Виктор Баранец - Ельцин и его генералы
В тот день мне показалось, что еще немного — и офицерские полки начнут захватывать оружие.
Шапошников, издерганный, потерявший свой обычный лоск и совсем уже не куртуазный, выходил из зала в сопровождении охранников, и уже никто ему вслед не подсвистывал… Приходило трезвое осознание реальности: Союза уже нет. Нет уже и нашей общей армии. Конечно, мы могли бы попытаться «навести порядок» от Калининграда до Владивостока. Но очень уж хорошо отпечатался в памяти август — тухлые яичные желтки на зеленой броне танков и красная кожура вонючих помидоров на вороненых стволах автоматов. Россия вступала в эпоху всеобщего и безрезультатного демократического трепа и общенационального «вероисповедания».
В номерах Центральной гостиницы Советской Армии, в этих маленьких музейных комнатах братских офицерских застолий и ненасытных половых боев с нашими московскими любовницами, породненные океанскими походами и войсковыми маневрами, семейной теплотой больших и малых гарнизонов, гранеными стаканами, стоя, мы пили русскую водку за Советскую Армию. А потом полковник Слава Ренькас, наш вечный юморист и душа коллектива, вызвал по телефону дюжину такси и заказал столько же ящиков шампанского. Мы гоняли машины по ночной Москве. Стреляли бутылочные пробки, била в пьяные глотки винная струя. Вино было никакое, как на поминках.
Недобрым словом вспомнили Шапошникова. Кто-то сказал:
— Ребята, перестаньте, он такой же несчастный, как и мы…
И никто не возразил. Командир был такой же беспомощный, как и все войско.
НЕТЕРПЕНИЕ…К весне 1992 года почти во всех республиках СНГ были сформированы министерства обороны. Были назначены и министры. Ельцин несколько раз обращал на это внимание Шапошникова и намекал ему, чтобы тот занял такой же пост в России.
Шапошников считал, что Комитет по обороне, возглавляемый его первым заместителем генералом Павлом Грачевым, в большой степени играет роль российского военного ведомства. К тому же у маршала еще таилась надежда, что процесс окончательного растаскивания единых ВС удастся остановить. Создание же российского Минобороны будет как бы сигналом другим государствам к окончательному разделу армии.
Но в Кремле уже думали совершенно по-другому… В середине марта 1992 года Ельцин издал указ о назначении министром обороны РФ Б. Н. Ельцина. Функции первых заместителей новоиспеченного министра были возложены на генерала Грачева и Андрея Кокошина.
На Арбате началась генеральская лихорадка. Министерства обороны, как такового, еще не было, а дележ должностных кресел уже шел полным ходом. Небывалую активность при этом проявлял Грачев. Назначение первым заместителем министра обороны РФ говорило о многом. И было совершенно ясно, что Ельцин — министр обороны — явление временное. Павел Сергеевич не терял времени зря…
В начале апреля 1992 года в Москве на очередном Съезде народных депутатов России Шапошников выступил с большой речью, в которой говорил о развале в армии. Мало кто не понимал, что все это — следствие «исторических решений», инициированных Ельциным.
В Кремле заскрежетали зубами и назвали Главкома «банальным плакальщиком», хотя в его речи было много конкретных предложений по выводу армии из кризиса.
Ельцин «маршальским плачем» остался недоволен, тем более что на съезде между правительством и депутатами началась яростная свара. Дело запахло керосином. Назревал очередной политический кризис. Шапошников в те дни улетел во Францию. Ельцину нужна была серьезная моральная поддержка. Оставшийся «на хозяйстве» первый замминистра обороны генерал Грачев не упустил своего шанса. Он собрал приехавших на съезд командующих военными округами и флотами и стал допытываться, готовы ли они поддержать Ельцина в случае, если назреет серьезное противостояние Генералы были «готовы». Об этом тут же торжественно было доложено в Кремль.
Шапошников потом не без сарказма говорил, что в таком совещании не было никакой необходимости. Тем более — обещать президенту помощь армии Но Грачев его переиграл. Маршал оказался менее прытким, менее хитрым. Признавать поражение Евгению Ивановичу явно не хотелось. И он, на мой взгляд, сочинил для себя и для других «версию-сказку» о том, что не проиграл Грачеву министерское кресло, а сам не захотел сесть в него.
Суть сказки в следующем.
