Дмитрий Суворов - Все против всех. Гражданская война на Южном Урале
Но вернемся к проблеме карателей. Уже к 1918 году внутри Красной Армии начинает складываться структура, сущность которой будет сформулирована позднее — в 20–е годы — крупнейшим военным теоретиком Красной Армии В. Триандафилловым: необходимо разделение труда между полевыми и карательными войсками. Первые сокрушают врага на поле боя, вторые устанавливают нужный порядок в тылу. То есть система, как в Третьем рейхе: есть вермахт и есть СС! Справедливости ради следует отметить, что идею СС в Германии заимствовали в СССР, у того же Триандафиллова, а не наоборот… Так вот, карательные вооруженные структуры создаются в Красной Армии уже в 1918 году: это части особого назначения (ЧОН), специальные отряды ЧК и так называемые советские карательные войска. Да–да, открытым текстом — почитайте внимательно шолоховский «Тихий Дон», там об этом рассказано прямо и без эвфемизмов. Цель этих войск одна — подавлять. Подавлять собственный народ и специализироваться на «свободном применении насилия». Это подлинные слова М. Тухачевского. На фронтах мы такие войска практически не увидим, за исключением самых критических для режима случаев: да каратели и не очень‑то умеют драться с регулярным противником — у них другая специализация.
Карательные войска — движущая сила красного террора, и методы их — соответствующие. Сейчас общеизвестно: М. Тухачевский со страшной жестокостью подавлял в 1921 году Тамбовское восстание, не останавливаясь перед геноцидом, сгоном населения в концлагеря и применением газов. «Этот выродок применил боевые отравляющие вещества против собственного народа», — гневно писал о Тухачевском Виктор Суворов и справедливо квалифицировал его как «первого гауляйтера XX века, могущего стоять в одном ряду преступником вместе с Ежовым, Гиммлером и Пол Потом». Все это совершенно справедливо, но объективности ради следует сказать, что Тухачевский был не первым, кто прибегнул к столь варварским методам истребления соотечественников. Случаи боевого применения газов в обстановке карательных акций зафиксированы уже в 1918 году — при подавлении Ярославского восстания, например. А известный красный командарм М. Муравьев — впоследствии сам поднявший оружие на большевиков и погибший при этом — в начале 1918 года, взяв Киев, лично телеграфировал Ленину: «Я бил снарядами с удушающими газами по дворцам и церквям, по попам и монахам» (!!!). И у Ильича протестующих слов не нашлось…
И вот тут возникает проблема. В связи с перспективой таких акций против своих кого набирать в карательные войска? Ведь не всякий выдержит… Идеально, конечно, посылать на «мокрые дела» «интернационалистов», да вот беда — они и на фронте нужны позарез.
Нет, конечно, латышей, китайцев и мадьяр тоже использовали в качестве эсэсовцев, и весьма активно, но все‑таки их место не в тылу, а на переднем крае — защищать режим. Поэтому приходилось изыскивать другие резервы.
Главной питательной средой для формирования карательных частей стали рабочие предместья. Именно из среды неквалифицированных пролетариев, плохо разбирающихся в обстановке и, по сути, беззащитных перед одурманивающим воздействием красной пропаганды, будут черпать большевики основные кадры подавителей.
Сохранился прелюбопытнейший документ, изданный в 1931 году в Москве и Ленинграде. Озаглавлен он так: «Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне». Справедливости ради следует сказать, что здесь мы не увидим мемуаров уральских рабочих — участников антибольшевистских восстаний. Нет, слово дано только карателям. Мемуары карателей — изумительное чтиво! Я бы его издал отдельной брошюрой для политического просвещения масс. Привожу несколько отрывков, сохраняя стиль и орфографию авторов:
«Ну, я сжато могу сказать, так что это скоро будет… Работал в заводе лудильщиком… В начале революции, при свержении, так сказать, самодержавия, был в красной гвардии… После, значит, этого, нас отправили на восстание в Троицк — на восстание, значит, казаков. Которое восстание было подавлено, значит. Мы забрали казаков в плен человек по пятьдесят, по сорок и по двадцать. Из них выбирая главарей, расстреливали… После, значит, отдыха месячно, были отправлены опять в Соликамск, на восстановление советской власти то же самое… Потом в Кизеле. И вот в периоде этого, значит — тут получилось, так сказать, маленькие недоразумения во время облав… Кизеловская рота повела себя не так как это надо, стала позволять себе, так сказать, не как Красная армия… которую пришлось по этим соображениям расформировать… Дальше, значит, поедем, за Оренбург… Там Красная армия переживала трудное время, вот семь месяцев, окруженная неприятелями. Потому что там чуть не каждый день дрались, а в некоторые дни по несколько раз мы, значит, с казаками и с башкирами… А в Тургайской области, как черт его знает, город был Актюбинск, город Актюбинск и станция Есен…».
