Максим Калашников - Третий Проект. Том I "Погружение"
Проект «Северной Пальмиры» поставил себе целью европеизацию России. И надо признать – в экономическом плане он добился этой цели. Но совершенно не той, что задумывалась Петром первоначально («догнать Европу и повернуться к ней ж…й»). Империя так и не превратилась в экономического гиганта. Однако в европейскую миросистему она таки вошла – но не как лидер, а как ее сырьевой придаток, поставщик дешевых ресурсов. И как потребитель дорогой европейской продукции. В результате такой европейской ориентации Петербурга страна ишачила на государство. А государство удовлетворяло сырьевые потребности Запада и зависело от него. А в обмен на такую службу ничтожное меньшинство страны получило возможность жить, «как на Западе», а подчас – даже лучше. Во всяком случае, таких роскошных дворцов и балов, как в России, более богатая Европа не знала. Но меньшинство «еврорусских» дворян всецело зависело от Запада, считало себя Западом и стремилось на Запад. В Париж, Биарриц, Баден-Баден, Ниццу, Рим, Берлин и Лондон.
Государство, правящая династия и петербургская элита в составе «прирученной» аристократии и высшего чиновничества владели основными богатствами России. В этом смысле российская экономика всегда была государственной. Только вот государство в России – за исключением разве что сталинского правления и короткого периода после него – всегда кому-то принадлежало. В прямом смысле этого слова. А все остальные – воровали. Крали прежде всего у государства. И кто ближе был к власти – тот брал больше. Кто подальше – тот меньше. В авангарде шла русская аристократия, грабившая свою страну в умопомрачительных размерах. Вот и получилась экономическая модель Русской Системы или перераспределительный механизм «общества власти». Государство владеет. Петербургская элита – приватизирует. Чиновничество – крадет. Население – гнобится. Такая вот экономика «добывания трофеев» по-российски. А в итоге получилась хроническая отсталость, подчиненное положение России в мировой экономике и углубляющийся разрыв между Россией и технологическими лидерами.
Поэтому, когда нас призывают возрождать славные традиции романовской империи под двуглавым орлом, мы плюемся в ответ. Их уже возродили. В «беловежской России» образца 1991 года. И лить слезы над костями династии, и умиляться ее битым молью остаткам мы тоже не намерены!
Два народа (о вальсы Шуберта, о хруст французской булки)
Возможно, главная беда Русской цивилизации – это наш раскол на два народа. Один из самых совестливых и пронзительных русских мыслителей, Григорий Федотов, после краха романовской империи и ужасов Гражданской войны написал в 1926 году:
«Петру удалось на два века расколоть Россию: на два общества, на два народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между дворянством и народом – та пропасть, которую пытается завалить своими трупами интеллигенция ХIХ века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершался за счет другой – национальной…»
Тающее, ничтожно малое меньшинство, которое приватизировало и обслуживало государство, отгородилось от народа, превратилось в «русских европейцев». У них культура и даже язык были другими, отличными от коренного населения. Помните, как сказано о Татьяне Ларине в «Евгении Онегине» Пушкина? «Она по-русски плохо знала…» Русская знать, утратившая русскую культуру и говорившая по-французски, возомнила себя «расой господ», иностранцами в собственной стране. А если так, то можно немилосердно использовать темных, забитых мужиков. Ведь они не понимают человеческий (то есть, иностранный) язык, они подобны животным и обходиться с ними можно, как со скотиной, распоряжаясь не только их свободой, но и жизнью. Такое превращение правящего класса романовской империи в «искусственную расу» только усилило его психологию «добывания трофеев» и ее стремление терзать Россию, как добычу.
Издевательство дворян над русскими крестьянами становилось еще сильнее оттого, что тупой расейский помещик, например, в Рязани хотел так же роскошно, как и его французский собрат по классу где-нибудь в Шампани или Лангедоке. Наш господин тянулся именно к западному уровню потребления. Но нашему дворянину-идиоту было невдомек, что климат Франции мягче русского, что из-за этого француз-крестьянин производит впятеро больше товарной продукции, чем наш мужик. А потому и тамошнему дворянину достается гораздо больше оброка или арендной платы, и позволить себе он может гораздо больше, чем наш барин. Но дурной расейский барин знать ничего не хотел: хочу жить как на Западе – и все тут! Поэтому он, чтобы купить все эти картины, скульптуры, клавесины и гобелены, эксплуатировал нашего мужика так, как французам и не снилось.
