Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783
Такова была в общих чертах политика, начертанная гениальными государственными людьми в руководство этой стране, народ которой не без причины считал себя наиболее полным представителем европейской цивилизации, передовым на пути прогресса в политическом и индивидуальном развитии. Эта традиция, поддержанная Мазарини, была передана им Людовику XIV. Мы увидим ниже, насколько последний был верен ей и каковы были результаты его деятельности для Франции. Пока же можно заметить, что из четырех элементов, считавшихся необходимыми для величия Франции, одним была морская сила, и так как второй и третий элементы практически сливались в один, по тождеству требовавшихся для достижения их средств, то можно сказать, что морская сила являлась одним из двух великих средств, которыми надлежало поддерживать внешнее величие Франции. Англия на море, Австрия на суше указывали направление, которое должны были принять усилия Франции.
Что касается состояния Франции в 1660 году и степени ее готовности двигаться вперед по пути, намеченному Ришелье, то можно сказать, что внутренний мир в ней был обеспечен, могущество знати всецело сломлено, религиозные несогласия успокоены, веротерпимый Нантский эдикт был все еще в силе, тогда как оставшиеся недовольными протестанты были усмирены силой оружия. Вся власть была сосредоточена на троне. В других отношениях, хотя королевство и пользовалось миром, условия были менее удовлетворительны: военного флота, в сущности, не было; торговля, внутренняя и внешняя, не процветала, финансы были в беспорядке, армия мала.
Испания, перед которою все другие державы трепетали менее, чем столетие тому назад, с тех пор давно уже была в упадке и едва ли представляла грозную силу, слабость центральной власти распространилась по всем частям администрации ее. Однако по размерам своей территории она все-таки была еще велика. Испанские Нидерланды все еще принадлежали ей, она владела также Неаполем, Сицилией и Сардинией, Гибралтар не попал тогда еще в руки Англии, ее обширные владения в Америке, за исключением Ямайки, завоеванной англичанами за несколько лет перед тем, были еще не тронуты. О состоянии ее морской силы, как по отношению к мирным условиям, так и по отношению к войне, уже говорилось выше. За много лет перед тем Ришелье заключил временный союз с Испанией, в силу которого она отдала в его распоряжение сорок кораблей, но неудовлетворительное состояние последних, большею частью плохо вооруженных и плохо управлявшихся, вынудило удаление их с театра действий. Флот Испании был тогда в полном упадке, и его слабость не скрылась от проницательного взора кардинала. Столкновение между испанской и голландской эскадрами к 1639 году в высшей степени ясно показывает состояние унижения, до которого опустился этот, некогда гордый, флот. "Ее флот тогда, — говорит историк Дэвис, — потерпел один из тех ударов, ряд которых в течение войны низложил ее с высокого положения обладательницы морей в обоих полушариях на низкую ступень среди морских держав. Король снаряжал сильный флот для перенесения войны к берегам Швеции и для комплектации его приказал выслать через Дюнкерк подкрепление для команды и провиант. Согласно этому, флот вышел в море, но был атакован ван Тромпом, захватившим некоторые суда в плен и заставившим остальные отступить назад в гавань. Вскоре после того Тромп захватил три английских (нейтральных) судна, перевозивших 1070 испанских солдат из Кадикса в Дюнкерк, он снял оттуда солдат, но судам дал свободу. Оставив семнадцать кораблей для блокады Дюнкерка, Тромп с остальными двенадцатью вышел для встречи ожидавшегося неприятельского флота. Последний скоро был усмотрен при входе в Дуврский пролив в числе шестидесяти семи судов, на них было, кроме матросов, две тысячи солдат. Тромп, по присоединении к нему де Вита еще с четырьмя судами, со своими малыми силами сделал решительное нападение на неприятеля. Сражение продолжалось до четырех часов пополудни, когда испанский адмирал укрылся в Даунсе. Тромп решился продолжать сражение в случае, если бы неприятель вышел оттуда, но Оквендо (Oquendo), со своим сильным флотом, на многих из судов которого было от шестидесяти до ста орудий, предпочел вынести блокаду, а английский адмирал сообщил Тромпу, что ему приказано присоединиться к испанцам, если против них откроются враждебные действия. Тромп послал домой за инструкциями, и вмешательство Англии послужило только к вызову из Голландии громадных морских сил. Флот Тромпа был быстро усилен до девяноста шести кораблей и двенадцати брандеров, и он получил приказание начать атаку. Отрядив отдельную эскадру для наблюдения за англичанами и для нападения на них, если бы они решились помогать испанцам, он начал сражение при густом тумане, под прикрытием которого испанцы обрезали свои якорные канаты и обратились в бегство. Многие из бежавших судов, державшихся слишком близко к берегу, стали на мель, а большая часть остальных, пытавшихся уйти от голландцев, была потоплена, захвачена в плен или загнана на отмели французского берега. Никогда не бывала еще победа, более полная"[15].
