Молли и я. Невероятная история о втором шансе, или Как собака и ее хозяин стали настоящим детективным дуэтом - Бутчер Колин

«Все в порядке, – тихо шептал я, нежно баюкая ее на руках. – Со мной ты в безопасности, Молли. Я всегда буду рядом. Всегда».

По своему опыту спасения животных я знал, что, хоть собаки обычно и живут «настоящим моментом», в некоторых случаях может потребоваться очень много времени, чтобы животное перестало бежать от болезненных воспоминаний. Лучший способ справиться с этой ситуацией, как я обнаружил, состоял в том, чтобы обеспечить их любовью и привязанностью, наслаивая хорошие воспоминания поверх плохих, чтобы заглушить последние.

Я также регулярно играл с ней в помещении, чтобы не дать ей заскучать. Прислушавшись к совету Марка, я разделил ее игрушки и положил их в две коробки. В первой лежали игрушки, которые ей разрешалось держать возле лежанки и с которыми она могла играть в любое время (особенно ей нравилась крыса с пищалкой, которую она таскала за собой по всему дому). А во второй лежали игрушки, с которыми ей разрешалось играть только с моего разрешения, и я строго наказывал ее, если она убегала с ними или портила их. Поэтому вторая коробка стояла на холодильнике – вне досягаемости Молли. Она часто сидела на кухне и жалобно скулила, смотря на нее, но я должен был стоять на своем.

«Нужно воспитывать в ней дисциплину, – помнится, говорил мне Марк. – Молли – очень упрямая собака. Ей нужно понять, что есть вещи, которые трогать запрещено».

∗ ∗ ∗

Пока Молли была в «Medical Detection Dogs», Марк обучил ее длинному списку уникальных команд. Некоторые были для повседневного использования, некоторые – для работы, которые мы с моим сыном Сэмом изучили и по возможности применяли. Марк придумал для нее совершенно новый лексикон, пытаясь справиться с непослушанием, которое она проявила в доме своих временных владельцев. Там она откровенно игнорировала стандартные команды, наподобие «сидеть» и «лежать», она умышленно делала все наоборот и также развила отвращение к слову «нет». Последнее, без сомнения, возникло из-за гибких методов воспитания ее дрессировщиков вкупе с тем фактом, что эта хитрая маленькая собачка научилась к ним подлизываться.

Например, ей командовали резким голосом «нет!» всякий раз, когда она вскакивала на стол, чтобы стащить печенье с тарелки, но после пяти минут скулежа все же уступали ей и угощали печеньем. Естественно, Молли вскоре начала ассоциировать эту якобы отрицательную команду с положительным результатом: для нее «нет», по существу, означало «да».

Поэтому перед тем, как передать ее мне, Марк решил создать новую командную систему для Молли, внушив совершенно новый набор слов взамен кучи старых. Так что «нет» было заменено на «А-ха»; «сидеть» стало «стоять»; «хоп» означало «прыгай сюда»; а «встать» – «все четыре лапы на земле». Он также разработал несколько рабочих команд, предназначенных для использования во время тренировочных и реальных поисков.

Мы с Сэмом часами репетировали с Молли эти новые слова и фразы.

«А-ха!» – говорил я, пригрозив ей пальцем, когда она вскакивала на стул, и она смиренно спрыгивала обратно, когда понимала, что я говорю серьезно.

Поначалу я часто звонил Марку, потому что мне очень хотелось получше узнать привычки и особенности поведения Молли. Например, привычку, которую она развила вскоре после того, как Сэм вернулся в университет. Большинство вечеров мы с Сарой проводили в гостиной, читая, смотря фильм или просматривая электронную почту. И как только мы усаживались на диван, Молли замечала, что она больше не центр внимания. Оскорбленная этим, она принималась кругами ходить по дому, совершая двухминутный обход вокруг дивана, вдоль стены гостиной, вокруг обеденного стола, мимо большого книжного шкафа, перед телевизором, вдоль камина, позади кресла Сары и, наконец, снова к дивану.

Молли нарезала примерно 20 кругов, преодолевая повороты, словно Льюис Хэмилтон, пока не начинала задыхаться, после чего ложилась, чтобы отдохнуть. Однако, как только она восстанавливала дыхание, она начинала все сначала и, несмотря на мои усилия, не могла успокоиться.

