Вольдемар Балязин - Восточные славяне и нашествие Батыя
Шапка Мономаха
К только что сказанному добавим, что Владимир Всеволодович Мономах был по матери внуком византийского императора Константина Мономаха («Мономах» по-гречески означает «единоборец») и получил в наследство от деда не только его прозвище, но, и по распространенной на Руси легенде, достались ему от царьградского императора царский венец, золотая цепь и бармы – дорогие оплечья византийских басилевсов. (Так вслед за римскими императорами называли себя и императоры византийские.) На самом же деле шапка Мономаха была создана среднеазиатскими мастерами XVI века и представляла собой остроконечный золотой филигранный головной убор.
Регалии Московских Великих князей, а потом царей и императоров со временем менялись: появилось несколько корон, держава в виде золотого шара, со стоящим на нем крестом, скипетр. Те из них, что, сохранились до наших дней, находятся в Оружейной палате Кремля, представляя собою уникальнейшие реликвии.
«…Ох, тяжела ты, шапка Мономаха», – строка из народной трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов», написанной в 1831 году, ставшая крылатым выражением, означавшим тяжесть управления страной, тяжесть царского венца, ибо шапкой Мономаха венчались на царство Московские Великие князья и русские цари.
Шапкой Мономаха впервые был венчан на царство Иван Васильевич Грозный, а после него все другие русские цари до Петра I включительно.
Лишь с 1721 года шапка Мономаха на коронационных торжествах была заменена короной Российской империи, ибо как раз с этого времени Россия и стала империей.
«Поучение Григория, епископа Белгородского»
Интересным и злободневным представляется даже сегодня сочинение XII века «Поучение Григория, епископа Белгородского». Григорий служил в Белгороде – небольшом городке под Киевом, и когда заменял киевского митрополита, то обращался с проповедью к прихожанам Софийского собора в Киеве.
Одна из таких проповедей Григория, во фрагментах, и приводится ниже:
«И вы же все, сколько вас душу имеет человеческую и еще не совсем звероподобны, если видите, чей дом пожаром занимается и когда он совсем уж пропадет, не со рвением ли спешите, стараясь загасить огонь и пламя? Как же я, видя не один лишь дом, но весь город и окрестности его пылающими и даже полностью сожженными, не воскорблю душою и не постараюсь загасить пламя? Что же это за пламя? Не тот ли это огонь, которым вы наполняетесь, когда пьете вино и мед или иные напитки безмерно, так что как будто от огня выгораете? Таков по рождению хмель: согревает и разжигает нутро, как душу погубляющее пламя. Пьяницы ведь не получат царства Божия, и от Бога они отгоняются, и посылаются в вечный огонь. Я же ужасаюсь, раздумывая, как ликуют в вас бесы и торжествует в вас сатана, и радуется пьянству, чтимому вами, и даже детям своим велите вы поклоняться пьянству. И лишь тот праздник считаете вы славным, если все лежат мертвые, как идолы, с разинутыми ртами, но с языками безгласными, с глазами открытыми, но не видящими, с ногами, которые не могут ходить!
Кто оплачет вас, от пьянства гибнущих? Нет человека несчастнее пьяницы… Дым отгоняет пчел, а пьянство прогонит и Святого духа. Пьяница весь из плоти, весь исполнен пороков и нечистот, пьяница не помышляет ни о каком благе.
Я рыдаю и плачу оттого, что больше Христа вам угоден дьявол, ибо ему вы сотворяете радость. Как вы упьетесь, тогда вы блудите, скачете и кричите, поете и пляшете, и в дудки дудите, объедаетесь и упиваетесь, льстите, злопамятствуете, гневитесь, бранитесь, хулите и сердитесь, лжете и возноситесь, сквернословите и кощунствуете, ссоритесь и крадете, бьете и деретесь, празднословите и порицаете, обвиняете и много спите, укоряете и доносите, и море вам по колено…
Да и плясунья и пьяница жена – невеста Сатаны и супруга Дьявола. Прекратите, братья, проклятое пьянство, ибо на радость нам дал Бог вино, а также в угодное время, а не на пьянство».
«Слово о хмеле»
В XV веке на Руси получило распространение еще одно «антиалкогольное» сочинение, приписываемое Кириллу, философу Словенскому. Называлось оно «Слово о хмеле».
Вот его сокращенный текст.
«Так говорит Хмель всякому человеку – не водитесь со мной, будете счастливы. Я же сильней всех плодов на земле, от корня сильного, от племени великого и многородного, мать же моя Богом создана. Ноги мои тонки, зато утроба ненасытна, руки же мои держат всю землю, а голова моя высокоумна – умом со мной никто не сравнится.
