Вилли Бредель - Братья витальеры
Киндербаса внесли в низкое помещение. Воздух тут был затхлый и спертый. На стенах, как и в крюйт-камере, висело различного рода "оружие": ножи, топоры и пилы. На небольшой деревянной подставке стоял какой-то ушат, рядом лежали куски льняной ткани. В углу стояла жаровня. Больше в помещении не было ничего, кроме деревянных нар, на которых лежал больной. После боя доктору Колле Адамсу частенько находилась работа. А он занимался только наиболее тяжелыми случаями: производил ампутации, глубокие раны очищал прижиганием. Делал он это с удивительной ловкостью и пользовался у благодарных матросов величайшим уважением.
Состояние Киндербаса было не тяжелее, чем у дюжины других моряков. Нога была потеряна, и ее предстояло ампутировать, рана уже начинала гноиться. Доктор Адамс подвязал кожаный фартук и точил нож. При этом он шутил с Киндербасом, который следил за его приготовлениями, называл его будущим Хромоногим капитаном, утешал его тем, что, по крайней мере, одну-то ногу он ему оставит. Доктор был так спокоен, что и Киндербас немного приободрился, несмотря на свое отчаяние.
Во время операции он не терял сознания. Ногу ему отняли выше колена, и скоро он впал в глубокое забытье, от которого очнулся только, когда, уже перевязанный, лежал в своей каюте.
Штёртебекер навестил его, когда тот немного набрался сил.
- Ну, Клаус, теперь я поправлюсь, и мне придется уйти с корабля, не правда ли? - спросил Киндербас. - Одноногие моряки нам ни к чему. Я отправлюсь в Гамбург или Бремен и стану разведчиком, хорошо? Ты разрешишь мне?
- Киндербас! - возразил Клаус Штёртебекер. - Ты останешься с нами. Нам нельзя лишаться такого капитана, как ты.
- С одной ногой, Клаус!
- Я знал рулевого, у которого тоже была одна нога. "Одноногий рулевой" - называли мы его. У него была деревянная нога, и при этом он твердо стоял у руля, как и всякий другой рулевой, потому что он сделал в палубе дыру как раз такого размера, чтобы в нее входила его деревянная нога. Как вросший стоял он у руля, никакой ветер, никакая непогода не могли его сдвинуть с места.
Киндербас искал руку друга.
- Клаус! - прошептал он. - Спасибо тебе. Я буду таким же Одноногим рулевым.
- Нет, капитаном Деревянная нога! - смеясь сказал Штёртебекер, нагнулся и обнял его. - Киндербас, старина, ты верный друг, ты получил новое имя. Киндербас тебе давно не подходит. Отныне ты капитан Деревянная нога.
Разгромив Берген, ликедеелеры на четырнадцати кораблях двинулись в Северное море, чтобы вести там каперство против ганзейцев, идущих в Англию. Настроение на кораблях было радостное. Добыча была богатой: корабельные помещения были заполнены всевозможными ценностями. Каждый день для моряков был праздником; они угощались, пили и лихо распевали свою песню:
С волков овечьи шкуры снять,
Из тайных теплых мест изгнать...
Клаус Штёртебекер не принимал участия в этих бесконечных праздниках. За последнее время он очень постарел. Его все еще пышные светлые волосы заметно поседели. Вокруг глаз и рта залегли морщины, и взгляд его был мрачен и задумчив. Конечно, он мог считать себя победителем. То, чего он хотел добиться, было достигнуто: Вульфламы были уничтожены, Хозанг, Свен, Герд и восемь олдерменов - отомщены.
И все же он не был удовлетворен. С патрициями из рода Вульфламов было покончено, но в городах господствовали другие вульфламы, они хозяйничали так же, как и те, и так же притесняли горожан. "Может быть, мое место среди ремесленников и плебеев, которые борются за демократические свободы, за свои права? - мучительно размышлял Штёртебекер. - А я оказался в стороне, словно отверженный; в одиночку борюсь с целым миром на свой страх и риск, хотя повсюду есть союзники против общих врагов". Такие мысли чуть теплились в глубине, они еще не приобрели четкости, были не вполне ясны. И он страдал, не находя выхода.
Когда он думал, как бы помочь бедным и нищим, как бы помочь горожанам в борьбе, он вспоминал о Германе Хозанге, который выступал вместе с народом. И невольно тут же вспоминал лживого и трусливого "представителя народа" Карстена Сарнова... Одно за другим наплывали воспоминания... Он видел себя идущим по рынку в Висмаре, видел народ, крестьян и горожан, "ученого доктора" Ангеликуса, который оказался шарлатаном и мошенником; смерть на костре странствующего торговца Йозефуса, который считал всех людей злыми и глупыми.
Клаус Штёртебекер смотрел с кормы "Тигра" на флот, который он вел. На его кораблях не было господ и рабов, бедных и богатых, все имели равные права, равную долю в добыче, при равном участии в бою, но и обязанности всех были равны. Витальеры были наемники, ликедеелеры - свободные моряки; один стоял за всех и все за одного.
