Барбара Такман - Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура
Тем временем вместе с флотом развивался другой инструмент империи — компании, получившие королевскую хартию. Основанные группой купцов и предпринимателей, такие компании получали права монополии на торговые привилегии в отдельных областях в обмен на ежегодную дань короне. Первой королевскую хартию получила в 1554 г. Московская торговая компания, второй была Левантская компания, получившая в 1581 г. хартию на торговлю во владениях «великого синьора», султана Османской империи.
Палестина относилась к этим владениям, но это была Палестина, на поколение заброшенная, не посещаемая и практически забытая англичанами. Торкингтона, последнего паломника в 1517 г., и Энтони Дженкинсона, первого из купцов в 1553 г., разделяло несколько десятилетий, и за это время нет никаких записей о путешествиях англичан в Палестину. За этот провал длиной в поколение в Англии была свергнута власть католической церкви, а в Иерусалиме упрочилось владычество османов. Эти два события в ответе за наступление новой эры в отношении Англии к Палестине. В 1453 г. новые и еще более ужасные турки захватили Константинополь, который по сей день остается в их руках. К 1540 г., на пике могущества Сулеймана Великолепного, турки правили в Дамаске, Иерусалиме и Каире, в Будапеште и Белграде, на Родосе и в Алжире. Они перекрыли все пути в Палестину как по суше, так и по морю. Путешественников-христиан они считали своей законной добычей, которых надлежало захватить и продать в рабство или убить как неверных, и смерть которых добудет убийце место в раю.
Не только безмерно увеличились риски путешествия в Святую землю, но исчез и побудительный мотив. Согласно протестантской доктрине, спасение можно было заслужить путешествием не тела, а души. «Лучшее путешествие, — писал Сэмуэль Перчаз, — мирный путь доброй совести к тому Иерусалиму, что в горнем мире»2. Повсюду, где пускала корни Реформация, паломничества прекращались, во всяком случае на время. Протестанты порицали их наряду с торговлей индульгенциями как самый отвратительный обычай католической церкви — ритуал, публичное отправление которого подменило собой личную нравственность. В те дни протестантство помимо всего прочего означало протест, Реформация — реформу, а самой настоятельной реформой было заменить те механические уловки, посредством которых Рим наделял благодатью, личным трудом на благо внутренней добродетели. Предпринять физическую поездку к какому-нибудь месту паломничества значило, по словам Перчаза, поставить по угрозу путешествие души, и он добавлял страшное предостережение, дескать, «приписывать святость какому-то месту — еврейство»3.
На Восток теперь манило не спасение души, а коммерция. Там, где некогда сходили на берег паломники, теперь складывали на причалы тюки английской шерсти. Назад отправлялись пряности и шелка, масла и вина, ковры и драгоценные камни. Караваны из Аравии проходили через Палестину, выставляли свои товары на рынках, а после эти товары переправлялись на поджидающие корабли европейских купцов. Земля Палестины мало что вносила в новую коммерцию. Под деспотичным правлением турок скорым ходом шли обезвоживание и эрозия почвы, последовавшие за различными завоеваниями и битвами арабов, сельджуков, христиан и татар. Уступчатые виноградники осыпались, склоны холмов выветривались, цистерны и акведуки забивал ил. Земля, кормившая сады и дворцы царя Соломона и весь «многолюдный, шумный мир» библейских времен, превратилась в глухой уголок Османской империи. Даже ее порты Яффа и Акра, хотя еще полные жизни, уступили пальму первенства Искадеруну, порту Алеппо, с одной стороны, и Александрии и Алжиру — с другой.
Но будущее Палестины было связано с развитием левантской торговли в целом. Когда Англия впервые завязала «турецкую торговлю» в правление королевы Елизаветы, закладывались, пусть и непредумышленно, основы будущей империи в Индии и на Ближнем Востоке. Купцы Левантской компании открыли Ближний Восток для английской коммерции. Внедряясь все дальше на Восток, так же самая группа людей двадцать лет спустя основала Ост-Индскую компанию, чья роль в построении Британской империи хорошо известна. В данном случае имело место коренное изменение обычного порядка вещей: на сей раз флаг следовал за торговлей. Путь в Индию, Суэцкий канал, нефтяные поля Мосула, весь комплекс политических и стратегических требований, приведший Британию в Палестину в 1918 г., начался с торговых предприятий елизаветинских купцов. Это они первыми вывели Англию на орбиту дипломатических отношений с Османской империей. Религиозная связь с Палестиной, которая играла столь большую роль до сих пор и сыграет еще, на данный момент отсутствовала. Удивительно, но факт: вся переписка королевы и ее министров с «турецкими» купцами касается только переговоров с султаном, назначения послов, условий устава компании, и нигде даже мимоходом не упоминается земля, за которою сражались и умирали поколения крестоносцев, цель тысячи лет паломничеств.