Когда флот действует таким образом, то это значит, что он потерял всякую гордость и достоинство, но флот этот только разделял тот общий упадок Испании, вследствие которого вес ее в европейской политике с тех пор все более и более уменьшался. "Посреди блеска своего двора и языка, говорит Гизо, — испанское правительство чувствовало свою слабость и старалось скрыть ее под своей неподвижностью. Филипп IV и его министр, уставшие бороться только для того, чтобы быть побежденными, заботились лишь об обеспечении мира и старались устранить все те вопросы, какие потребовали бы от них усилий, на которые они не чувствовали себя способными. Разделенный и расслабленный, Австрийский дом имел даже еще менее претензий, чем позволяло ему его влияние, и политикой преемников Карла V сделалось напыщенное бездействие за исключением случаев безусловной вынужденности к деятельности".
Такова была Испания того времени. Та часть Испанских владений, которая была тогда известна под именем Римско-Католических Нидерландов (современная Бельгия), угрожала сделаться обильным источником несогласий между Францией и ее естественным союзником — Голландской Республикой. Это последнее государство, носившее политическое имя "Соединенных Провинций", достигло тогда апогея своего влияния и могущества, всецело основанного, как уже было объяснено выше, на море, на пользовании морской силой, созданною великим морским и коммерческим гением голландцев. Народ этот более, чем какой-либо другой народ в наше время, за исключением англичан, показал, как дары моря могут дать богатство и могущество стране, слабой и бедной по своим внутренним ресурсам. Вот каким образом недавний французский автор описывает торговое и колониальное положение Голландии около времени вступления на французский престол Людовика XIV: "Голландия сделалась Финикией новых времен. Владея Шельдой, Соединенные Провинции заперли выходы из Антверпена к морю и унаследовали коммерческую силу этого богатого города, который один венецианский посланник в семнадцатом столетии сравнил с самою Венецией. Они принимали, кроме того, в свои главные города рабочий люд из Нидерландов, который бежал от испанской тирании совести. Мануфактуры сукон, полотняных материй и т. п., занимавшие шестьсот тысяч душ, открыли новые источники доходов для народа, прежде довольствовавшегося торговлей сыром и рыбой. Уже одно рыболовство обогащало его. Сельдяной промысел кормил почти пятую часть населения Голландии, давая триста тысяч тонн соленой рыбы и принося более восьми миллионов франков ежегодного дохода.
Морское и коммерческое могущество Республики развивалось быстро. Коммерческий флот Голландии насчитывал 10 000 судов, 168 000 матросов, и кормил 260 000 человек ее населения. Голландия держала в своих руках большую часть европейской транспортной торговли и захватила к этому еще со времени мира всю перевозку товаров между Америкой и Испанией и французскими портами, причем общая стоимость ее ввоза определялась в тридцать шесть миллионов франков. Северные страны: Бранденбург, Дания, Швеция, Московия, Польша, доступ к которым был открыт Провинциям через Балтийское море, служили для последних неисчерпаемым рынком обмена. Взамен продававшихся ими там продуктов они покупали продукты Севера — пшеницу, дерево, мед, пеньку и меха. Общая стоимость товаров, ежегодно перевозившихся на голландских судах во всех морях, превосходила тысячу миллионов франков. Голландцы сделались, говоря образным языком, "извозчиками" на всех морях"[16].
Таким развитием своей морской торговли Республика была обязана колониям. Она имела монополию на все продукты Востока. Пряности и разные произведения промышленности из Азии привозились ею в Европу ежегодно на сумму шестнадцать миллионов франков. Могущественная Ост-Индская компания, учрежденная в 1602 году, основала в Азии целую империю из владений, отнятых от Португалии. Завладев в 1650 году мысом Доброй Надежды, который гарантировал промежуточную стоянку для ее судов, она царила, как верховный властелин, на Цейлоне и на берегах Малабарском и Коромандельском. Она сделала Батавию резиденцией своего правления и распространила свою торговлю до Китая и Японии. Между тем Вест-Индская компания — более быстро развивавшаяся, но менее прочная — снарядила восемьсот кораблей, военных и торговых. Она воспользовалась ими для захвата остатков португальских владений на берегах Гвинеи, а также и в Бразилии.
