Сергей Куличкин - Душа и слава Порт-Артура
С такими лозунгами и подобными песнями закончился 1903 год, последний год мира.
Поезд должен был прийти в Порт-Артур только утром, а пассажир из третьего купе не переставал одолевать проводника вагона, кондукторов, старшего смены одним и тем же вопросом: «Не подъезжаем ли?» Железнодорожникам он изрядно надоел, но вступать в пререкания с пассажиром никто не решался.
Беспокойным пассажиром был Роман Исидорович Кондратенко. Назначенный неделю назад начальником 7-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады в Порт-Артур, он в самые короткие сроки сдал штабную должность, тепло попрощался с сослуживцами и вот уже вторую неделю добирался до нового места службы.
Мимо окон проплывал ставший за долгий путь уже знакомым пейзаж: округлой формы лесистые сопки, заросшие небольшими деревьями и кустарниками, которые даже сейчас, глубокой осенью, создавали впечатление непроходимых зарослей. Роман Исидорович не сразу понял, в чем заключается своеобразие этого ландшафта. Все дело в форме гор, сопок, которые напоминали остроконечные пирамиды. Даже горные кряжи, отходящие от них и опускающиеся в долину, заканчивались характерными маленькими остроконечными вершинами. «Торчат, как сахарные головы», — подумал он, глядя на вереницу сопок.
Каждое ровное место было старательно расчищено и использовалось под посадки гаоляна, чумизы, бобов, гороха. Сейчас среди скошенных посевов четко выделялись фанзы китайских деревушек. Домишки сплошь походили друг на друга. Крытые просяной соломой, тростником, а иногда и черепицей, они весело глядели затянутыми разноцветной бумагой окнами. Возле каждого домика имелся довольно обширный двор, куда на ночь сгонялся весь имеющийся у хозяина домашний скот и птица. Станции в своем большинстве представляли унылые, одноэтажные строения, похожие на сараи, торчащие среди совершенно голого поля. И только наличие множества рельсовых путей да застрявшие в разных местах одинокие вагоны указывали на прямое назначение этих бараков.
Глядя в вагонное окно, Кондратенко погрузился в размышления. Порт-Артур привлекал его живой работой по постройке крепости, становлению гарнизона. Окрепло это желание, когда он, будучи дежурным генералом при штабе округа, ознакомился с проектом строительства крепостных укреплений. Намечалось только для береговой обороны построить 27 батарей долговременного типа, а на сухопутном фронте возвести 8 фортов, 9 укреплений, 6 батарей и 8 редутов. На вооружение предполагалось поставить 552 орудия и 48 пулеметов. Стоимость всех работ оценивалась в 15 миллионов рублей. Штаб округа непосредственно не принимал участия в строительстве, но был главным связующим звеном между Порт-Артуром и Россией. Через руки Кондратенко в короткий срок прошли тысячи бумаг, правда, большая часть их только тормозила работу, внося неразбериху и в без того идущее черепашьими темпами строительство.
Жизнь в Порт-Артуре оживилась только с конца 1899 года. В крепость прибыл командующий морскими и сухопутными силами на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев. Сразу встал вопрос о постройке Нового города, начала издаваться местная газета «Новый край», образовались даже скаковое и ботаническое общества. Все это привело к лихорадочной спекуляции земельными участками, строительству жилых зданий и коммерческих предприятий. Штаб округа завалили запросами, телеграммами торгово-промышленных фирм. Роман Исидорович позже ознакомился со всей этой бумажной чепухой. По коридорам мрачного здания штаба сновали юркие подрядчики, в комнатах слышались редкие для воинского учреждения слова: смета, подряды, кредиты, заем, заказы… Следующий год добавил сугубо военные заботы. Наконец-то дело дошло и до крепости…
Но рано радовались артурские военные. Если коммерческое строительство, особенно после того как по инициативе председателя Комитета министров С. Ю. Витте КВЖД получила право на строительство в заливе Даляньвань города-порта Дальний, шло с размахом, то проект полковника Величко по реконструкции Порт-Артура выполнялся из рук вон плохо. Миллионы потекли не туда, куда следовало. Впоследствии официальная история скажет: «Тут прежде всего пришлось столкнуться с недостатком средств, и все самые лучшие проекты разбивались об это. Так: где следовало строить сильную батарею, приходилось ограничиться старым китайским укреплением; где следовало поставить новые пушки, там вынуждены были ограничиться старыми, гарнизоны приходилось сокращать, и менее важные пункты оставлять не обороненными…» Даже это объяснение не дает представления об истинных размерах безобразий. За всем стояли люди. Прежде всего руководство Квантунского укрепрайона и крепости Порт-Артур. Однако ни адмирал Алексеев, ни военный министр Куропаткин не только не приняли надлежащих мер, но даже считали положение дел прекрасным.
