Фритьоф Нансен: Миссия в России - Бондаренко Татьяна
Несколько раз станцию обследовали на предмет условий труда и санитарного состояния, после чего полученные сведения направлялись «особым докладом» в Наркомат труда. Было установлено, что помещения требуют ремонта, но, как заключила комиссия, «если принять во внимание жилищный кризис», они пригодны для жилья. Состояние мастерских также было признано неудовлетворительным. Рабочим была не полностью выдана спецодежда, отсутствовали правила внутреннего распорядка, не было человека, ответственного за технику безопасности. Также были отмечены протекающая крыша, грязные стены, неисправность печи, отваливающаяся обшивка здания. Первую медицинскую помощь оказывал рабочим сам начальник станции.
Саратовский губисполком в очередной раз предложил Наркомату земледелия назначить, руководителем станции более опытного человека и ввести в управление станцией представителя местной власти. Но «увольнение» Седергрена без решения Нансена было вне компетенции советских властей, а вот агронома Степанова отстранили от должности.
Интересно, что акты обследования условий труда советских хозяйств, находившихся по соседству со станцией Нансена, отмечают такие же нарушения: задолженности, непригодность помещений, нарушение норм охраны труда, отсутствие расчетных ведомостей и финансовых документов, отсутствие спецодежды. Долги концессии были далеко не единичным случаем. Так, в одном из соседних совхозов заработная плата рабочим в 1925 г. не выплачивалась три месяца, но проверяющие сочли, что на положении хозяйства отразились прошлые неурожаи, с чем приходится считаться 47. Рядом со станцией Нансена находилась Балашовская сельскохозяйственная опытная станция. В то время как Росташи одолевали проверки, Балашовская станция только получала письменные инструкции. Обследование станции в 1925 г. выявило почти те же недостатки, что и в концессии Нансена: конфликты администрации с рабочими, плохо налаженные связи с крестьянством, необеспеченность постройками, скотом, орудиями производства, транспортом, оборудованием лабораторий, неудовлетворительное ведение финансовой отчетности. При этом ее директор не получил замечаний: проверка закончилась тем, что Наркомату земледелия рекомендовали увеличить финансирование и усилить контроль над станцией 48.
Критикуя Седергрена за беспорядочное ведение бумаг, проверяющие сами не отличались аккуратностью в своих отчетах, которые были признаны в Наркомате земледелия крайне небрежными. Данные, предоставленные правительственной комиссией, не совпадали с данными передаточной описи хозяйства, сделанной в 1923 г. Губернские инспекторы объясняли это тем, что в хозяйстве не было первичной бухгалтерской документации за значительный период работы, а без нее они не смогли сделать лучший отчет.
Обвинения Геста Седергрена в неумелом руководстве шли параллельно с восхвалением Нансена, чьи благородные начинания по оказанию помощи советскому крестьянству были скомпрометированы администрацией станции. Сам же ученый за трехлетнее существование концессии побывал в Саратове один раз, 16 июля 1925 г., проездом в Москву. Он посетил анатомический музей университета, оставив в книге посещения автограф на английском языке, но из-за нехватки времени не поехал в Росташи [60, 1 июня 1930 г.; 62, 17 июля 1925 г.]. В это время он был занят другим проектом — помощью армянским беженцам [76].
Итоги и уроки работы Росташевской показательной станции
При всех недочетах в работе и испытываемых трудностях станция все же развивалась. Объем первоначальных вложений и ввезенной техники позволил, хотя и с препятствиями, ежегодно обрабатывать поля и собирать урожай, привлекая к этому процессу местное население, что также можно назвать агротехнической пропагандой. Местных жителей — работников станции — было немного, но они знакомилось с работой тракторов и другой сельскохозяйственной техники. Динамика посевных площадей концессии, занятых различными культурами, приведена в табл. 7.
За три года, с 1924 по 1926 г., наблюдалось хоть и не большое, но все же увеличение объема посевных площадей практически по всем культурам, за исключением ржи, гороха и кукурузы. В 1924 и 1926 гг. на станции, несмотря на трудности, удавалось освоить — засеять или вспахать под пар — практически все пахотные земли, переданные в концессию (790 га).
Помимо нехватки тракторов и трудностей с их использованием, у станции было слишком мало времени: за столь короткий срок хозяйство просто не могло дать высоких показателей, фактически первые два года ее существования ушли на развертывание работы и адаптацию к местным условиям. Станция развивалась, но на получение прибыли требовалось гораздо больше времени, чем было отведено.
Таблица 7 — Посевные площади Росташевской показательной станции Нансена, га 49
К 1926 г. основным направлением работы станции окончательно стало полеводство. Свиноводство оставалось в зачаточном состоянии, а молочное животноводство не имело товарного значения. В 1926 г. в хозяйстве имелось 12 коров, которые за 1921-1926 гг. в среднем дали по 218 ведер молока в год каждая, 15 свиней улучшенной местной породы, хряк и свинья белой английской породы, 8 жеребят и 7 телят «хорошего экстерьера». Показательное значение станции к этому моменту определялось только продажей местным крестьянам по льготным ценам семян и зерна.
Бланк станции в селе Росташи с подписью Г. Седергрена. Фото из архива автора
Мемориальная доска Ф. Нансену в городе Маркс Саратовской области. Фото: Ф. А. Романенко
Памятник Ф. Нансену в городе Маркс Саратовской области. Фото: Ф. А. Романенко
Между тем финансовое положение станции продолжало ухудшаться, Россельбанку станция должна была 25 тыс. руб. Летом 1926 г. начальнику станции пришлось продать два автомобиля, легковой и грузовой, которые, как и часть тракторов, оказались непригодными для российских условий и пользы станции не приносили. Тракторы «Мункель», ввезенные иностранцами, из-за высокой стоимости их обслуживания — 10,5 руб. на десятину площади и отсутствия нефти для заправки в 1926 г. проработали в поле только 170 часов, вспахав 35 га и разбороновав 25 га земли. К тому моменту на станции имелось 13 лошадей и 15 быков, но их тягловой силы не хватало для обработки полей. Пришлось подключать крестьянский скот и дополнительную людскую рабочую силу и взять в наем частный крестьянский трактор «Фордзон», вполовину удешевляющий обработку. Главконцесском в августе 1925 г. предложил Седергрену в течение трех месяцев разработать и предоставить советским властям организационно-производственный план, обеспечить предприятие оборотным капиталом за счет дополнительного кредита от Миссии Нансена и организовать машинное производство, счетоводство и бухгалтерию в соответствии с требованиями инспекторов, а также сообщить Нансену о том, в каком состоянии находится станция.
Но даже при условии критики управляющего комиссия, проверявшая станцию в мае — июне 1926 г., признала, что урожай станции Нансена превышал урожаи местных крестьянских хозяйств. Она даже ходатайствовала перед Наркоматом земледелия о краткосрочном кредитовании хозяйства до реализации урожая. Местные власти отмечали, что необходимо сохранить станцию, поскольку при умелом руководстве и сотрудничестве с учреждениями губернии она принесет большую пользу в восстановлении крестьянских хозяйств, и просили центр оказать концессии материальную поддержку.
