Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига
Чуть более 10 лет назад твоя бабушка Наташа, известный всей России (и не только) специалист (по существу гинекологических и акушерских проблем, а не по их укрыванию), на конгрессе в Москве задавала вопросы другому профессору по фамилии Шехтман, автору многочисленных учебников и руководств по патологии беременных женщин. Он также известен как человек, требовавший обязательного назначения беременным препаратов железа, якобы, для «лечения» малокровия (анемии). К тому времени нам с женой стало уже ясно, что вводимое в организм в избыточных количествах железо (препараты и так называемые «мультивитамины») неизбежно вызывает рост патогенных бактерий, а значит, воспалительный процесс у матери, ребёнка и даже поздний токсикоз, самыми серьёзными осложнениями которых могут быть (что имеет место повсеместно) смерть новорождённого или женщины, не говоря уже о преждевременных родах. Наташа тогда задала этому достославному представителю официального акушерства около 10 вопросов по проблемам назначения железа беременным. Быстро поняв, что ему нечем крыть, Шехтман публично пообещал ответить ей письменно. Через несколько лет после того он съехал на жительство за границу, успев нажиться на железе и женских болезнях, но ответа не получено до сих пор!
Мужчина, не отвечающий на вызов (нет, не профессора) женщины, перестаёт быть мужчиной…
Когда же я представил в Томскую академию на защиту свою докторскую диссертацию, где были и исследования о пагубном влиянии железа на течение беременности, её просто завалили. И сделали это вовсе не так называемые учёные, а социальные роботы, напялившие на себя мантии, покорные официальной (не обязательно здоровой) точке зрения. Какое им дело до того, что выдающийся учёный и врач прошлого столетия С. Долецкий написал: «Творчески мыслящий учёный, хочет он того или нет, только тогда добивается настоящего успеха, когда нарушает какое-то узаконенное правило. Чей-то постулат». Он же не был социальным роботом, как они! Ведь он чужак, случайно пробивший их бастион…К тому же роботы понимают лишь язык социального успеха.
ВЕЛИКИЙ ПОЭТ НЕ ТОТ, КТО ОБЛАДАЕТ ВЕЛИКОЙ МОЩЬЮ И БЛАГОДАРЯ ЕЙ СОЗДАЁТ ВЕЛИКИЕ ТВОРЕНИЯ; НУЖНО ЕЩЁ, ЧТОБЫ ЛЮДИ ОЩУТИЛИ НЕОБХОДИМОСТЬ В ЭТИХ ТВОРЕНИЯХ
Фр. ГеббельНу, а тем трём долгожданным книгам [133–135] пока не суждено добавить что-то принципиально нового к содержанию моего повествования. Пожалуй, самое существенное: жители некоторых островов близ американской Аляски не являются ни чистыми «индейцами», ни монголоидами. Об этом говорят многочисленные рисунки, сделанные в указанных экспедициях. Некоторые народности того региона могут быть отнесены и к бывшим ордынцам; они даже больше походят на европейцев. Лисянский Ю.Ф. [135] писал: «С. 209. Самой дорогой вещью они считают янтарь (моё выделение). Он для кадьякца гораздо драгоценнее, нежели для европейца бриллиант, и его носят в ушах вместо серег». С чего бы это? Едва ли его можно отыскать среди местных природных богатств. Но этот камень был священным и у славян, живших на Балтийском море…
5 августа 2013 годаДорогой! Через несколько минут уезжаем в Кын-завод Лысьвенского района Пермского Края. С Наташей и братом. Впервые в жизни. Оттуда происходит род Конюховых, как и моя мама Валентина Александровна. Там у дьякона Иоанна Иоанновича местной и единственной церкви, позднее обезглавленной, но чудом сохранившейся в затяжной период коммунистических неурядиц, родился (14 апреля нового стиля 1888 г.) её папа, мой дед Александр Иванович (ум. 24 апреля 1967 г.). Посмотрим, познакомимся. Говорят, что и наши прямые родственники там живут, и дом прадеда, кажется, стоит. Все его сыновья, кроме Александра Ивановича, пошли по его стопам, стали священниками. А мой дед захотел учиться в Петроградской консерватории и перед революцией поступил туда. После возвращения на родину много занимался хоровой деятельностью. Я везу в Кын-завод афишу, которой сегодня исполняется 99 лет. Первая мировая война уже началась, и Александр Иванович давал там благотворительное выступление с хором в пользу семей нижних чинов русской армии…
Но…случилась беда. В Кын мы не попали, так как на подъезде к заветной цели получили печальное известие, что умер хозяин, который должен был нам организовать встречу с родиной. А я так хотел, чтобы он через пару лет научил тебя удить рыбу…