Перед началом войны начальник инженеров крепости инженер-полковник Григоренко доносил Алексееву:
«…3) павильоны для дальномеров заказаны в г. Севастополе и установочные части их будут высланы из Севастополя в январе 1904 г., а сами купола в мае; 4) ввиду уменьшения ассигнований на 1904 г. на оборонительные работы будут выстроены только батареи № 8 для 8-дюймовых пушек… и, может быть, № 5 для 10-дюймовых пушек, остальные деньги пойдут на пополнение позаимствования из чрезвычайного кредита… 6) форт № 6 и редут № 4 могут быть окончены вчерне со всеми бетонными работами в 1904 году, если будут отпущены деньги из чрезвычайного кредита. Чтобы не задерживать работ, необходимо на будущий год отпустить на эти работы до 600 000 рублей…»
Алексеев поручил своему штабу разобраться с докладом, но разбор провели формально. Самому же адмиралу очень понравилась фраза штабных чиновников «сообщается для сведения», которая его окончательно успокоила.
Роман Исидорович этого полностью не знал, да и не мог знать. Ему было известно, какие большие средства выделялись на реконструкцию крепости. Имел он представление о способностях русского человека, когда его силы приложены к нужному делу. Он, безусловно, доверял таким авторитетам, какими для него были военный министр Куропаткин и адмирал Алексеев.
Сидя в душном купе, он вспомнил, как провожали генерала Куропаткина в инспекционную поездку в Порт-Артур и как тот был ею доволен. Офицеры штаба округа, сопровождавшие военного министра в поездке, рассказывали Кондратенко, что вся четырехдневная инспекция состояла из смотров, объездов, парадных обедов и увеселений. Вникнуть в настоящее положение дел при таком подходе министр, конечно, не мог, но это не помешало ему на прощальном обеде в саду Нового города назвать адмирала Алексеева добрым гением Порт-Артура, а крепость неприступной. Увы! Как показали дальнейшие события, адмирал Алексеев сыграл роль скорее злого, чем доброго гения. Но Куропаткин был твердо убежден, что дела обстоят прекрасно. В августе 1903 года в официальном докладе царю он писал: «..Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края, мы нынче можем быть спокойными за судьбу Порт-Артура».
Почти сразу после этой поездки высочайшим манифестом было образовано Дальневосточное наместничество, во главе которого встал все тот же адмирал Алексеев. Последующие события покажут, что это не принесет особой пользы для дела. Зато как увлеченно обсуждали в штабе парад, устроенный по этому случаю на Казачьем плацу Порт-Артура. Присутствие на нем иностранных корреспондентов, в том числе и японских, способствовало раздуванию рекламной шумихи о неприступности крепости и могуществе русского флота.
На самом деле и морская база, и крепость были очень далеки от идеала, ибо после четырех лет реализации проекта работы фактически только развертывались. В результате к началу войны для береговой обороны было построено лишь девять батарей долговременного типа и двенадцать временных. На сухопутном фронте дела обстояли еще хуже. Готовы были лишь один форт, три укрепления и три литерные батареи. Остальные укрепления оставались пока только на бумаге.
Все это в общих чертах Кондратенко было известно, и теперь, подъезжая к Порт-Артуру, он мысленно перебирал возможные трудности, с которыми придется столкнуться, но они не пугали его, наоборот, в душе он был рад этому, как радовался всегда новому живому делу.
Ехал, как часто бывало, к новому месту службы один. Семья осталась в Хабаровске. Значит, впереди хлопоты с квартирой, подготовкой к переезду.
Перрон порт-артурского вокзала, как обычно при прибытии поезда из России, был многолюден. По дощатому настилу сновали юркие носильщики-китайцы, хватая пассажиров за рукава. К вагонам ринулась толпа встречающих, в основном офицеры. Морские, артиллерийские, пехотные фуражки замелькали среди косичек китайцев. Еще больше было любопытных. Для портартурцев прибытие поезда всегда событие. Казалось, вместе с приехавшими вагоны выплескивали на артурский перрон не только свежие новости, но и воздух далекой родины.
