Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг.
Вместе с тем не следует думать, что Брестское направление было оставлено Павловым на произвол судьбы. Однако сообразно оценке противника командующий фронтом стал усиливать 4-ю армию пехотой. В принципе это даже соответствовало «домашней заготовке» в лице плана прикрытия. В нем было сказано: «47-й стр[елковый] корпус в составе 55, 121 и 155-й стр[елковых] дивизий, который с М-3 по М-10 автотранспортом, походом и по жел[езной] дороге сосредоточивается в районе Пружаны, Запруды, Береза-Картуска, Блудень и до получения боевой задачи готовит оборонительный рубеж на фронте Мурава, Пружаны, Днепровско-Бугский канал до Городец». Именно этот раздел плана прикрытия и начал выполняться.
Также Павлов был вынужден озадачиться положением 10-й армии. Она была атакована на широком фронте пехотой с форсированием Буга. Удержание позиций на границе было уже невозможным. Поэтому Павлов приказал командарму-10 генералу Голубеву в ночь на 23 июня отвести войска на восточный берег р. Нарев и организовать прочную оборону на этом рубеже. Опора на водную преграду позволяла обеспечить хоть какую-то устойчивость обороны.
Контрудар группы Болдина
Первые дни и даже часы сражения имеют большое значение для его дальнейшего развития. Принятые в это время решения уже с трудом поддаются корректировке. На данный момент можно уверенно признать, что нацеливание группы Болдина на район Гродно было серьезной ошибкой советского командования. В первую очередь это был просчет разведки. Что интересно, в отчете о боевой деятельности ВВС Западного фронта за 1941 г. было без малейших сомнений написано: «… воздушная разведка в первые же дни войны своевременно вскрыла сувалкскую группировку мотомехвойск противника и ее дальнейшее выдвижение в направлении Гродно и далее на восток»[88]. Обращаю внимание — «мотомехвойск противника», т. е. наиболее опасных с точки зрения возможного окружения. В действительности же на этом направлении наступали пехотные соединения немецкой 9-й армии. Они тоже представляли немалую угрозу для 3-й армии, но уровень опасности был существенно ниже. Парирование действий пехоты не требовало обязательного использования самого сильного подвижного соединения Западного фронта — 6-го мехкорпуса. Однако именно он выдвигался навстречу шагающим по пыльным дорогам пехотным полкам немцев.
Запущенный вечером 22 июня маховик контрудара крупной массой танков уже было не остановить. Группа из двух корпусов выходила на исходные позиции для контрудара. И.В. Болдин вспоминал:
«На КП прибыл командир 6-го механизированного корпуса генерал-майор М.Г. Хацкилевич. Он-то мне и нужен! Ставлю перед ним задачу — с наступлением темноты сдать частям 10-й армии занимаемый рубеж обороны по восточному берегу Нарева и к утру сосредоточиться в лесу в десяти километрах северо-восточное Белостока. 29-ю механизированную дивизию ночью перебросить из Слонима в Сокулку и посадить в оборону на рубеже Кузница, Сокулка, чтобы прикрыть развертывание главных сил 6-го механизированного корпуса и 36-й кавалерийской дивизии. Затем с рассветом нанести контрудар в направлении Белосток, Гродно и, взаимодействуя с 11–м механизированным корпусом, уже вступившим в бой южнее Гродно, разгромить группировку противника, наступающего на Крынки»[89].
В реальности «сдать» рубеж обороны по Нареву войскам 10-й армии полностью не удалось. На нем были оставлены весьма значительные силы 6-го мехкорпуса. Однако в целом воспоминания Болдина в данном случае стыкуются с документами. Командир 7-й танковой дивизии Борзилов в своем отчете по итогам боев писал следующее: «Поступили новые сведения: танковая дивизия противника прорвалась между Гродно и Сокулка. В 14.00 23.6 дивизия получила новую задачу — двигаться в направлении Сокулка — Кузница, уничтожить прорвавшуюся ТД с выходом в район сбора южнее Гродно (примерно 140 км). Выполняя задачу, дивизия в первой половине дня 24.6 сосредоточилась на рубеже для атаки южнее Сокулки и старое Дубовое»[90]. К моменту получения новой задачи 7-я танковая дивизия уже успела побывать под ударом авиации. По докладу Борзилова, бомбардировки с воздуха в первой половине дня 23 июня стоили его дивизии 63 танков, «разбитых и разогнанных авиацией противника», и были «разбиты все тылы полков».
Борзилов также с досадой отметил, что по прибытии на место «разведкой было установлено, что танковой дивизии противника нет, а были мелкие группы танков, взаимодействующих с пехотой и конницей». В данном случае речь идет, очевидно, о «Штурмгешюцах». Как тут не вспомнить хвастливое заявление штаба ВВС ЗФ: «Воздушная разведка в первые же дни войны своевременно вскрыла сувалкскую группировку мотомехвойск противника».