Дружочек, я дома и хочу продолжить наше основное повествование. Решил не выбрасывать утренний фрагмент беседы, потому что это хороший повод познакомить тебя с твоими прародителями. Всё равно надо писать дальше, ведь через два дня мы с женой отправляемся на пароходе до Ярославля. Давай, ненадолго вернёмся к той книге, о которой я вскользь упомянул ранее [75*]. Эта книга первой открыла мне подвиг русских в Америке: Шелихова, Баранова, Лисянского и др. Она подтверждает, что Екатерина II боялась подвижнической деятельности русских в Америке, а они не только делали открытия, приносили прибыль акционерам (среди которых позднее затесались Александр I и многие сановные персоны), но и отражали частые нападения воинственных местных жителей. Говорится, что Гр. Шелихов безуспешно просил Екатерину II выделить для охраны вновь осваиваемых земель хотя бы сибирских ссыльных числом 150. Всплыл и интересный факт. Оказывается, некоторые из пленных пугачёвцев очутилась в Забайкалье, в селе Калга, и стали в России называться калгами. Последние готовы были ехать в Америку, но…Автор будто ненароком говорит о многочисленных русских экспедициях в Северную Америку, на Алеутские острова, ещё до Лисянского. Называет даже имена некоторых героев. Вот только при чтении было не понятно, какой царь их туда засылал: московский или тобольский. Кстати, обрати внимание, когда вышла книга из печати — 1962 год. Это время всё того же Хрущёва. Но написана-то она на тридцать лет раньше! Именно во времена Карибского кризиса её вдруг достали с пыльных архивных полок.
Г.П. Чиж — безусловный энтузиаст открытий в Русской Америке. Он даже раскопал такой факт, что парусина на американских кораблях, приходивших из Бостона, делалась в России, в частности в Ярославле: и не такой уж это равнинный город оказывается. Одна ярмарка в Мологе чего стоила! Туда заходили торговцы и с моря.
Я чувствую, как ты насторожил свою память, потому что, усвоив мой стиль мышления и письма, вероятно, решил: «Ага, Бостон — тоже русский город!» или ««Бостонское чаепитие» устроили выходцы из Московской Тартарии!» И почти наверняка ошибёшься. Скорее всего, мой дорогой, русским в Америке в тот период было невыгодно бросать вызов Англии: ответная интервенция и последовавшее затем освобождение американского континента от английского владычества и стали временем уничтожения тамошних русских.
Теперь перейдём, наконец, к событиям, готовившим почву для такого переворота. И здесь нас опять ждут открытия, которые гораздо ранее могли бы донести профессиональные историки, но…им велено молчать, хотя лишь единицы из них способны были рассказать что-то конкретное о том, какую роль сыграла Екатерина II в образовании тех самых США. Ещё бы: ведь даже Валишевский, собиратель удивительных фактов из жизни Романовых [136*], ни словом не обмолвился о какой-то там Америке, будто её не было в помине, не говоря уже о политическом интересе императрицы в Новом Свете. С чего бы это такое равнодушие историка, любящего щегольнуть широтой и глубиной своего взгляда? Не там ли окопались её главные враги, жители Московской Тартарии?
22 августа 2013 г., четвергНаши беседы с тобой приходится раз от раза прерывать. Так вышло и на этот раз. Мы несколько дней назад вернулись из поездки по Каме и Волге с заходом в Ярославль и города «золотого кольца». В дороге я вёл дневник, чтобы рассказать тебе не только о восходе и закате, а о том новом по сравнению с предшествующим плаванием на пароходе (в 1970 году, ещё в школьные годы) видении российского мира. В дорогу взял уже известное тебе издание [47*] и другую книгу Гиляровского [137*], которую привезли мне родители в 1966 году из традиционной поездки по рекам до Астрахани. Тогда же её впервые и прочитал. Прихватил с собой ещё одно издание — «Арзамасские мастера» [138*]. С него и начал повторное знакомство с Нижегородской губернией, ожидавшей нас на пути.
Хотя книга являет собой хороший труд о русских умельцах, однако меня больше заинтересовало предисловие, содержащее некий абрис города на стыке миров и веков. Автор пытается раздуть его историческую роль, явно хочет сделать из мухи слона. Он с удовольствием неоднократно перемалывает местную поговорку «Арзамас-городок — то Москвы уголок». Мои слова — вовсе не критика: такой восторженный стиль выбирает почти всякий краевед, любящий свою родину. Оказалось, что даже Иван Грозный имел прямое отношение к возникновению первого крупного поселения в этих местах. А в последней четверти XVIII века тут было возведено более 20 церквей!
