Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия
Во время осады степняки берендеичи пожгли и пограбили окрестности Пинска и все прибрежье верхней Припяти. Видя невозможность долгого сопротивления таким силам, князь Юрий Ярославич начал просить о мире. Изяслав не соглашался и требовал возвращения Турова и Пинска; но вследствие мора лошадей союзники должны были прекратить осаду, причем Изяслав не заключил мира с туровским князем.
Со смертью последнего Мономашича, Юрия, Ростислав, как бесспорно старший в роду Мономаха, имел право на Киевский стол; притом Ростислав несомненно имел сильную партию в Киеве, где его уже знали и где вообще предпочитали потомков Мономаха — Ольговичам. Ростислав поэтому и занял Киев при первом удобном случае. Он уже раньше вошел в сношения со своими племянниками Изяславичами, сыновьями его брата, и когда последними был побежден Изяслав Давыдович, они пригласили Ростислава занять Киев. Он согласился и вступил в Киев 12 апреля 1160 года. Изяслав Давыдович должен был уступить; впрочем, в отмщение за свое изгнание он в том же году сделал нападение на Смоленскую волость, и вместе с половцами пожег и пограбил множество селений.
После перехода Ростислава в Киев, на Смоленском столе сел сын его Роман.
Рассматривая участие Смоленска в борьбе из-за Киевского стола, мы уже имели случай не раз отметить, что политика Ростислава во все время этой борьбы главнейшим образом клонилась к тому, чтобы избегать нападений на собственную волость. Ростислав первый стремится напасть на черниговские земли и тем предупреждает нападение на свою.
Но самое важное значение этой борьбы заключается в том, что этому князю удалось установить независимость своей волости, увеличить ее процветание, так что недаром летопись называет Смоленское княжество в конце XII века «великим». Но кроме утверждения независимости, политика Ростислава простиралась дальше: он стремился еще расширить свое княжество территориально или, по крайней мере, утвердить свое влияние в соседних слабейших княжествах. В этом отношении замечательна его политика в сношениях с Новгородом и полоцкими князьями.
Сношения Ростислава Мстиславича с Новгородом и попытка его составить себе там партию относятся еще к началу его княжения в Смоленске. В коалиции 1137 года, составленной против новгородцев, вследствие того, что они не хотели принять к себе князя Святополка Мстиславича, княжившего после смерти брата своего Всеволода в Пскове, — участвовали вместе с киевлянами, полочанами, суздальцами и смольняне; Ростиславу естественно было поддерживать в Новгороде партию Мономашичей. Новгородцы, как известно, вынуждены были изгнать Святослава Ольговича в следующем 1138 году. Тогда смольняне захватили его на пути и держали некоторое время под стражею в Смядынском монастыре, что у Смоленска. Известно, что в это время происходила сильная борьба партий в Новгороде, пока наконец не утвердился в нем Святополк Мстиславич, брат Ростислава (в 1142 г.), когда партия Мстиславичей взяла верх.
Во время пребывания последнего в Новгороде, Ростислав имел полную возможность составить себе здесь сильную партию, которая впоследствии обеспечила его влияние; Святополк, очевидно, находился во время борьбы Изяслава с Киевом в более или менее подчиненном отношении к Ростиславу. Изяслав, в своей известной речи к киевлянам о походе на Юрия, говорит: «а брат Ростислав тамо ся с нами соиметь, ять идеть ко мне с Смолняны и с Новго-родци».
В другом случае Изяслав посылает к Ростиславу: «а там наряди Новгородци и Смолняны, ять удержать Гюрпя». Это было в 1147 году, когда Святополк княжил в Новгороде. Изяслав, давая такой совет брату, понимал, конечно, что он имел власть «нарядить» новгородцев, хотя последние нелегки были на походы. Общность интересов с Киевом и Смоленском заставляла держать новгородцев у себя Святополка, которого они не любили «злобы его ради».
Таким образом, смоленская партия росла в Новгороде, она увеличивалась и вследствие влияния смоленского князя и вследствие того, что последнее княжество больше и больше крепло и материально, и военного силою, а князь его делался старейшим князем на Руси, вел весьма удачно дипломатические сношения, сам уже сделался первым претендентом на Киевский стол. Все это ставит Новгород в большую и большую зависимость от Смоленска, особенно если еще вспомним географическое положение обеих областей.
