Кэтрин Коути - Добрая Старая Англия
Наверное, самым интересным садомазохистским феноменом в Англии 19го века была переписка в прессе. Мне кажется, что и сейчас большинство онлайновых дискуссий на тему "Бить или не бить?" затевается с той же целью -- потешить эротические фантазии. Увы, викторианцы не могли позволить себе такую роскошь, как регистрация на интернетном форуме. Поэтому они довольствовались малым -- журналами. Нередки были объявления, в которых любители порки завуалированно предлагали друг другу встречи. Например, 31 января 1863 году журнал "Панч" перепечатал следующее объявление из ливерпульской газеты "Дейли Пост": "Требуется молодая особа, примерно 20 лет, в качестве экономки в доме вдовца и наставницы для сего сыновей, старшему из которых 10 лет. Должна обладать приятной внешностью и хорошими манерами; образованность не обязательна. Жалованье 25 фунтов. В письме указать адрес, возраст, а так же согласны ли вы устраивать суровые телесные наказания." Журналисты "Панча" искренне посочувствовали "современному Соломону". Живи он век назад, мог бы пригласить в экономки саму миссис Браунригг -- садистку, повешенную за убийство своей воспитанницы. Зато Алджернон Суинберн подумывал о том, чтобы переодеться в женское платье и подать заявку!
Подобные объявление встречались нередко, но еще более заметным явлением была переписка садомазохистов в таких семейных журналах, как "Family Herald", "The Englishwoman's Domestic Magazine" и "Town Talk". В этих журналах давали советы по домоводству и хорошим манерам, а среди всего прочего обсуждали и дела семейные. Как и современные издания, журналы тех лет публиковали письма читателей, на которые потом отвечали другие читатели и так далее. Начать садомазохистский флуд можно было, например, с такого письма "Мой муж любит сечь меня хлыстом. В остальном же он нежнейший из мужей и ни в чем мне не отказывает. Ах, что же мне делать? Быть может, у кого-нибудь найдется совет?" Советы находились. Популярны были и рассказы о телесных наказания в школах, в особенности в женских пансионах: за одним письмом следовали другие, в которых корреспонденты добавляли живописные детали к вопросу о порке девочек. От обычных разговоров о телесных наказаниях эти письма отличало изобилие таких клише, как "трепещущая плоть" и т.д. Получался групповой эротический рассказ. Интересно, что редакторы журналов спокойно публиковали эти эпистолы, не подозревая корреспондентов в неискренности. Хотя вполне возможно, что и подозревали, просто столь бурная переписка поднимала рейтинг журнала. Зато читатели, не имевшие склонности к садомазохизму, приходили в ужас и строчили опровержения. Дошло до того, что в 1870м году "Englishwoman's Domestic Magazine" начал выпускать садомазохистские письма отдельным ежемесячным приложением "в виду необычайного интереса к этой дискуссии." Остальные читатели вздохнули с облегчением -- наконец-то они могли листать журнал, не натыкаясь на сочные описания порки. Да и садомазохисты были не в убытке, ведь хотя бы на некоторое время они получили отдельное издание, да еще и мейнстримовое.
Источники информации:
Ian Gibson, "The English Vice"
Тэннэхилл Р. "Секс в истории"
Леопольд Захер-Мазох, "Венера в мехах"
John Cleland, "Fanny Hill"
Журнал The Pearl
Золушка, которая не хотела стать леди
Какие образы встают перед глазами, когда мы слышим выражение "викторианская семья"? Отец, служащий где-нибудь в Сити, мать-домохозяйка в кружевном платье, целый выводок детишек под присмотром сдобной нянюшки, кухарка, несколько горничных, которые стараются казаться как можно незаметнее. Иными словами, уютная семейка среднего класса. Тем интереснее кажутся супружеские пары, которые выбивались из этого стереотипа.
Одной из таких необычных пар были Артур Манби и Ханна Калвик, его горничная, жена и рабыня.
Впрочем, по мнению того же Джона Стюарта Милля, любая викторианская жена была одновременно рабыней своего мужа. У замужних женщин не было практических никаких прав, они не могли распоряжаться своим имуществом, после развода им не отдавали детей. "Рабыней" можно назвать и горничную, особенно "maid of all works" – единственную служанку, на которую взвалена вся работа по дому. Бедняжки надрывались от восхода до поздней ночи и света белого не видели.
С другой стороны, ни жены, ни даже горничные не носили ошейник. А Ханна его носила, причем с гордостью.