«В 1918 год был я старшим одного отряда по борьбе, это, знаешь, с дезертирством, контрреволюцией. С местным кулачеством тогда. Ну, искали контрреволюцию, конечно, после восстаний против советской власти… Контрреволюция разбрелась вся по лесам. Было в трудных моментах разыскивать таково. И были моменты сражения с таковыми. В количестве 18 человек был отряд со мной. Да. И вся, знаешь, эта группа работала с революционным настроением против дезертиров и бандитизма. В селах. В лесах. Разыскивали дезертиров».
«В 1918 г. поехал я из Лобвенского лесопильного завода с отрядом в Верхотурье для усмирения восставших кулаков. Были бои. Выступили они с вилами и дробовиками. Усмирили, значит».
«Теперь уж приходится с новой строки, сейчас же минус большой делать, потому что интересно вот дальше объявление по всему Уралу Семеновской войны (вообще‑то атаман Семенов на Урале никогда в жизни не воевал: только в Забайкалье! — Д. С.). Завоевания буржуазным классом Челябинска и Свердловска (?) — и в то же время организация во всех концах Урала восстаний. Всегда и всюду я сидел около телефона и телеграфа, имея их у себя в кабинете. И вдруг получаю сведения из Усолья: «Восстание Пискорское. Убит комиссар Зырянов и разбит его отряд». Вот сейчас Пискор приближается, приблизится восстание Пискорское сейчас. Пришлось взять отряд не более и не менее как 200 человек. Явились на зов и излишние товарищи: больше явилось охотников от ответственных работников. (Продернем все равно уж! Пусть сердятся — что было, то было).
…При погрузке или посадке на параход по военному, многие из ответственных работников начали заявлять, что ему необходимо выдать деньги (уж тут продерну — что правильно, то правильно!) — ему нужно деньги получать из Усолья и раздать немедленно рабочим в Кизеле, другому надо здесь остаться для организации и так далее. Почему? Потому что не были люди в боях и страшась этого, уклонялись от всяких сражений с неприятелем. Так. Этим мы закончили пока! У меня пропущено много дальнейшее. Надо суточки двое со мной, я все расскажу спервоначалу. Я бы Косьвинское восстание сказал. Как я в Косьву прокрался, интересно очень, лесами, горами. Как раз про этого неприятеля, который восстал».
Я думаю, достаточно подобных откровений. Картина ясна предельно.
Беда для большевиков была в том, что восстаний было много. Слишком много — так что карателей не хватало. Во всяком случае, человеческого материала, подобного тому, который оставлял вышеизложенные «мемуары», было явно меньше, чем хотелось бы. И приходилось отправлять на подавление просто фронтовые части Красной Армии. То есть недавно отмобилизованных рабочих и крестьян. Между прочим, и «чапанную войну», и «вилочное восстание», и сопротивление в Башкирии, Удмуртии, Оренбуржье приходилось ликвидировать, прибегая к услугам обычных фронтовых частей. И тут‑то большевиков подстерегала грозная опасность.
Дело в том, что послать вчерашних тружеников в качестве карателей на таких же тружеников — это лучший способ развалить данное воинское соединение или спровоцировать его на неповиновение. И подобные факты мы встречаем в истории гражданской войны на каждом шагу. Вспомните, что я писал в предыдущих главах о Сердобском полку, перешедшем на сторону восставших казаков Верхнего Дона в 1919 году, о Тульской дивизии, полностью ушедшей к Юденичу в том же 1919–м… Было такое и на Урале — это известное в 1918 году Степановское восстание.
Суть его в следующем. Летом 1918 года в Вятский край были посланы соединения так называемой Продовольственной армии из центра России, в их числе — 1–й Московский продовольственный полк под командованием «военспеца» А. Степанова. Цель армии (и полка), как и следует из названия, — акции по продразверстке. Этим рьяно и занимался политкомиссар полка А. Хомяк. Его деятельность вызвала, как и следовало ожидать, взрыв негодования местного населения и массовое повстанчество. Но главный и жуткий сюрприз красным преподнес сам 1–й Московский продовольственный полк. Большая его часть во главе со своим командиром Степановым отказалась палачествовать в Вятском крае и повернула оружие против красных. В руки степановцев попали города Ногинск, Малмыж, Уржум, Сердеж, Лебяжье и еще ряд населенных пунктов по реке Вятке, на стыке Марийского края и Предуралья.