До правления Елизаветы «турецкую торговлю» по большей части монополизировали итальянские города-республики, чьи умелые флоты знали все до единого ветра и теченья, все порты и бухты Средиземноморья. Хотя Хаклюйт перечисляет несколько спорадических вояжей «разных высоких кораблей Лондона в Триполи и Барутти [Бейрут], что в Сирии»4 в начале XVI столетия, англичане не предпринимали целенаправленных попыток сломить монополию итальянцев на морские перевозки, пока баланс сил в Средиземноморье не изменился после битвы при Лепанто в 1571 г.
Когда началась битва, союзные силы испанских Габсбургов, папских государств и итальянских городов под командованием лихого дона Хуана Австрийского, незаконнорожденного брата испанского короля, насчитывал 270 галер и 80.000 человек. Под конец того ужасного дня, как писал историк елизаветинской эпохи Ноллес, «море окрасилось кровью и было покрыто телами, оружием и обломками разбитых галер»5. Турецкий флот был уничтожен, их морская мощь в Средиземном море сломлена. Они потеряли 220 корабля, 25 000 человек убитыми и 50 000 пленными, и 12 000 галерных рабов-христиан были освобождены победителями. «Никогда, — заявлял испанский сатирик и историк XIX в. Лафуэнте, — Средиземноморье не принимало на своей груди и никогда впредь мир не увидит столкновения столь упорного, резни столь ужасной, воинов столь доблестных и столь разъяренных»6. Победа вдохнула новую жизнь в ослепительные мечты о возрождении престола Константина и изгнании турок из Европы и Леванта назад в скифские степи, откуда они явились.
Дон Хуан видел себя императором Византии. Но невзирая на свое поражение, турки еще на протяжении столетия представляли собой немалую угрозу для Европы, пока не повернули вспять в 1683 г. от стен Вены, и даже после оставались великой державой еще два столетия. Тем не менее уничтожение турецкого флота в заливе Лепанто расчистило путь через Средиземное море. Когда известие о победе достигло Лондона, то, по сообщению Холлиншеда, «по всему городу зажигали костры и пировали на улицах, и много радовались, ибо была одержана победа величайшей важности для всего христианства»7.
Однако долго удерживать главенство на море победителям не удалось. Венеция, чью монополию на торговлю пряностями уничтожили португальцы, уже клонилась к закату своего коммерческого и морского величия. В следующем же десятилетии надменная испанская Армада была разметана штормом и потоплена англичанами. Этим событием история задним числом признает, что контроль над морями перешел к протестантским странам с результатом, который Леки в порыве самодовольной праведности назвал «почти чистейшей выгодой для человечества»8. Разумеется смена власти произошла не в одночасье. Испания еще некоторое время оставалась силой, с которой следовало считаться, но утрата лучшей части флота, за которой последовало сходное поражение от турок, совпавшее с упадком Венеции, послужили тому, что для Англии открылся морской путь на Ближний Восток.
Английские купцы не стали ждать убийственного удара Дрейка по «псам инквизиции и дьяволам Испании»9. Еще победа при Лепанто заставила их задуматься об открывающихся возможностях. Уже очень скоро два состоятельных лондонских купца начали решительно собирать людей, капитал и корабли, чтобы совместно пробиться в сферу «турецкой торговли». Одним был Эдвард Осборн, видный член Компании Суконщиков, другим — Ричард Стейпер, чья надгробная надпись гласит: «величайший купец своего времени, главный в открытии торговли с Турцией и Восточной Индией»10. За ними стоял лорд Берли, проницательный Уильям Сесил, глава правительства королевы Елизаветы, перед глазами которого уже маячило золото, которое достанется короне, когда торговые ветры Средиземноморья наполнят английские паруса. К 1579 г. Осборн и Стейпер организовали группу купцов, готовых вложить средства в новое предприятие, и в том же году оправили своего агента в Константинополь заручиться у султана торговыми привилегиями.
