Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России
Именно такого рода соображения, а не труднодоступность частного кредита объясняют, почему в конце 1870-х и в начале 1880-х гг. со всех сторон слышались требования первого сословия о создании государственной системы ипотечного кредита. В ответ на неослабевающий поток ходатайств, направлявшихся дворянскими и земскими собраниями, Александр III в июне 1885 г. учредил Государственный дворянский земельный банк{213}. По словам императора, целью банка было «облегчить им [дворянам] способы и впредь выполнять с честью столь высокое призвание». Александр надеялся, что с помощью банка «дворяне тем более привлекались к постоянному пребыванию в своих поместьях, где предстоит им преимущественно приложить свои силы к деятельности, требуемой от них долгом их звания….Мы, для пользы Государства, признаем за благо, чтобы Российские дворяне и ныне, как и в прежнее время, сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в безкорыстном попечении о нуждах народа, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народного образования»{214}.
Банк действовал на условиях, не оставлявших никаких сомнений в причинах его существования{215}. Ссуды предоставлялись потомственным дворянам под залог уже принадлежащих им сельских земель. Банк, как правило, не финансировал операции по покупке земель, если не считать того, что с 1894 г. он выдавал ссуды на покупку земель великороссами у нерусского (главным образом, польского) дворянства в девяти западных губерниях. Польские дворяне, владевшие землями в западных губерниях, не имели прав на получение ссуд{216}, и сфера деятельности банка была ограничена 47 губерниями Европейской России (за вычетом Прибалтийского края) и территориями Северного Кавказа и Закавказья.
В отличие от учрежденного двумя годами ранее Крестьянского поземельного банка, который до 1895 г. взимал с заемщиков коммерческую ставку 7,5—8,5%, Дворянский земельный банк сначала выдавал под залог земли ссуды под всего лишь 5%, в 1889 г. снизил ставку до 4,5%, а в 1894 г. —до 4%. Да и капитализация Дворянского банка была существенно выше, чем у Крестьянского банка: к середине 1890-х гг. сумма кредитов, выданных первым, была примерно вшестеро больше, чем у второго{217}.[54] В 1890 г., когда Дворянский земельный банк взял на свой баланс все кредиты, сделанные Обществом взаимного поземельного кредита (в свое время они выдавались под более чем 7% годовых), заемщикам разрешили осуществить рефинансирование своего долга по существенно более низкой ставке процента. Обычно ссуды банка не превышали 60% стоимости имений, но в тех случаях, когда целью кредита было покрытие ссуд, взятых до основания банка, максимальная величина долга могла доходить до 75%. Могло быть выдвинуто (и чаще всего выдвигалось) требование о более высокой оценке собственности; к ноябрю 1896 г. 65% всех имений, заложенных в Дворянском земельном банке, были подвергнуты переоценке{218}. Хотя банк имел право ссужать деньги на срок от 11 до 67 лет, в период между 1902 и 1905 гг. 97% всего числа ссуд (97—99% по стоимости) были выданы на срок от 61 до 67 лет{219}. Через пять лет после получения ссуды заемщик имел право осуществить ее рефинансирование — увеличить срок кредита или повысить его сумму до 60% текущей стоимости имения. Если заложенное поместье приобретал человек, не имеющий дворянского достоинства или имеющий только личное дворянство, он обязан был в течение пяти лет погасить задолженность перед банком.
