Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
Басмановы и группировка Пимена сумели вовлечь в интриги царского духовника Евстафия, и он начал «непрестанно явно и тайно носить речи непотребные» на Филиппа. Вольно или невольно Грозный охладевал к митрополиту, сеялись семена подозрений. Тем не менее спровоцировать разрыв между царем и Филиппом не удавалось. Государь не спешил принимать наветы за чистую монету – он же знал, что часть духовенства ведет игру в пользу Пимена.
Но, ко всему прочему, св. Филипп вдруг обнаружил – в церкви сохраняется ересь «жидовствующих»! Начал собственное расследование. Впоследствии открылось, что к еретикам принадлежал не кто иной, как Пимен. Они пронюхали, задергались. Чтобы не допустить разоблачения, обвинили в ереси самого св. Филиппа, а заодно и в измене. Царь не поверил, потребовал доказательств. Что ж, враги митрополита создали «совместную» комиссию. От духовенства поехали в Соловецкий монастырь Пафнутий Суздальский, архимандрит Феодосий, а Басмановы послали с ними князя Темкина-Ростовского. Комиссия набрала десять монахов, недовольных прежним настоятелем или подкупленных, игумена Паисия, которому пообещали сан епископа. Они и наговорили «доказательств».
Созвали Освященный собор. Филиппа судила не светская власть, а церковная. Конечно, царь мог бы взять его под покровительство. Но не взял. Он же сам обязался не вмешиваться в церковные дела. Сыграли свою роль и постоянное наушничество, клевета. Если митрополит в самом деле оппозиционер, враждебно относится к царю, с какой стати его выгораживать? Однако и судить его Иван Грозный не стал. В заседаниях он не участвовал. Обвинителями св. Филиппа выступили те же Пимен Новгородский, Филофей Рязанский, Пафнутий Суздальский, и Собор постановил низложить митрополита. А Басмановы постарались оформить это как можно более унизительно – в Успенском соборе, во время службы, зачли какие-то «ложные книги», сорвали облачение святителя и увезли его в темницу. Впоследствии была придумана сплетня, будто царь в гневе казнил всех Колычевых, а заключенному послал отрубленную голову его брата Михаила. Но это уж вообще голословная ложь. Двое Колычевых даже остались в окружении государя, в опричной Думе. А брат Михаил с «отрубленной головой» жил еще три года и умер своей смертью.
Но для самого св. Филиппа Освященный собор потребовал смертной казни. Иван Грозный приговор не утвердил. Не духовенство смягчало гнев царя, а наоборот! Государь повелел сослать митрополита в Тверской Отрочь монастырь. Тогда Басмановы отправили со св. Филиппом своего человека, пристава Стефана Кобылина. Он «подправил» режим содержания, превратил ссылку в строгое заключение, пресек святителю контакты с внешним миром. И все же Пимену митрополичий престол не обломился. Грозный еще не знал, что он – один из двигателей заговора. Просто видел в нем карьериста и интригана. На пост митрополита он провел архимандрита Троице-Сергиева монастыря Кирилла.
1569 г. выдался для России очень тяжелым. Литва и Польша объединились в одну огромную державу, на их сторону перешла Швеция. Вступила в войну еще и Турция, двинула полчища из Азова на Астрахань. Заволновались казанские и астраханские татары. Царь приказал формировать армию в Нижнем Новгороде, а командующим, по совету Басмановых и Вяземского, назначил Владимира Старицкого. Военными талантами он не обладал, но Грозному доказали, что важно имя царского брата. Это должно повлиять на волжские народы, удержать их от восстания. Но спас Астрахань не Старицкий. Ее спас гарнизон во главе с воеводой Карповым и казаки, развернувшие войну по турецким тылам.
Владимир Андреевич так и застрял в Нижнем, устраивал пиры, щедро угощал воевод и воинов. Завоевывал популярность, такого начальника хвалили и чествовали. А причина была простой. Именно сейчас, когда России приходилось труднее всего, «пятая колонна» наметила решающий удар. Заговор разросся, к прежним крамольникам присоединились некоторые высшие чины государства: бывший помощник Адашева, глава Посольского приказа Висковатый, казначей Фуников. Старицкий заново навел связи с Сигизмундом, а новгородские бояре во главе с Пименом заключили с королем письменный договор, за помощь обещали передать ему Новгород и Псков.
