Олег Кубякин - Демонтаж
Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях и поставил в церкви Святой Богородицы. И как услышал это святой Борис, стал телом слабеть, и все лицо его намокло от слез, обливаясь слезами, не в силах был говорить. Лишь в сердце своем рассуждал так: «…кому поведать эту горькую печаль? Брату, которого я почитал как отца? Но тот, чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед Господом моим».
…Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его и его красоту телесную и духовную. Кто же не восплачется, представив пред очами сердца своего эту пагубную смерть?
Весь облик его был уныл, и сердце святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смиренен, всех он жалел и всем помогал.
Так размышлял в сердце своем богоблаженный Борис и говорил: «Знал я, что брата злые люди подстрекают на убийство мое и погубит он меня, и когда прольет кровь мою, то буду я мучеником пред Господом моим, и примет душу мою Владыка».
…Святополк же, сев на княжение в Киеве после смерти отца, призвал к себе киевлян и, щедро одарив их, отпустил».
После этого Святополк якобы отдает приказ убить Бориса. Но не просто так. Подлый Святополк еще и письмо ему посылает.
«К Борису же послал такую весть: “Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному от отца владению добавлю еще”».
В это время у Бориса в подчинении находится все русское войско. Как мы помним, битвы с печенегами не состоялось, следовательно, жертв нет. Тем не менее войско в полном составе покидает Бориса.
«И сказала ему дружина: «Пойди, сядь в Киеве на отчий княжеский стол — ведь все воины в твоих руках». Он же отвечал им: «Не могу я поднять руку на брата своего, которого чту как отца». Услышав это, воины разошлись, и остался он только с отроками своими…
Посланные же Святополком пришли на Альту ночью, и подошли близко, и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего на заутреню Псалтырь…
И вдруг увидел устремившихся к шатру, блеск оружия, обнаженные мечи. И без жалости пронзено было честное и многомилостивое тело святого и блаженного Христова страстотерпца Бориса. Поразили его копьями окаянные: Путыша, Талец, Елович, Ляшко…
Блаженного же Бориса, обернув в шатер, положили на телегу и повезли. И когда ехали бором, начал приподнимать он святую голову свою. Узнав об этом, Святополк послал двух варягов, и те пронзили Бориса мечом в сердце. И так скончался, восприняв неувядаемый венец. И принесши тело его, положили в Вышгороде и погребли в земле у церкви Святого Василия.
И не остановился на этом убийстве окаянный Святополк, но в неистовстве своем стал готовиться на большее преступление…
И замыслив это, злой дьявола сообщник послал за блаженным Глебом, говоря: «Приходи не медля. Отец зовет тебя, тяжко болен он».
Глеб быстро собрался, сел на коня и отправился с небольшой дружиной… А как пришел Глеб в Смоленск, отошел от Смоленска недалеко и стал на Смядыни, в ладье. А в это время пришла весть от Предславы к Ярославу о смерти отца. И Ярослав прислал к Глебу, говоря: «Не ходи, брат! Отец твой умер, а брат твой убит Святополком».
И услышав это, блаженный возопил с плачем горьким и сердечной печалью, и так говорил: «…О милый мой брат и господин! Если твои молитвы доходят до Господа, — помолись о моей печали, чтобы и я сподобился такое же мучение воспринять и быть вместе с тобою, а не на этом суетном свете».
И когда он так стенал и плакал, орошая слезами землю и призывая Бога с частыми вздохами, внезапно появились посланные Святополком злые слуги его, безжалостные кровопийцы, лютые братоненавистники, свирепые звери, исторгающие душу.
Святой же плыл в это время в ладье, и они встретили его в устье Смядыни. И когда увидел их святой, то возрадовался душою, а они, увидев его, помрачнели и стали грести к нему, и подумал он — приветствовать его хотят. И, когда поплыли рядом, начали злодеи перескакивать в ладью его с блещущими, как вода, обнаженными мечами в руках. И сразу у всех весла из рук выпали, и все помертвели от страха. Увидев это, блаженный понял, что хотят убить его. И, глядя на убийц кротким взором, омывая лицо свое слезами, смирившись, в сердечном сокрушении, трепетно вздыхая, заливаясь слезами и ослабев телом, стал жалостно умолять: «Не трогайте меня, братья мои милые и дорогие! Не трогайте меня, никакого зла вам не причинившего! Пощадите, братья и повелители мои, пощадите! Какую обиду нанес я брату моему и вам, братья и повелители мои? Если есть какая обида, то ведите меня к князю вашему и к брату моему и господину. Пожалейте юность мою, смилуйтесь, повелители мои! Будьте господами моими, а я буду рабом вашим. Не губите меня, в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия налитого! Не срезайте лозу, еще не выросшую, но плод имеющую! Я же, братья, и делом и возрастом молод еще. Это не убийство, но живодерство!»
