Артур Дойл - Англо-Бурская война (1899–1902)
12 ноября лорд Метуэн прибыл на Оранжевую и начал организацию колонны, предназначенной в помощь Кимберли. Генерал Метуэн уже накопил некоторый опыт сражений в Южной Африке, в 1885 году командуя крупным подразделением иррегулярной кавалерии в Бечуаналенде. Он приобрел славу доблестного неустрашимого воина, ему еще не исполнилось пятидесяти пяти лет.
Силы, которые постепенно собирались на Оранжевой, были грозными скорее с точки зрения качества, чем количества. В них входили Гвардейская бригада (1-й Шотландский гвардейский полк, 3-й гренадерский полк, 1-й и 2-й Колдстримский полки), 2-й Йоркширский полк легкой пехоты, 2-й Нортгемптонский полк, 1-й Нортумберлендский полк и часть Северного ланкаширского полка, чьи товарищи держались в Кимберли, а также военно-морская бригада корабельных артиллеристов и морских пехотинцев. Из кавалерии генерал Метуэн имел 9-й уланский полк с подразделением конной пехоты, из артиллерии – 75-ю и 18-ю батареи Королевской полевой артиллерии.
Ради повышения столь важной мобильности колонны, офицерам и солдатам не позволили ни палаток, ни каких-либо других удобств – не такое уж незначительное ограничение в климате, где за тропическим днем следует арктическая ночь. На рассвете 22 ноября формирование в количестве около восьми тысяч человек выступило в поход. До Кимберли было не более ста километров, и, вероятно, ни один солдат не представлял себе, насколько затянется этот марш, и какие суровые испытания ожидают их на пути. В среду, 22 ноября, лорд Метуэн продвинулся вперед, пока не подошел к позиции буров в Бельмонте. Вечером полковник Уиллоби Вернер произвел разведку, и все было подготовлено к штурму следующим утром.
Силы буров заметно уступали нашим в численности, их было две-три тысячи человек, однако очень выгодное расположение их позиции превращало штурм в сложную задачу, но и обойти ее значило бы поставить под угрозу наши коммуникации. Двойной ряд высоких холмов пересекал дорогу на Кимберли, и именно там, на первой и второй гряде, среди камней, нас ждал враг. За недели подготовки они соорудили продуманные укрытия, в которых могли лежать в относительной безопасности, имея возможность простреливать все окружающее пространство. Американский корреспондент Ральф, чьи материалы относятся к числу самых ярких свидетельств об этой войне, описал их индивидуальные логова, устланные соломой, с запасами еды, а в каждом – непреклонный и грозный обитатель. «Гнезда хищных птиц» – вот слова, объяснившие нам, с чем мы имеем дело. В них на рассвете 23 ноября, выставив наружу только стволы своих винтовок, лежали бурские снайперы, пожевывая вяленое мясо и маис. Когда рассвело, их противник пошел в атаку.
Это было солдатское сражение в добром старом простом британском стиле, Альма[29] меньшего масштаба и против более страшного оружия. В зловещей тишине войска двигались на казавшуюся нетронутой, усеянную камнями, контролируемую высокими скалами позицию. Они были в мрачном настроении, потому что не получили завтрака, и военная история от Азенкура[30] до Талаверы показывает, что голод будит в британских солдатах агрессивность. Один Нортумберлендский фузилер выразил словами всю ярость своих товарищей. Когда чересчур активный штабной офицер загарцевал перед их строем, он взревел на своем резком северном наречии: «Пропади ты пропадом! Пошел к черту, и давайте стрелять!» В золотых лучах восходящего солнца солдаты стиснули зубы и ринулись в горы – карабкающиеся, падающие, ругающиеся, подбадривающие себя возгласами смелые солдаты под предводительством смелых командиров, с единственной мыслью – добраться до этой зловещей щетины винтовочных стволов, которая торчала из камней над ними.
Лорд Метуэн планировал атаку с фронта и фланга, однако либо гренадеры плохо сориентировались, либо буры переместились, что сделало фланговую атаку невозможной, но все наступление стало фронтальным. Сражение свелось к нескольким независимым боям: разные британские полки штурмовали отдельные холмы, в каждом случае успешно и в каждом случае с потерями. Честью этой битвы, как свидетельствуют мрачные списки потерь, мы обязаны гренадерам, колдстримцам, северным ланкарширцам и шотландским гвардейцам. Мужественные гвардейцы покрыли склоны своими телами, но их товарищи взяли высоты. Буры держались упорно и стреляли прямо в лица штурмующих. Одному молодому офицеру выстрелом в упор из винтовки раздробили челюсть. Другого, Бланделла из Гвардейского полка, застрелил раненый головорез, которому офицер протянул свою фляжку с водой. В одном месте над обороняющимися взвился белый флаг – британцы вышли из укрытий – и натолкнулись на залп. Именно там мистер И. Ф. Найт из «Морнинг Пост» стал жертвой двойного нарушения обычаев войны – поддался на провокационный белый флаг и был ранен разрывной пулей, вследствие чего потерял правую руку. Человека, который поднял белый флаг, схватили, и тот факт, что его на месте не подняли на штыки, убедительно свидетельствует о гуманности британских солдат. Однако несправедливо винить весь народ за злодеяния отдельных людей, и, весьма вероятно, что тех, кто использовал подобные методы или сознательно обстреливал наши полевые госпитали, их собственные товарищи презирали не меньше нас. Победа досталась дорогой ценой – склонах лежало пятьдесят убитых и двести раненых, а ее материальные результаты, как слишком часто случалось в наших столкновениях с бурами, нельзя назвать значительными. Их потери, по-видимому, были примерно такими же, как у нас, и в плен мы взяли около пятидесяти человек, которых солдаты разглядывали с величайшим удивлением. Они представляли собой угрюмую, нескладную, плохо одетую компанию, и, по всей видимости, являлись самыми бедными из бюргеров, которые теперь, как и в средние века, больше всех страдают на войне, поскольку толстый кошелек означает хорошего коня. Большая часть врагов после боя благополучно ускакала, оставив в камнях бахрому снайперов задерживать нашу кавалерию. Недостаточное количество кавалеристов и артиллерии на конной тяге – вот две причины, по мнению лорда Метуэна, не позволившие превратить это поражение в полный разгром. Настоящие чувства отступавших буров показал один из их них, повернувшись в седле, чтобы «сделать нос» в насмешку над победителями. В этот момент он подставил себя под огонь половины батальона, но, скорее всего, знал, что в соответствии с действующей у нас инструкцией по стрельбе из стрелкового оружия, огонь половины британского батальона по отдельному человеку – несерьезное дело.