Кто же самом деле входил в загадочную «сувалкскую группировку»? На направление намеченного командованием фронта контрудара 23 июня выдвигались части немецкого XX корпуса 9-й армии. Командующий корпусом генерал Матерна на тот момент оценивал ситуацию весьма оптимистически. Так, во время своего пребывания в штабе 162-й пехотной дивизии в первой половине дня 24 июня он небрежно бросил: «Можно считать, что противник уже не способен к сопротивлению, и достаточно подтянуть артиллерию и стремительно атаковать, чтобы заставить его быстро отступить».
Однако не следует представлять себе немецкую пехоту как безобидных травоядных. Пехотные соединения не обладали подвижностью танков, но рука у них была тяжелая. Задачей XX армейского корпуса было отнюдь не абстрактное занятие территории, оставляемой отступающими советскими войсками. Корпус двигался вперед уступом вправо с далеко идущими целями. Во-первых, левофланговая 256-я пехотная дивизия должна была захватить переправу через Неман у Лунны. Во-вторых, части корпуса должны были создать заградительную линию фронтом на юго-запад, перекрывая советским войскам пути отхода из Белостокского выступа на северо-восток. Одновременно таким маневром корпус Матерны прикрывал фланг соседнего VIII корпуса, развязывая ему руки для прорыва в тыл Западного фронта.
Задачей на 24 июня для соединений XX корпуса был выход 162-й пехотной дивизии в район Сидры, а 256-й пехотной дивизии — в район Индуры. Тем самым немецкая пехота выходила в район южнее Гродно, сужая коридор для отступления стоящих на границе соединений 3-й и 10-й армий.
До выхода в назначенный для контрудара район группы Болдина район к югу и юго-западу от Гродно оставался в ведении соединений 3-й армии Кузнецова. Если быть точным, то здесь действовал 11-й мехкорпус генерала Мостовенко, подпиравший рассыпающуюся оборону стрелковых частей. По приказу Кузнецова 11-й мехкорпус должен был 23 июня отойти на рубеж реки Свислочи. Решение это было прямым следствием сдачи Гродно. Все бы было ничего, но командарм-3 отдал приказ на отход обороняющейся под Гродно 29-й танковой дивизии через голову комкора-11 Мостовенко. В результате она начала отход, открывая фланги соседей. Мостовенко узнал об отходе от своего помощника по техчасти подполковника Божко, который случайно натолкнулся на колонны отходящего с позиций танкового полка. Комкор остановил отход и приказал возвращаться на исходные позиции. 29-я танковая дивизия отбила прежнюю позицию, потеряв 25 танков.
В сущности, в это время 11-й мехкорпус удерживал позиции, с которых можно было нанести контрудар группой Болдина. Однако оставление Гродно существенно усложнило положение. Немецкая пехота медленно, но верно оттесняла корпус Мостовенко. В 2.00 ночи 24 июня части немецкой 256-й пехотной дивизии занимают Кузницу. В истории полка этой дивизии отмечается, что удалось «захватить целыми и невредимыми переправы через Лососну». В течение ночи в деревне накапливаются достаточно крупные силы — 5,5 батальона пехоты, артиллерия всех типов, два дивизиона «Штурмгешюцев». В 7.00 утра немцы начали наступление дальше на юг, к Индуре. Однако навстречу им из деревенек к югу от Кузницы внезапно вышли советские танки. Они пришли неизвестно откуда под покровом ночи и не были обнаружены разведкой. Атакованным с разных сторон немецким частями пришлось на какое-то время забыть о собственных наступательных планах.
Увиденные немецкими пехотинцами танки были первыми вестниками прибытия группы Болдина. По сравнению с запланированным Павловым вечером 22 июня составом она была существенно ослаблена. Из нее были изъяты мотострелковый полк 7-й танковой дивизии и значительная часть 4-й танковой дивизии. Они были использованы для обороны линии Нарева западнее и юго-западнее Белостока. Командир 4-й танковой дивизии Потатурчев на допросе в немецком плену позднее сообщил следующее: «Стрелковый полк с артиллерийским дивизионом получил приказ оборонять переправы через Нарев на отрезке Страбле (железнодорожный мост на дороге Белосток — Бельск) — Плоски (дорога Белосток — Бельск). Дивизия была, таким образом, разделена на две части»[91]. На схеме, которую Потатурчев нарисовал в плену, на рубеже Нарева находится даже не один дивизион, а весь артполк дивизии. Также командир 4-й танковой дивизии сообщил допрашивавшим его немцам, что он лично был против дробления дивизии.