…Весной 1992 года Ельцин взял Главкома в поездку по городам России Когда возращались назад, в салоне самолета оказались втроем, президент, секретарь Совета безопасности Юрий Скоков и Шапошников. Там случилась ссора. Скоков, по версии Шапошникова, якобы сказал Ельцину, что Гайдара и Горбачева сегодня-де показывали по телевизору, а его, президента великой страны, — нет. И тогда Шапошников вознегодовал, да так сильно, что окончательно решил: «Пока в окружении Б. Н. Ельцина имеются люди, склонные к интригам, политическим играм и другим нечистоплотным делам, мне в российских структурах власти делать особенно нечего…»
В эту байку я совершенно не верил: так взорваться из-за мелочи? Евгений Иванович не тот человек, который способен из-за пустяковой стычки отказаться от первой должности в армии. Кроме того, мне было известно другое: именно Скоков был против кандидатуры маршала и поддерживал Грачева. Поддерживал Грачева и Руцкой. Шапошников знал это. Судя по всему, это и стало причиной такой реакции маршала.
В начале мая к Шапошникову прибыл Грачев и сказал, что надо бы определиться, так как у него будет встреча с Ельциным и на пост министра обороны он будет предлагать Шапошникова.
Шапошников утверждал потом, что он воспротивился такой идее по двум причинам. Первая была связана с СНГ: «Я не потерял веры в то, что мы способны создать Объединенные Вооруженные Силы, потому я обязан сделать все для этого». Вторая причина состояла в том, что, «изучив некоторых вождей из окружения президента, я не хотел бы солидаризироваться с ними». Поэтому и попросил Грачева не впутывать его в эти игры…
У меня аргументы маршала вызывали сомнения. Его вера в Объединенные Силы, мне кажется, всего лишь благородный тезис. Реализация этой идеи плавала где-то в туманном будущем, а кресло министра обороны было рядом. Неубедительно выглядит и отказ Шапошникова стать министром из-за нежелания быть рядом с некоторыми «вождями» (Скоков) в окружении Ельцина. Это больше похоже на детский каприз, нежели на серьезный довод умудренного жизнью человека.
…Маршал должен был переехать с Арбата в новый рабочий кабинет в Главкомате ОВС СНГ. Уже был обнародован президентский указ, уже были упакованы чемоданы, а Шапошников не спешил убывать к новому месту. Эта маршальская явно умышленная медлительность свидетельствовала не только о том, что он знает себе цену. Мне кажется, она была плохо замаскированной формой мелкого мстительства.
Грачеву соблюдать правила приличия было еще труднее. Он пришел в ярость, когда узнал, что Шапошникову удалось добиться у Ельцина разрешения забрать с собой роскошную служебную иномарку.
Вероятно, Грачев решил отомстить Шапошникову за то, что тот уволок с собой красивую игрушку. Уже вскоре придворная челядь стала прорабатывать вопрос о приобретении еще более престижной машины в Западной группе войск.
И министры обороны бывают завистливы, как дети.
Один из офицеров аппарата министра в ту пору говорил мне, что нетерпение Грачева однажды дошло до того, что он обронил многозначительную фразу:
— Мне что, фугас под кресло Шапошникова подкладывать?
ЛЕНИНГРАДСКИЙ, 41…Хорошенько потрепав нервы Грачеву своим неспешным отъездом и «приватизацией» служебной иномарки, Шапошников основательно взялся за дела на Ленинградском проспекте, 41, где размещался штаб ОВС СНГ. Он сразу повел дело к тому, чтобы значительно повысить эффективность военной интеграции стран Содружества. И, надо отдать ему должное, немало успел. Создал широкую правовую базу на самом трудном — первом этапе военной интеграции, стал потихоньку оживлять то, что уже на ладан дышало. Сыграл большую роль в том, что в мае 1992 года в Ташкенте был принят Договор о коллективной безопасности СНГ.
Маршала изматывали сотни, тысячи проблем, связанных с амбициями политических и военных руководителей стран Содружества, с вооруженными конфликтами в «горячих точках», с растаскиванием российских вооружений в республиках. Однажды дело дошло до свары Москвы и Киева вокруг ядерного оружия, оставшегося иа Украине. Киев из кожи вон лез, чтобы установить так называемый административный контроль над Стратегическими ядерными силами, дислоцировавшимися на территории республики (а там было 600 ядерных боезарядов). Это грозило блокированием управления ядерными средствами из Центра.
Встал вопрос о перемещении боезарядов в Россию. Киев затягивал решение проблемы. Шапошников написал длинное письмо министру обороны Украины Морозову с просьбой начать планомерный вывоз ядерных боеприпасов в Россию, не дожидаясь конца 1994 года (к этому сроку вывоз должен был полностью завершиться).