– Как я могу сосредоточиться на фильме?! – воскликнула Сара однажды субботним вечером, когда запыхавшаяся Молли в 15-й раз заслонила собой экран телевизора. – Это сводит меня с ума, Колин. Неужели ты ничего не можешь с этим поделать?

Мое предложение повесить телевизор на стену было встречено ледяным взглядом.

– Ладно, – покорно сказал я. – Я все понял. Оставь это мне.

В следующий понедельник я позвонил на «горячую линию», то есть Марку Доггету.

«Молли определенно ищет внимания, она также может скучать по Сэму, но есть способы остановить эти гонки», – заявил мой наставник по собачьему поведению, прежде чем изложить строгий план действий.

Следующие несколько вечеров вместо того, чтобы сидеть на диване, где она брала меня в оцепление, словно коренные американцы генерала Кастера, я сидел и читал книгу, прислонившись спиной к батарее в гостиной или к стене в столовой. Я вытягивал ноги вперед, тем самым создавая физическое препятствие у нее на пути, а также отвлекал ее внимание игрушкой, сбивая с толку. Совет Марка спрятать ее любимые лакомства вдоль ее «курса», чтобы разорвать ее «замкнутый круг», тоже сработал. Когда она отвлекалась на запах еды и находила закуску, она также получала ласки от вашего покорного слуги. Частота нарезания кругов упала, и в конце концов она совсем перестала это делать.

«Ну, слава богу!» – с облегчением вздохнула Сара, впервые за несколько недель посмотрев фильм, ни разу не отвлекшись на Молли.

∗ ∗ ∗

Если я собирался держать в узде такую своенравную собаку, как Молли, мне нужно было установить в доме жесткие правила. Я понимал, что если не сформулирую свод правил, то у меня будут неприятности.

После долгих размышлений и консультаций с Марком я решил предоставить ей свободу передвижения по большей части дома с парой запретных зон. Ей не разрешалось входить ни в одну из наших ванных комнат, если только я не купал ее после прогулки, а также в обе спальни. Я потратил несколько часов, обучая ее распознавать эти особые границы, и даже сделал их более заметными, наклеив на пороги дверей две полосы серебристо-серой клейкой ленты.

«А-ха, Молли! – командовал я, если она пыталась пройти внутрь. – А-ха-а-а!»

Но Молли не была бы Молли, если бы не пыталась в буквальном смысле переступить черту. Иногда я замечал, как она лежит в коридоре на дозволенной стороне клейкой ленты примерно в метре от двери в нашу спальню. Потом, когда она думала, что я не смотрю, она медленно протягивала свою лапу так, чтобы та касалась «пограничной зоны», и шажок за шажком продвигалась вперед.

«Молли-и-и!» – кричал я, и она тут же отдергивала лапу, словно та была на пружине. Затем мгновение спустя краем глаза я замечал ее длинную черную морду, крадущуюся к порогу двери.

«МОЛЛИ-И-И!»

У нас с Молли была постоянная борьба характеров, и иногда требовались огромные усилия, чтобы одержать верх. Наблюдать, как она постоянно пытается попасть в спальню, было очень забавно. Она была та еще маленькая озорница, но, чтобы уберечь ее во время настоящих поисков, мне нужно было научить ее повиноваться и понимать мои команды. «Нет» значит «нет» (или в случае Молли «А-ха» значит «А-ха»).

Прыгать на наш удобный кожаный диван тоже было запрещено, но это не мешало Молли испытывать удачу. Иногда темными зимними ночами, особенно если единственным источником света была моя настольная лампа, она незаметно прокрадывалась на диван. Через пару минут я бросал свой взгляд налево, откуда на меня смотрела пара глаз-бусинок, сидящих рядом со мной. Я говорил что-то вроде: «Эй, прочь отсюда, маленькая хулиганка!» – и легонько сталкивал ее локтем с дивана.

Мне также приходилось быть особенно бдительным, когда я смотрел футбол по телевизору, потому что всякий раз, когда я отвлекался, празднуя гол «Челси» или оспаривая сомнительное решение о пенальти, Молли забиралась на диван. Она была умной маленькой собачкой и мастерски находила выход из положения, а ее хитрость не знала границ.