Недалеко от дворян ушел и крепостной промышленник, использовавший рабских труд намертво приписанных к уральским заводам полукрестьян-полурабочих (посессионных и приписных). Кстати, главным таким промышленником выступала императорская фамилия. Какой там технологический прогресс? Его практически не было до девятнадцатого века. Не нашли никакого развития прекрасные русские изобретения восемнадцатого столетия: завод-автомат Батищева, прекрасные станки Нартова, паровая машина Ползунова, все многочисленные изобретения Кулибина – от удивительных арочных мостов и карманных часов оригинальной конструкции – и до речных судов-самоходов, движимых силой встречного течения.
Подход к делу в промышленности получался тоже трофейным. Выжать людей до полного оскотинивания. Выжечь лес вокруг металлургических печей – и уйти дальше. Потом эту практику повторят при позднем Брежневе: опоганить, изуродовать тайгу, чтобы высосать побольше нефти, которую сырой отправят на Запад – и потом уйти, оставив на отравленных нефтяными выбросами пустошах груды ржавых бочек, поломанной техники и уже ненужных буровых.
Но это будет в ХХ веке. А когда изучаешь историю России XVIII-XIX веков, просто зубами от ярости скрежещешь, наблюдая за дворянским хамством, за самым неприкрытым свинством.
Во всех войнах той эпохи русская армия вступает в бой разутой, раздетой, плохо кормленной и скверно обученной. Флот при Романовых каждый раз находится в удручающем состоянии, и его приходится приводить в боевую готовность ценой неимоверных усилий. Всякий раз оказывается, что все разворовали дворяне-интенданты, что несметные деньги ушли не на оборону, а на бесчисленные балы и увеселения, на тысячи платьев для императрицы Елизаветы Петровны и на любовников Екатерины-вроде-бы-Великой. Господа дворяне строят себе дворцы, тратя на одну фарфоровую вазу из Европы столько же, сколько стоит батарея отличных орудий.
Вы оскорбитесь и скажете, что история Российской империи дает целую плеяду патриотов и героев, рыцарей без страха и упрека? Полководцев, научных гениев, выдающихся администраторов? Да, это так. И именно такие люди и нещадно эксплуатируемый народ создали все то хорошее, что связано с императорской Россией. Именно они и служили щитом от натиска «добывателей трофеев», грабителей собственной страны. Но, читатель, разве вы не замечаете того, что было их не так много, как хотелось бы? И действовать им слишком часто приходилось вопреки окружению. Вопреки господствующим в дворянской стране нравам.
Адмирал Ушаков и генерал Суворов насмерть бьются с интендантами. Воровство и транжирство достигают невообразимых размеров в девятнадцатом столетии. Герой из героев, лейтенант Казарский, который в 1828 году на крохотном бриге «Меркурий» выдержал бой с двумя громадными турецкими линкорами и был лично назначен императором Николаем Первым проверять дела со снабжением Черноморского флота, где вор сидел на воре. Казарского просто отравили, угостив чашкой кофе с ядом. А какова судьба лейтенанта Ильина, который в 1770 году сыграл решающую роль в разгроме турецкого флота при Чесме? Ведь этот человек шел почти на верную смерть, управляя брандером – корабликом, доверху набитом порохом и горючими материалами. Ему удалось поджечь вражеские корабли – но жизнь свою он закончил в нищете и унижении. А какие мытарства пришлось пережить Резанову, пытавшемуся укрепить русские колонии в Америке? А как петербургская бюрократия съела энергичного управляющего «Российско-американской компании» Баранова, сумевшего утвердить Россию на Аляске? А те мучения, что выпали на долю гениальных русских изобретателей и ученых, чьи прекрасные технологии и изобретения были уничтожены тупым равнодушием царской бюрократии и глупостью тогдашних толстосумов?
К примеру, Максим Калашников в юности писал дипломную работу «Борьба с коррупцией и неэффективностью в государственном аппарате при Николае Первом», и прекрасно знает, о чем говорит. Он много читал, как перед ревизиями чиновники топили документы в реках. Какие суммы из бюджета исчезали в карманах элиты. Как проклятые снабженцы-дворяне крали даже в Крымскую войну, и русская армия от этого воровства понесла потерь не меньше, чем от пуль и бомб оккупантов при обороне Севастополя. Воровство и коррупция при Николае Первом достигла чудовищных размеров, практически парализовав страну. Именно это привело нас к унизительному поражению из-за технической отсталости и организационной беспомощности. В ту войну французские броненосцы крушили наши береговые батареи – а мы ничего не могли с ними поделать, ибо ядра старых пушек отскакивали от их железных боков. Нас расстреливали из дальнобойных нарезных ружей, а русский солдат имел только примитивные гладкостволки. А кто воровал? Да дворяне же! И гоголевский «Ревизор» – это лишь слабая тень того, что творилось на самом деле. Мы знаем это из документов и воспоминаний, опубликованных еще при царях, а не при коммунистах.