Деликатной проблемой было обращение с просрочившими уплату заемщиками, так как задачей Дворянского земельного банка было сохранить заложенные имения в руках их нынешних владельцев. Заемщик, просрочивший полугодовой платеж, должен был в течение первых трех месяцев выплачивать пеню в 0,5%, а за каждый последующий месяц — по 1%. После шести месяцев просрочки банк имел право вступить во владение имением, а в случае просрочки платежей еще на три месяца — продать его с публичного аукциона. У прекратившего платежи заемщика были и другие возможности. Для уплаты просрочки его имение могла взять в управление на срок до шести лет дворянская опека его уезда, либо, на срок до двух лет, сам банк. В период опеки на сумму просрочки платежей начислялись пени в размере 6% годовых. В случае стихийного бедствия, пожара или смерти владельца заложенного имения разрешалось задержать два полугодовых платежа на срок до трех лет, при этом пени начислялись в том же размере, но владелец не лишался права выкупа закладной. Фактически, как указал Витте в обращении к Особому совещанию по делам дворянства, просрочивший уплату заемщик лишался права на выкуп закладной, только просрочив три или более платежа. Большинство заемщиков Дворянского земельного банка вовсю использовали такую мягкость условий погашения кредита (см. табл. 17). Вероятность принудительной продажи была на практике совсем ничтожной: в период 1891 — 1896 гг. банк продавал с аукциона в среднем по 41 имению в год — всего лишь три тысячных от числа всех заложенных в нем имений{220}.[55]
Таблица 17. Задолженность заемщиков Дворянского земельного банка по состоянию на 1 ноября 1896 г. (в %){221} (Задолженность по платежам …… Число ссуд — В проценте к совокупной величине выданных ссуд)Своевременная выплата …… 21 — 20
Просрочка одного платежа …… 38 — 35
Просрочка двух платежей …… 26 — 26
Просрочка трех и более платежей …… 16 — 19
Несмотря на всю мягкость своего устава и снисходительность политики, Дворянский земельный банк с самого начала подвергался критике за то, что он мало чем отличался от обычного коммерческого банка. Именно за это атаковали в 1885 г. устав банка, и Мещерский, в частых записках, направлявшихся им Александру III и наследнику престола, и Катков, в передовых статьях «Московских ведомостей». Десять с лишним лет спустя публицист Семенов заклеймил банк за предоставление «биржеваго банковаго кредита» и вообще за «коммерческий взгляд на земли»{222}. Еще откровеннее высказывался П.А. Кривский, предводитель дворянства Саратовской губернии, который в 1896 г. утверждал, что замысел Александра III относительно банка был извращен министерством финансов под руководством Витте. В результате при первой же просрочке с платежами по закладным банк выставлял имения на торги и вообще вел свои дела совершенно как «частные жидовские банки», от милости которых до 1885 г. целиком зависели дворяне-землевладельцы{223}. Филиппики Кривского представляли собой обычную для того времени попытку идентифицировать коммерческую ментальность как угрозу чужаков ценностям русской жизни, а дворянство при этом изображали как защитника этих ценностей.
Конкретные предложения об изменении политики Дворянского банка поступали нескончаемым потоком от дворянских обществ, публицистов и совещаний губернских предводителей дворянства. Предлагалось множество всяких решений: шире использовать опеку, чтобы предотвращать или хотя бы оттягивать момент признания заемщиков некредитоспособными; запретить принудительную продажу дворянских имений с торгов или ограничить такого рода продажу так, чтобы к участию в торгах допускали только членов первого сословия; понизить ставки процента; сделать так, чтобы банк финансировал покупку земель дворянами либо покупал земли сам, чтобы потом на льготных условиях перепродать ее им же; передать банки в другое министерство (земледелия или внутренних дел), которое представлялось более отзывчивым к нуждам дворянства, чем министерство финансов; избирать представителей дворянства в управление банком{224}.
Особенно сильные страсти возбуждал вопрос о задержке выплат по закладным, который лично затрагивал каждых четырех из пяти заемщиков банка. В марте 1896 г. Совещание губернских предводителей дворянства призвало установить на три года мораторий на погашение долгов по закладным, аннулировать часть просрочки, а накопившиеся долги по погашению закладных прибавить к сумме основного долга, и при этом безо всяких пеней в виде повышенного процента на задержанные платежи. Опыт подобного решения проблемы неаккуратных плательщиков уже был — в 1889 г. Дворянский банк списал шесть миллионов рублей просроченных платежей, а оставшиеся пять миллионов рублей прибавил к основной сумме долга. Предложение совещания было поддержано памятными записками Кривского и других предводителей дворянства, а также публицистами вроде Плансона{225}. В марте 1897 г. Витте выступил с альтернативным планом — понизить ставку банковского процента и одновременно ужесточить политику по отношению к неплатежеспособным заемщикам, но это породило бурный протест многих предводителей дворянства и самого Дурново{226}.
