Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна
Главным средством, использовавшимся для того, чтобы связать аристократию монархической дисциплиной, было морское ополчение. Каждый кантон должен был поставить определенное количество кораблей, согласно норме, определяемой местным законом; эта область, поставляющая корабль (skipreidh в Норвегии, skipaen в Дании, skipslag в Швеции), стала самым существенным территориальным подразделением; в Швеции прослеживалось и дальнейшее членение вплоть до округа, обязанного обеспечить гребца. Наиболее видный местный род имел наследственное право командования этим кораблем, но созывать ледунг мог только король. Эту систему, одинаково хорошо приспособленную как для обороны, так и для нападения, впоследствии можно было с легкостью применить для достижения фискальных целей. В скандинавских монархиях она заняла место «рыцарских ленов»61, на которых зиждилось англо-норманнское государство, и которые нельзя было механически перенести в страну, еще не знакомую с конными битвами. Некоторые корни ледунга, определенно, упираются чуть ли не в доисторическое прошлое (особенно в Родене, прибрежном районе Упланда), но вот своим точным математическим подсчетом поставляемых в ополчение кораблей и воинов он был обязан исключительно знакомству со сходными предписаниями, введенными в Англии накануне датского завоевания. Эта система, безусловно, лучше всего иллюстрирует ту атмосферу самобытности, в которой развивались скандинавские монархические институты во времена, когда память об эре викингов еще была совсем свежа.
Что оставила по себе эта долгая эпоха похождений викингов? Скандинавский мир окончательно взял в свои руки Фарерские острова и Исландию. С точки зрения культуры, Исландия стала бесценной сокровищницей. На более короткий срок он приобщил к своей цивилизации Мэн (до XIII в.), Гренландию (до XV в.), Шетландские и Оркнейские о-ва (до XVIII в.). Но, главное, на Севере остались грандиозные воспоминания, вдохновившие значительную часть его средневековой и современной литературы, возросшее благосостояние, новые экономические структуры, наконец, более эффективная политическая система, во многом навеянная образцами, которые викинги обнаружили на Западе.
К тому же викинги стали «крестными отцами» наследников своего дела, которые утратили свой язык и изрядную часть культуры, но бережно сохранили неукротимый дух авантюры и разумной организации. На Востоке это были великие князья Киевские, вдохновители России, а на Западе в основном норманны Франции. Необычайный успех этих последних в течение всего XI в. в Италии, Испании, в византийском мире, Англии, и, наконец, в Антиохии62, почти невозможно объяснить, не обращаясь к наследству, которое передал своим подданным Роллон.
Глава четыре
САРАЦИНЫ
В наши задачи не входит рассмотрение ни проблем исламского завоевания в целом, ни даже частных проблем, касающихся тех европейских стран — Испании, Сицилии, островов Средиземного моря, — которые в течение более или менее длительного периода принадлежали к мусульманскому миру. В поле нашего зрения окажутся мусульманские набеги исключительно на те территории, которым суждено было остаться христианскими: Галлия в VIII в., Галлия и Италия в IX и X веках. Под одним и тем же религиозным ярлыком скрываются два разнородных движения. Первая волна, начавшаяся сразу после падения государства вестготов в Испании, представляла собой последний рывок великого наступления ислама; и то, что она не привела к исламизации Галлии, не было виной ее инициаторов. В перспективе они ставили перед собой задачу политического подчинения и религиозного обращения. Вторая волна, которую можно назвать сарацинской, напротив, представляла собой не что иное, как сумму несогласованных действий небольших отрядов, искавших, скорее, наживы, нежели покорения неверных, и отдельных операций, которые, если и оборачивались на благо ислама, то лишь в качестве побочного эффекта. Ни одна из этих операций совершенно не заслуживает того, чтобы называться арабской. Человеческие ресурсы ислама на крайнем Западе всегда отличались исключительной неоднородностью. До XI в. собственно арабы занимали лишь некоторые командные посты. По крайней мере не меньшую роль играли берберы, принявшие ислам испанцы и итальянцы, а также левантийцы.
Эта разношерстность, у арабов еще более усугублявшаяся племенной рознью ('асабийа), оказала определенное влияние на ход военных действий.