А кто подружится со мною и начнет любить меня, тотчас же того сделаю блудным, а Богу не молящимся, а в ночи не спящим, на молитву не встающим. А как проснется он – стон и печаль наложу на сердце, а когда встанет он, с похмелья голова у него болит, и очи его света не видят, и ничто доброе на ум не идет. И есть он не хочет, жаждет и горит душа его и еще пить хочет. Да и пропьет с похмелья чашу и другую, а там и многие пьет, так и напиваясь во все дни. И разбужу в нем похоти телесные, и потом ввергну его в большую погибель – город его или село опустошу, самого пущу по миру, а детей его продам в рабство.
Потому, братья, не уподобляйтесь им, долго не спите, много не лежите, вставайте рано, ложитесь поздно, молитесь Богу, тогда не попадете в беду. Лежать долго – добра не добыть, а горя не избыть. Нужда-скудость у пьяницы дома сидит, а беды у него на плечах лежат, печаль и скорбь голодом позванивают, убожество у него в кошельке гнездо свило, привязалась к нему злая лень, как милая жена, а сон, как отец, а стенанья, как любимые дети…
Пьянство князьям и боярам землю опустошает, а достойных и свободных людей и мастеров повергает в рабство. Пьянство брата с братом ссорит, а мужа отлучает от жены. От пьянства болят ноги, дрожат руки и меркнет зрение. Пьянство не пускает в церковь и губит красоту лица.
Пьяница Богу молиться не хочет, книг не читает и не слушает, свет от глаз его заслонен. Если кто пьян умрет, то сам себе враг и убийца, а причащение его ненавистно Богу.
Так говорит Хмель: „Если познакомится со мною жена, какова бы ни была, а станет упиваться, учиню ее безумной, и будет ей всех людей горше. И воздвигну в ней похоти телесные, и будет посмешищем меж людьми, а от Бога будет отлучена и от церкви Божьей, так что лучше бы ей и не родиться“».
Повести и новеллы об Андрее Боголюбском и Александре Невском
«Повесть об убиении Андрея Боголюбского»
Одним из знаменитых потомков Мономаха был Великий князь Владимирский, сын Юрия Долгорукого, Андрей Боголюбский. (О его отце вы узнаете далее, когда речь пойдет о возникновении Москвы, точнее, о причине ее первого упоминания в летописи.)
Андрей Боголюбский получил свое прозвище из-за построенного им дворцового села Боголюбово, близ Владимира, которое сделал он своей резиденцией. После смерти, случившейся там же, в любимом его селе, стал князь Андрей Юрьевич героем одной из древнерусских повестей, называвшейся «Повестью об убиении Андрея Боголюбского». Ее автор в первых же строках повести сообщал: «В год 6683 (от Сотворения мира, а от Рождества Христова в 1174 году) убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха, июня месяца в 28 день, в канун праздника Святых Апостолов. И была тогда суббота».
Рассказав о многих достоинствах князя, автор «Повести» восклицает: «Ибо если бы не беда – не было б венца, если бы не мука – не было бы благодати: всякий, живущий добродетельно, не может быть без множества врагов».
А враги у князя были, и автор «Повести» знал о том точно. «Итак, – пишет он, – состоялся в пятницу на обедне коварный совет злодеев преступных. И был у князя Яким, слуга, которому он доверял. Узнав от кого-то, что брата его велел князь казнить, возбудился он по дьявольскому наущению и примчался с криками к друзьям своим, злым сообщникам… и стал говорить: „Сегодня его казнил, а завтра – нас, так промыслим о князе этом!“
Как настала ночь, они, прибежав и схвативши оружие, пошли на князя, как дикие звери, но пока шли они к спальне его, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, опустясь в погреба, напились вина… И так, упившись вином, взошли на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал же, яс родом, ключник (Анбал – имя собственное, яс – осетин. – В. Б.), да Яким, да Кучковичи – всего числом двадцать зловредных убийц…
Когда приблизились они к спальне, где блаженный князь Андрей возлежал, позвал один, став у дверей: „Господин мой! Господин мой…“ И тот отозвался: „Кто здесь?“ – тот же сказал: „Прокопий“, – но в сомненье князь произнес: „О, малый, не Прокопий“. Те же, подскочив к дверям и поняв, что князь здесь, начали бить в двери и силой выломали их. Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса. И ворвались двое убийц, и набросились на него, и князь швырнул одного под себя, а другие, решив, что повержен князь, впотьмах поразили своего: но после, разглядев князя, схватились с ним сильно, ибо был он силен. И рубили его мечами и саблями, и раны копьем ему нанесли… Решив, что убили его окончательно, взяв раненого своего, понесли его вон и, вздрагивая, ушли. Князь же, внезапно выйдя за ними, начал рыгать и стонать от боли… Те же, услышав голос, воротились снова к нему… И так, запалив свечи, отыскали его по кровавому следу… И пока он молился о грехах своих Богу, сидя за лестничным столбом, заговорщики долго искали его и увидели сидящим подобно непорочному агнцу. И тут проклятые подскочили и прикончили его».