Штёртебекер добился, чтобы каждый изувеченный в честном бою моряк как достойный сотоварищ был списан на берег достаточно обеспеченным. Очень часто такие искалеченные пираты, оказавшись в городах, становились хорошими разведчиками ликедеелеров.
Пираты-ликедеелеры превратились в одно большое морское братство, связанное клятвой на жизнь и на смерть; братство, открыто выступающее против римского папства, объявившего их вне закона; братство, которое борется с богачами и защищает бедняков. Когда они брали корабль на абордаж, они бросались в схватку с кличем: "Богатым - враг, бедным - друг!"
После многих месяцев успешного каперства у берегов Шотландии, близ Темзы и Шельды, ликедеелеры нашли убежище у фризского55 побережья, где было много островов, за которыми можно укрыться от непогоды и привести в порядок свои корабли.
Здесь они встретили дружеский прием. Фризский фюрст - Кено тен Брок, враждующий с ганзейским городом Бременом, особенно радушно, как желанных союзников, принял ликедеелеров. И пастор Хиско из Эмдена, заклятый враг Ганзы, отнесся к ликедеелерам по-дружески. Кено тен Брок предоставил им гавань и церковь Мариенхав; ликедеелеры превратили ее в крепость, в свой опорный пункт. Крепость Мариенхав была расположена на берегу хорошо защищенной бухты, где даже в очень плохую погоду могло укрыться и стать на якорь много кораблей. С суши бухта была хорошо защищена высокими стенами, окруженными широким непреодолимым рвом, который быстро заполнялся морской водой.
Крепость Мариенхав стала их надежной якорной стоянкой. Эмден - рынком для продажи добычи, а Северное море - местом охоты. Ликедеелеры чувствовали себя хозяевами моря, и отсюда время от времени они совершали отважные каперские набеги, поднимались вверх по течению Эльбы и Везера, появлялись со своими коггами у входов в гавани Гамбурга и Бремена. Это были годы смелого и успешного каперства ликедеелеров, и патриции в гаванях Северного моря несли неисчислимые убытки. Всякая торговля с Англией вследствие этого была сопряжена с огромным риском.
Но и самые доблестные каперские походы не могли отвлечь Штёртебекера от замыслов, которые он бережно хранил в глубине души: Штертебекер был не только хозяином на море, он сделал первый шаг и на суше, на фризском побережье.
Вместе с Кено тен Броком и пастором Хиско из Эмдена мечтал он о свободных городах. С его помощью горожане Бремена и Гамбурга, Стаде и Вердена должны были свергнуть ненавистное правление патрициев. Таким видел он воплощение своей мечты, такую цель ставил он перед собой.
Клаус Штертебекер хотел укрепить свои союзнические связи с фризским фюрстом; он надеялся достичь этого, став его зятем. Пятидесятилетний Штертебекер, которого жизнь не баловала женской лаской, посватал дочь тен Брока, стройную, светловолосую и ясноглазую Хельгу. Он делал ей королевские подарки, но в роли влюбленного был до такой степени неуклюж и становился в ее присутствии таким смущенным и беспомощным, что девушка сначала смеялась над ним, однако скоро не на шутку влюбилась в знаменитого и бесстрашного героя моря.
Фризский фюрст, разумеется, желал бы своей дочери не такого жениха, однако, после того как Хельга дала Штёртебекеру слово, противиться не стал. "Тигр" теперь чаще, чем другие корабли, стоял в бухте Мариенхав, а Михелю Гёдеке и Магистру Вигбольду приходилось одним уходить за добычей. Клаус Штёртебекер с удовольствием сидел в зале у тен Брока и рассказывал Хельге о том, как унесла "черная смерть" тысячи людей в Висмаре, о старом Йозефусе, о Свене и Герде, о Хозанге и волчьем роде Вульфламов, о далеком Новгороде, о боях за Висбю и Берген.
Он понимал, что в жизни его появился новый смысл и другая цель; что годы шумных безумств миновали и время исполнения его замыслов наступило. Ах, дело не только в мести и истреблении Вульфламов, речь о большем, о гораздо более важном...
...Осенью 1399 года отпраздновал Клаус Штёртебекер свою свадьбу с Хельгой тен Брок. В гостях у него были не только моряки ликедеелеры, но и горожане Эмдена, рыбаки побережья, крестьяне Фрисландии. Более тысячи мужчин и женщин участвовали в этом празднике. Крепость Мариенхав была празднично украшена. Пиратские корабли ярко расцветились флагами. Вокруг стен крепости раскинули большие шатры и на огромных кострах жарили быков и баранов. Гостей потчевали отборными винами и пивом, подавали им изысканные заморские блюда, фрукты - добычу, захваченную на судах патрициев. Играла музыка. Люди танцевали. Шуты потешали толпу. Штёртебекер и его супруга, фризский фюрст, капитаны, Деревянная нога и Герд, старейшие и храбрейшие друзья жениха пировали за большим столом в зале. Пили, оживленно разговаривали, пели - и всем было весело. Штёртебекер поднес ко рту подаренный Кено тен Броком серебряный кубок вместимостью пять литров и под громкое одобрение гостей воздал должное своему имени.