Предполагалось в первую очередь устранить царя. У Владимира Андреевича была под рукой армия, он шел к Москве и свергал наследника. Его должны были поддержать поляки и новгородцы. В случае реализации этих планов Россию ожидала грандиозная катастрофа. Она теряла западные области, весь Север (принадлежавший Новгороду), отпадали Астрахань и Казань, страна оказалась бы отрезанной от Урала и Сибири. Но персонально все участники оказывались в выигрыше! Владимир получал корону, бояре – «свободы», как в Польше, Пимен – престол митрополита (и возможность насаждать в церкви ересь). Ливония тоже доставалась Польше, однако новгородские толстосумы, перейдя под власть Сигизмунда, получали свободный выход на балтийскую торговлю.
Правда, произошла утечка информации. Новгородский дворянин Петр Волынский, близкий двору Старицких, доложил царю, что в его городе зреет предательство. Сообщил о копии договора с Сигизмундом, хранящейся в тайнике в храме св. Софии. Грозный решил проверить, негласно послал с Волынским своего человека, чтобы убедиться в подлинности улики и снять копию. Но пока раскручивалось дознание, заговорщики начали действовать. 9 сентября 1569 г., в самый напряженный момент военной кампании, когда турки как раз приближались к Астрахани, умерла царица Мария Темрюковна. Была здоровой, ничем не болела и внезапно скончалась, как отмечали на церковном Соборе, «в муках, в терзаниях».
Подобные симптомы хорошо знали, и причину смерти установили сразу. Яд. Мы не знаем, почему не пострадал сам царь. Может быть, в этот день не было аппетита или решил попоститься. Или отвлекли дела. Но позволительно выдвинуть еще одну версию. Мария пылко любила мужа, всячески помогала ему и силилась защитить. Она лично организовывала охрану царя. По безграничной преданности Ивану Васильевичу она могла тайком от него взять на себя еще одну миссию. Пробовать блюда, приготовленные для него. Встать на пути предназначенной ему смерти…
А расследование выявило подкупленного царского повара, получившего яд для государя. Откуда получил, тоже выяснили. След вел к Владимиру Андреевичу. В конце сентября Иван Васильевич вызвал брата к себе. Курбский и другие клеветники расписали картину, как Владимир доверчиво ехал к царю со всей семьей, как на село налетел Грозный с опричниками, как князя, его жену и детей заставили выпить яд, а многочисленную женскую прислугу княгини расстреляли из луков, зачем-то раздев донага (интересно, зачем. Чтобы у читателей слюнки потекли?). Мать князя Ефросинью, шесть лет жившую в монастыре, также повезли к царю и по дороге то ли утопили, то ли удушили дымом. А с ней – «12 стариц», ни в чем не повинных служанок.
Действительность была несколько иной. Старицкого вызвали к царю из армии, он ехал без жены и детей. Иностранцы подтверждали, что он прибыл к Грозному один, и в русских летописях сообщается, что 9 октября Владимир Андреевич умер. В последних почестях государь ему не отказал, он был погребен в фамильной усыпальнице, Архангельском соборе. Хоронили его одного. Что касается Ефросиньи, то ее не топили и не душили. Ее останки сохранились, и химический анализ показал причину смерти – содержание мышьяка в 150 (!) раз выше максимально допустимого уровня. Это дает ответ на многие вопросы.
Властолюбивая княгиня даже в монастыре не унялась, строила козни, по-прежнему руководила действиями сына (Иван Васильевич в послании к Курбскому назвал Владимира просто «дураком», которого настраивали другие). Судя по всему, сам Владимир выдал свою мать. Точно так же, как он раньше выдавал сообщников, рассчитывая заслужить прощение. Но прощали их уже много раз, и мягкость оборачивалась все новыми бедами. Заговор был направлен не только против царя, а против России. Поэтому Владимиру и Ефросинье предложили скушать то же самое, что они предназначали для царской семьи и передали повару. (Чтобы получилось 150-кратное превышение, мышьяк и впрямь надо было есть чуть ли не ложками.)
«12 стариц» были не служанками Ефросиньи. Это были 12 ее ближних боярынь, ушедших с княгиней в монастырь. Через них обеспечивалась связь с сыном, боярами, согласовывались планы. Они были полноправными участницами преступления и понесли наказание. А дети Владимира Андреевича остались живы. Сыну царь позже вернул отцовские владения, двух дочерей самолично выдавал замуж. Судьба жены Старицкого Евдокии неизвестна. Достоверных данных о ее смерти нет. Но стоит отметить, что ее брата, Никиту Одоевского, Грозный через три года назначил командовать армией. Конечно, такой пост не доверили бы брату казненной. Скорее всего, княгиня была пострижена в монахини или сама ушла в монастырь.