Остаток дня 23 ноября прошел в лагере в Бельмонте, на следующее утро наступление продолжилось в направлении Энслина, примерно в шестнадцати километрах далее. Там находится равнина Энслина, ограниченная внушительной грядой холмов, не менее опасных чем бельмонтские. Уланы и разведчики Раймингтона, немногочисленная, но очень умелая армейская кавалерия, вернулась с донесением, что холмы хорошо укреплены. Освободителям Кимберли предстояла новая тяжелая работа.
Продвижение производилось по линии железной дороги Кейптаун-Кимберли; повреждения, нанесенные бурами железнодорожному полотну, ликвидировали в пределах, позволяющих бронепоезду с корабельным орудием сопровождать войска. В шесть утра субботы, 25 ноября, эта пушка открыла огонь по холмам, за ней сразу последовали орудия полевой артиллерии. Один из уроков этой войны состоял в утрате иллюзий по поводу эффективности шрапнели. Позиции, на которых теоретически уже все должны были быть убиты, снова и снова оказывались заполненными. По мере накопления опыта у солдат, непосредственно участвовавших в боях, вера в действенность шрапнели неуклонно убывала. Чтобы сражаться с людьми, находящимися в укрытиях и между камнями, требовались другие методы артиллерийского огня.
Подобные замечания по поводу шрапнели можно высказывать в связи с доброй половиной сражений этой войны, однако они особенно уместны в разговоре о бое в Энслине. Здесь один большой холм являлся ключом ко всей позиции, и значительное время было отведено на подготовку к его штурму; артиллерийским огнем поливали всю его поверхность в надежде достать каждый уголок горы, где мог таиться стрелок. Одна из двух батарей дала не менее пяти сотен залпов. Затем последовал приказ наступать пехоте, гвардейцев оставили в резерве после тяжелого боя в Бельмонте. Нортумберлендцы, нортгемптонцы, северные ланкарширцы и йоркширцы пошли в обход правого фланга и, с помощью артиллерийского огня, очистили находившиеся перед ними окопы. Однако главная заслуга в этом успехе принадлежала морякам и морским пехотинцам военно-морской бригады, которые прошли через испытание, редко выпадающее на долю солдат, и, тем не менее, вышли победителями. Им выпало брать тот самый высокий холм, что так усердно обрабатывала наша артиллерия. Мощным рывком они ринулись на склон и попали под страшный огонь. Стреляли из-за каждого камня, и первые ряды снесло шквалом огня «маузеров». Очевидец свидетельствует, что бригаду было едва видно в поднятом пулями песке. На мгновение они залегли, а потом, перехватив дыхание, бросились вперед с гортанными криками моряков. Их было всего четыре сотни человек, двести моряков и двести морских пехотинцев, а потери во время первого рывка были ужасны. Однако они карабкались вверх, подбадриваемые своими отважными офицерами, некоторые из которых были еще юноши – корабельные гардемарины. Этельстон, капитан «Могучего», погиб. Пламбе и Сеньор из морской пехоты – тоже. Капитан «Дориса» Протеро упал со смертельной раной, продолжая кричать своим матросам: «Возьмите этот холм и не сходите с него!». Смерть юного Гуддарта, корабельного гардемарина, стоила многих ничем не примечательных лет. Раненый Джоунс, морской пехотинец, снова поднялся и ринулся вперед со своими людьми. Именно они, эти отважные морские пехотинцы, бойцы, готовые сражаться всегда и везде, на море и на суше, понесли самые тяжелые потери. Когда наконец они закрепились на вершине того смертоносного холма, на склонах остались лежать три офицера и восемьдесят восемь пехотинцев из 206 – за несколько минут погибла почти половина людей. Матросы, которым помог изгиб холма, потеряли восемнадцать человек. Половину всех британских потерь в этом бою понес маленький отряд, в высшей степени блистательно поддержавший доброе имя и славу своего рода войск. С такими людьми под английским военно-морским флагом мы можем не беспокоиться за наши родные острова.