Поэтому не удивительно, что при первом удобном случае новгородцы избирают себе в князья самого Ростислава, изгнав Ярослава. Смоленский князь явился в Новгород, не успев еще привести его в порядок, умиротворить спорящие партии, как должен был отправиться в Киев, чтобы занять стол по смерти брата Изяслава. Он оставил сына своего Давыда, но граждане изгнали его, очевидно, не успевшего справиться с волновавшимся городом. Летопись объясняет причину негодования новгородцев на смоленских князей тем, что «нествори им ряду (согласия. — Ред.), но боле раздеря»[56].
Затихшая на время борьба партий снова возгорелась. Интересно, что Мстиславичи строго держались одной и той же политики в Новгороде, начиная с Всеволода. Последний, как известно, был изгнан новгородцами за то, что «смердов не блюдет»; следовательно, он оказывал поддержку боярству; противная партия, получив перевес, изгнала князя и разграбила дома многих бояр. Но последующие Мстиславичи держатся той же политики. Когда началась борьба партии в 1157 году при Мстиславе Юрьевиче, то торговая сторона была за него, с оружием в руках пыталась защищать своего князя. Но другая часть Новгорода, Софийская, главным представителем которой было богатое боярство, была за Ростислава, взяла теперь перевес и ввела сыновей этого князя Святослава и Давыда.
Таким образом, занятие Ростиславом Новгорода в 1154 году, когда он «раздра» город, быть может, и было неудачно потому, что он начал жестоко преследовать противную боярству партию. На этот раз Ростислав был осторожнее. Явясь черезъ три дня после сыновей в Новгород, Ростислав успел, очевидно, примирить партии, привести в порядок область: «и не бысть зла ничтоже», говорит летописец.
Вскоре Ростислав снова отправился в свой удел, оставив в Новгороде Святослава, в Торжке — Давыда для оберегания восточных границ от Юрия. Но тут могла скрываться и другая более глубокая цель: не думал ли Ростислав из временного владения этим городом сделать впоследствии незаметно постоянную часть Смоленской территории, как это он сделал с Витебском?
Но примирение партий было недолгое. Покровительствуя боярству, Святослав возбудил против себя чернь. Вече послало сказать князю: «не можем держать двух князей; выведи брата своего Давыда из Нового Торга». Святослав, «не вередя им сердца», отправил брата в Смоленск. Но это был только предлог. Новое вече решило взять подъ стражу самого князя. Его предупреждали, но убежать он не успел. Тогда новгородцы заперли его в бане под стражею, жену отправили в Варваринский монастырь, дружину перехватили, приковали на цепь и имущество разграбили. Спустя немного времени князь был отправлен в Ладогу под стражею, откуда он успел убежать в Полоцк; тамошний князь Рогволод проводил его до Смоленска. Ростислав, узнав о судьбе сына, приказал схватить новгородцев, бывших в Киеве, и запереть их в погреб, где 14 из них умерли в ночь.
Между тем новгородцы обратились за князем к Андрею Юрьевичу.
Но через год Ростислав успел достигнуть того, что Андрей вывел из Новгорода своего племянника, и там был снова посажен Святослав, но уже «на всей его воли». Влияние Ростислава на новгородцев начинало падать. Да это и не удивительно: покровительствуя боярству, Ростислав «раздирал» новгородцев. Конечно, как великий князь Киевский, владевший притом Смоленскою землею, он мог теперь в союзе с Андреем заставить новгородцев принять Святослава «на всей его воле». Но этим он не уничтожил «раздирания», потому что продолжал держаться той же традиционной политики. Вскоре потребовалось снова личное вмешательство Ростислава в дела Новгорода. Очевидно, Святослав там слабо держался, и отец хотел поддержать его своим личным авторитетом.
В 1166 году он отправился в Новгород и позвал «на поряд» огнищан, гридей и купцов. Из этого видно, что поименованные классы были недовольны его сыном, составляли оппозицию, с требованиями которой приходилось считаться; между тем огнищане, гриди и купцы и составляли низшую, среднюю, незнатную часть населения, противоположную боярству. Характер смоленской политики подтверждается еще и тем, что когда в следующем году новгородцы отправились против Ярослава, то они прежде всего убили важнейших представителей противной партии, которые творили «перевет», — посадника Захария и бирича Незду.
И на этот раз поездка Ростислава не была удачна. Как известно, на обратном пути в Киев он умер, а сын должен был в следующем же году покинуть Новгород, причем возгорелась серьезная борьба со смоленскими князьями. Но к этому мы еще возвратимся.