Великое мусульманское наступление VIII в. и его провал
Наступление ислама развивалось в два этапа. Первый, в I в. по хиджре, распространил религию Аллаха на огромную территорию от Танжера до Герата и от Баку до Адена, затем, в конце нашего VII в., последовало относительное затишье. Второй этап, более короткий и менее драматичный, имел место в VIII в.; на востоке были предприняты завоевание Синда, безуспешный поход на Малую Азию, вторжение в Трансоксиану и Хорезм. На Западе наступление ознаменовалось завоеванием Испании, начатым в 711 г. бербером Тариком бен Зийядом. Известно, с какой молниеносной быстротой государство вестготов, раздираемое внутренними распрями, было сметено завоевателями после победы на р. Гвадалете (июль 711 г.). В августе Тарик был уже в Кордове, а в ноябре он достиг столицы, Толедо. Нет сомнений, что, начиная с 714 г., был захвачен уже весь полуостров, за исключением незначительного очага сопротивления в наиболее недоступной части Астурии, тогда как вожди основных готских кланов отправились в Дамаск, чтобы изъявить свою покорность. Правящий слой королевства Толедо перешел на службу к арабам с беззастенчивостью, аналогов которой мы бы, наверное, не смогли найти ни в одной другой покоренной стране.
Столь быстрый и столь легкий успех не мог не побуждать к тому, чтобы попытать счастья по ту сторону Пиренеев, тем более что бывшее королевство вестготов, иначе Испания, включало в себя часть Галлии, между Роной и заливом Сальсэ. Начиная с 718 г. она оказалась во власти мусульман. Они тут же завоевали Нарбонн, а затем, в 725 г., Ним и Каркассон. В этой территории они видели, главным образом, опорный пункт для глубоких вторжений в Галлию. После 721 г. мусульмане появляются вблизи Тулузы, затем совершают пробные набеги на Руэг, Белей, Прованс; вскоре они дошли до приронского коридора и, пройдя по нему, стремительно ворвались в Бургундию, где в 725 или 731 гг. сожгли Отен. Пассивность франков давала им надежду на быстрый успех. В 732 г. мусульманская армия, возможно, более многочисленная, чем предыдущие, отправляется на разведывательный набег по Аквитании, воспользовавшись тем, что местный герцог Эд оказался замешанным в интригах одного только что устраненного испанского клана. Правитель Испании Абд ар-Рахман эль Гафеки пересекает Гасконь, разграбляет Бордо и, обогнув Пуатье, выступает в направлении Тура, где надеется заполучить богатую добычу, разграбив храм св. Мартина; однако в дело наконец вступает Карл Мартелл, истинный хозяин государства Меровингов: в октябре 732 г. (733 г.) он преграждает путь мусульманской армии недалеко от Пуатье (точное место неизвестно), убивает Абд ар-Рахмана и вынуждает захватчиков отступить в район Нарбонна. Впрочем, они вскоре снова выходят оттуда — в 734 г., чтобы разграбить Арль и Прованс, в 737 (?), чтобы снова вторгнуться в Бургундию и захватить там многочисленных рабов, которых они вывозят в Испанию. Таким образом, поражение у Пуатье их не обескуражило. Однако мусульмане встретились с не менее решительными силами. События у Пуатье привлекли внимание Карла Мартелла и его австразийского клана к центральной части Галлии, ее богатству и военной слабости. Франкские войска, чей напор был едва ли менее страшный для оказавшихся на их пути территорий, чем сами мусульмане, двинулись в сторону Средиземного моря. С 736 по 739 гг. майордом (нам известно то, какие значительные последствия имели для будущего Франции эти южные операции майордома. Вместе с той экспансионистской политикой, которая параллельно велась в Германии, они побудили Карла к тому, чтобы реорганизовать франкскую армию, сделав ее костяком тяжелую кавалерию, создававшуюся на системе бенефиций66, выкроенных частично за счет церковных земельных владений) и его брат Хильдебрант ежегодно ведут тяжелые военные кампании против мусульман и их союзников с Юга. Результат их оказался более значительным в моральном плане — было восстановлено единства Галлии, а правоверные лишились всякой надежды насадить на этих землях ислам, — чем в плане территориальном: мусульмане остались хозяевами основной части Лангедока, от Пиренеев до Роны, и какое-то время сохраняли поддержку местного правящего слоя, сформировавшегося в эпоху вестготов.
Мусульмане покинули область Нарбонна лишь достаточно не скоро, в правление Пипина Короткого65. Он сумел воспользоваться борьбой между кланами, приведшей к разделу Испании, и ссорой Омейядов, восстановленных в Кордове, с аббасидским халифатом; будучи менее жестоким, чем его отец, он находил поддержку на местах. В 752 г. Пипин занял земли до р. Од; в 759 г. Нарбонн сдался ему в обмен на обещание сохранить в нем готское право (местные жители давно ждали воссоединения с франками, поскольку всякая надежда увидеть возрождение готского государства в Испании пропала).