Тогда окаянный Гоясер приказал зарезать его без промедления. Повар же Глебов, по имени Торчин, взял нож и, схватив блаженного, заклал его, как агнца непорочного и невинного, месяца сентября в 5-й день, в понедельник.
Когда убили Глеба, то бросили его в пустынном месте меж двух колод… И ни единому видевшему и слышавшему это не пришло на ум поискать тело святого, пока Ярослав, не стерпев злого убийства, не двинулся на братоубийцу окаянного Святополка и не начал с ним жестоко воевать…
И вот однажды этот треклятый пришел со множеством печенегов, и Ярослав, собрав войско, вышел навстречу ему на Альту и стал в том месте, где был убит святой Борис.
…Сошлись противники друг с другом, и покрылось поле Альтское множеством воинов. И на восходе солнца вступили в бой, и была сеча зла, трижды вступали в схватку и так бились целый день, и лишь к вечеру одолел Ярослав, а окаянный Святополк обратился в бегство. И обуяло его безумие, и так ослабли суставы его, что не мог сидеть на коне, и несли его на носилках. Прибежали с ним к Берестью. Он же говорит: «Бежим, ведь гонятся за нами!» И послал разведать, и не было ни преследующих, ни едущих по следам его. А он, лежа в бессилии и приподнимаясь, восклицал: «Бежим дальше, гонятся! Горе мне!» Невыносимо было оставаться ему на одном месте, и побежал он через Польскую землю, гонимый гневом божьим. И прибежал в пустынное место между Чехией и Польшей и тут бесчестно скончался».
Первое, что особенно захватывает, — это как Святополк мастерски «утаил смерть отца своего». То, что он «разобрал помост в Берестове», в этом ничего странного нет. Раньше покойников не выносили через дверь, а разбирали часть стены. А вот то, что до церкви вез его завернутым в ковер, несомненно, сбило всех с толку. По мнению автора «Сказания», это и есть самая главная хитрость Святополка по скрыванию смерти отца. Возможно, автор считает, что если бы он не заворачивал Владимира в ковер, то глядевшие на это киевляне поняли бы, что великий князь умер, а поскольку тот был завернут в ковер, киевляне подумали, что он не совсем умер, и, соответственно, таким образом смерть удалось утаить. А пойти в церковь святой Богородицы, куда принесли тело Владимира, и посмотреть, умер он или нет, понятное дело, ни у одного киевлянина ума не хватило.
Это не все подлости Святополка. Потом собрал он киевлян и объявил себя князем Киевским «и, щедро одарив их, отпустил». Но так ведь никому и не сообщил, что великий князь умер. Злодейски хитер оказался этот Святополк. А насколько киевляне тупорылые подобрались. Подарки взяли, нового князя поприветствовали, но ни один не додумался спросить: «А что со старым князем? Может, умер?»
Так лихо Святополк скрыл смерть Владимира, что даже не с чем сравнить. Мы, например, никогда не слышали, чтобы еще кому-то удалось скрыть смерть великого князя или царя подобным образом.
Непонятно, каким образом вестник, прибывший к Борису, узнал о том, что Владимир умер, если все население Киева в полном составе ни о чем не догадалось? Не иначе это был какой-нибудь прадедушка Шерлока Холмса. Кроме наличия гигантских мыслительных способностей вестника, другие объяснения подобрать трудно.
Но вестник сообщил Борису только о смерти отца. С чего же Борис взял, что Святополк хочет его убить? «Сказание» сообщает, что Борис об этом догадался, опираясь, очевидно, как и вестник, на глубинный мыслительный процесс: «…чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет».
Тогда снова вопрос: как автор узнал то, о чем думал Борис, если последнего почти сразу убили? Не иначе и сам автор из когорты предков Шерлока Холмса. Прямо не «сказание» получается, это какой-то интеллектуальный детектив.