Но не будем забегать вперед, и проследим биографию этой неординарной викторианской служанки с самого ее рождения. Ханна родилась 26 мая 1833 года в Шифнал (Шропшир). Ее мать служила личной горничной миссис Эйтон, жены преподобного Джона Эйтона. Отец Ханны был шорником. Помимо Ханны, в семье было еще пятеро детей. Все они получили начальное образование, умели писать и считать. Ханна пару лет проучилась в благотворительной школе, но в возрасте 8 лет вернулась домой. Как это часто случалось, отец Ханны разорился, и ее, старшую из дочерей, отправили на заработки. Сначала она работала в зажиточном доме по соседству, потом – на постоялом дворе, а когда ей стукнуло 14, поступила помощницей няни в семью преподобного Роберта Эйтона – сына миссис Эйтон, у которой служила мать Ханны.
Семья была многодетной, а кроме Ханны, других помощниц у няньки не было. Можно представить, как несладко девочке приходилось на первых порах. Однажды хозяева внезапно отозвали ее из классной комнаты и сообщили, что две недели назад скончались ее родители. Вернуться домой ей не разрешили, чтобы она не дай бог не привезла с собой заразу. Еще долго Ханна рыдала в одиночестве, лежа на полу. Как она писала впоследствии, в тот момент ее покинуло всякое желание жить.
Младших братьев и сестер вскоре рассовали по тетушкам, так что заботить о них Ханне уже не требовалось. И она продолжала свой скромный и незаметный труд, не рассчитывая на благодарность, наслаждаясь самой работой, в которой она искала христианское Спасение. Ведь Бог не может не оценить ее покорность и трудолюбие! В сказке эту скромную и терпеливую девицу непременно ждала бы награда – танцы на балу, свадьба с принцем, жизнь при дворе! Но кроме своей любви к теплой золе, девушка мало чем напоминала сказочную Золушку. Никакой хрустальный башмачок не налез бы на ее большие ступни. Она была высокой и крепко сбитой, в 21 год весила 73 кило. У нее были крупные, очень сильные и мускулистые руки, которые она обожала обмерять со всех сторон (обхват бицепса в 35 см – это не так уж мало!) От работы они покраснели и загрубели, под ногти вечно забивалась грязь. Когда хозяйки, морща носик, удивлялись ее огромным ручищам, Ханна сияла от гордости. В дальнейшем, именно руки сыграли ключевую роль в ее судьбе.
Ханна Каллвик
В возрасте 17 лет, ее наняли младшей горничной в поместье леди Бауэй, но через 8 месяцев прогнали – хозяйке не понравилось, что юная особа с недостаточной серьезностью драила чайники. Ее следующей нанимательницей стала леди Луиза Коутс, которая увезла новую служанку с собой в Лондон. Там, в 1854 году, во время ничем непримечательного похода за покупками, она поймала на себе восхищенный взгляд молодого джентльмена, в приличном костюме и с курчавой бородкой. Посмотрела на незнакомца – и была сражена! Так начался роман, который продлился полвека, вплоть до ее смерти в 1909 году.
Молодого человека звали Артур Манби. Он родился в 1828 году в Йорке, в семье адвоката и дочери пастора. Его изящная и болезненная матушка почти не принимала участие в воспитании сына. О мальчике заботилась нянька, которую тоже звали Ханна. Тот факт, что Ханна Каллвик оказалась ее тезкой, тоже повлияло на развитие их отношений. Когда-то Ханна Картер купала маленького Артура, баюкала его и сажала к себе на колени. После той встречи на шумной улице, обязанности няньки переняла на себя уже другая Ханна. Но об этом чуть позже.
Артур Манби
У мистера Манби-старшего было достаточно средств, чтобы дать сыну хорошее образование. Юноша тоже выучился на адвоката и зажил респектабельной жизнью. В то же время, его одолевала всепоглощающая страсть. Он не пропускал ни одной юбки… если она была грязной и рваной, а ее обладательница – бабой из простого народа. Женщины среднего класса не вызывали у мистера Манби ничего, кроме отвращения. Он называл их "статуэтками из дрезденского фарфора" и порицал их фальшь, их утонченность и глупые ужимки. Портнихи, продавщицы и камеристки его тоже не привлекали. Мистера Манби раздражало, что девицы из простых рядятся в дорогие платья и хотят казаться настоящими леди. Вот ведь фифочки! Иное дело – молочницы, уличные торговки, проститутки и посудомойки. От них у юного Артура кружилась голова. Он следовал за ними по улицам, подкарауливал их у Лондонского моста, бродил по трущобам, чтобы в который раз полюбоваться их фартуками в жирным пятнах. Особенно его восхищали огромные руки, с короткими толстыми пальцами и потрескавшимися ногтями. Когда он прикладывал к ним свою руку, никогда не знавшую физического труда, она казалась ему совсем крошечной, почти что женской.
