте. (Следует отметить, что на дизелях нельзя отработать назад, поэтому все сложные движения в условиях ограниченных акваторий выполняют на более маневренных электродвигателях. Если вы не имеете опыта управления кораблем и поэтому используете больше мощности батарей, чем необходимо, вы станете не слишком популярной личностью в машинном отделении. Ведь все, что потеряно днем, придется компенсировать за счет более длительной зарядки ночью.) Я страшно переволновался, но сложный маневр был выполнен, и мы легли на курс к первому бакену и началу подходного канала. Примерно в кабельтове перед нами поворачивала влево «Н-33», беря курс на линию буев, отмечавших выход в открытое море. За нами маневрировали еще две лодки. Я не менял курс, пока мы не оказались на правой стороне канала, потому что не забыл, как двумя годами ранее нас здесь выбросило на мель на «Н-28». День, который мы провели на виду у берега, был одним из самых неприятных в моей жизни.
Швартовные концы уже были убраны на свои места. Матросы по одному забирались с палубы на мостик и спускались в боевую рубку. Эллис, руководивший носовой швартовной партией, поднялся последним и доложил, что все закреплено и готово к погружению. Оставалось надеяться, что он не ошибается, потому что канат, тянущийся за лодкой в море, во время погружения может наделать много бед, к примеру намотавшись на винт или горизонтальный руль.
На траверзе маяка Даваар мы легли на курс к району учений.
– Штурман, курс? – спросил я, когда мы миновали Килбреннан-Саунд.
– Курс 78 градусов, сэр. – У Тейта ответ был готов.
– Хорошо, рулевой, курс 78 градусов.
Когда лодка легла на курс 78 градусов, я снова наклонился к переговорному устройству:
– Пост управления, приготовиться к переходу на нижнее рулевое управление.
– Все готово, сэр.
– Перейти на нижнее рулевое управление, курс 78 градусов.
Получивший передышку рулевой на мостике отправился вниз. А я сказал Тейту, что тоже собираюсь пойти вниз и позавтракать. Он остался на мостике, получив распоряжение позвать меня, когда до района учений останется одна миля. Я еще раз посмотрел по сторонам. День был таким же унылым, как утро. Далеко впереди над беспокойным морем неясно вырисовывались холмы Аррана. Вслед за нами виднелись другие субмарины, направлявшиеся в разные районы учений. Удостоверившись, что все вокруг спокойно, я спустился вниз и присоединился к остальным офицерам, отдававшим должное яичнице с беконом. Пока все идет нормально.
Когда в кают-компанию явился матрос и доложил, что до места назначения осталась одна миля, я вернулся на мостик и приказал снизить скорость и выбросить буи. Мы буксировали за собой на конце длинного линя три маленьких сигнальных буя оранжевого цвета, чтобы инструкторы, обучающие операторов гидролокаторов, могли зрительно фиксировать наше местоположение. Второй рулевой выбросил буи в подветренную сторону и вытравил линь, чтобы они переместились за корму. При этом он внимательно следил за натяжением линя, чтобы образовавшаяся петля не опутала гребной винт или кормовые горизонтальные рули. В условиях волнения, пусть даже умеренного, эта работа требовала изрядного опыта. Теперь нас догонял адмиралтейский траулер. Это был корабль, для которого мы должны были поработать заводной мышкой: на нем проходили обучение операторы гидролокаторов. Он просигналил нам инструкции: время погружения и требуемый курс. Мы заняли свои места и перешли с дизелей на электродвигатели. Я дал команду сигнальщику просемафорить «Готов!», и через несколько секунд на мачте траулера подняли большой черный флаг. Это был сигнал для нас погружаться.
– Все вниз! – сказал я.
Мое сердце колотилось так, что я опасался, как бы его стук не услышали окружающие, но я очень старался казаться спокойным. Тейт и сигнальщик ушли вниз. Я наклонился к переговорному устройству и сказал:
– Черный флаг поднят. Время пошло.
Затем я тоже спустился в люк, нажал кнопку ревуна, закрыл и задраил люк и спустился с нижней ступеньки трапа в пост управления, когда стрелка глубиномера подползла к отметке 10 футов.
– Закройте нижнюю крышку. 80 футов. Поднять перископ!
Первым делом я убедился, что буи плывут за кормой и их хорошо видно. Они весело подпрыгивали на волнах. Когда мы миновали отметку 32 фута, перископ ушел под воду, и я больше не видел ничего, кроме зеленой воды.
– Убрать перископ.
Мы медленно погружались в глубину. 40 футов, 50, 70… На отметке 80 футов лодка выровнялась. Все шло нормально.
Так для меня снова началась работа, которая стала привычной, когда двумя годами ранее я был младшим офицером в этой учебной флотилии: каждое утро – выход из гавани, переход в район учений, погружение на 80 футов, всплытие после двух нудных часов под водой, снова погружение, всплытие… И так шесть дней из семи. Иногда монотонная рутина прерывалась случайностями, которые вызывали общий хохот или добавляли нам седых волос.
Как-то раз во время погружения боевую рубку начало затапливать, потому что была оставлена открытой заслонка переговорного устройства – голосовой трубы. Во всех британских субмаринах голосовая труба ведет с мостика непосредственно в пост управления, и, если не закрыть заслонку на мостике, ничего существенного не произойдет, так как заслонка в посту управления при погружении всегда закрыта. Одной из многочисленных особенностей «Р-555» было наличие ответвления голосовой трубы, ведущего в рубку. Я забыл закрыть заслонку на мостике, а сигнальщик – ту, что в рубке. Итог – затопление. Это само по себе было довольно неприятно, а тут еще неожиданно полетело крепление якоря, и якорная цепь вытянулась во всю длину. С такой нештатной ситуацией я раньше не сталкивался. Это происшествие показалось мне очень забавным: субмарина плывет под водой, в боевой рубке плещется море, буйки тянутся за кормой, приплясывая на волнах, а якорь болтается где-то внизу, свисая на длинной цепи, как часовой маятник. Понимаю, что вел себя глупо, но не смог сдержаться и расхохотался, а когда отсмеялся, приказал Фитцжеральду всплывать.
