Константин Сахаров - Чешские легионы в Сибири (Чешское предательство)
А описывая свое долгое пребывание в течение 1915 и 1916 г.г. в Лондоне с массой подробностей, с упоминанием мелочей из своей частной жизни, со всеми встречами, — Масарик забывает упомянуть. что в апреле 1915 года им был представлен сэру Эдуарду Грею меморандум «Independent Bohemia» с приложением карты — Map of United States of Bohemia. В этом меморандуме сказано буквально следующее:[55]
«Для Богемии и для балканских славян самое существенное — это дружба России. Богемские политики считают, что Константинополь и проливы должны принадлежать только России. Богемия проектируется, как монархическое государство; богемская республика находит защиту только у немногих радикальных политиков. Вопрос династии мог бы быть решен двумя способами. Или союзники могли бы дать одного из своих принцев, или могла бы быть заключена персональная уния между Богемией и Сербией. Русская династия все равно в какой форме, была бы особенно популярна.»
Итак, в 1915 году Масарик русофил, монархист, возлагает все надежды на «братьев русских», заискивает перед Россией и перед династией. А в 1917 году, после революции он заявляет, что «он царизм и его неспособность давно разгадал и осудил.»[56] Книга Масарика полна затаенной ненависти против России, против русских и всего русского; пренебрежение, хула и ложь на наше отечество брызжут почти с каждой страницы, точно ядовитая слюна змеи.
Чешским легионам в России и Сибири Масарик посвящает больше места, чем Бенеш. Он признает частично их грабежи, когда говорит следующее:[57] «Нам помог революционный развал России, так как мы часто снабжали себя из русских магазинов brevi manu». Местами дает Масарик и картину распущенности своей солдатни, упадка дисциплины, излишнего политиканства, сочувствия большевизму. Он и сам содействовал этому, потакая низким инстинктам толпы, чтобы приобрести среди нее популярность, эту тень авторитета. Но самого авторитета у него не было и быть не могло. Ибо на лжи никто еще и никогда авторитета напрочно не строил.
Послушаем, что пишет чех, отец всей их интриги, что он сообщает о своих «ребятах» в России и Сибири:[58]
«0 так называемом анабазисе я собираюсь сказать лишь столько, сколько необходимо для уяснения и для дополнения моего настоящего отчета о нашей политической работе заграницей.
Я (т. е. Масарик), находился в Японии, когда возникло роковое столкновение в Челябинске. Как мне было тогда донесено, уже позже, в Америку, в Челябинске 14 мая немецким военно-пленным был ранен один из наших ребят, — и тотчас же немец был убит на месте. Большевики взяли сторону немецких и венгерских военно-пленных, последовали дальнейшие события, кончившиеся занятием нашими войсками города. В конце мая наши части решили из Челябинска продолжать путь на Владивосток. 25-го мая началась борьба, воинственный анабазис.»
Последовали известия о занятии городов: Пензы, Самары, Казани и т. д. Это вызвало восхищение в Америке, где Масарик пустил в ход все средства, чтобы раздуть паруса. «Как всегда, поддерживали Масарика евреи», — пишет он[59], — особенно в Америке рентировала себя Гильснериада.» Так называет он свое выступление в 1899 году защитником в процессе одного еврейского рабочего, по имени Леопольд Гильзнер, обвиненного в убийстве девушки.
«События достигали по прямому кабелю раньше Америку и находили там сильнейший отзвук, чем в Европе. Легионеры были уже в начале августа 1918 года в Америке очень популярны, в Европе немного позже.»
«Конечно, доходили до меня», — пишет Масарик далее, — «скоро и плохие известия, как в каждой войне и не может быть иначе. Это были известия о различных недостатках нашей армии. После некоторого времени, начиная с августа, наша армия оставила все занятые города на Волге. Борьба на таком длинном фронте была, конечно, трудна и занятие приволжских городов было стратегической ошибкой. Спустя немного распространились плохие известия и о моральной стороне наших войск в Сибири. Это началась контр-пропаганда большевиков и всех наших политических врагов.»[60]
Последнее утверждение есть не более, чем расчет на неосведомленность широкого круга читателей, один из наиболее излюбленных приемов этих «пропагандистов»-чехов. Ниже, на той же странице, Масарик сам опровергает себя.
«Мне были гораздо неприятнее известия от союзных офицеров, которые прибывали из России и Сибири и изображали упадок дисциплины в нашей армии; эти известия проникали в общественность лишь в ограниченном числе, но все же, они нам, естественно, вредили. И, тем не менее, симпатии огромного большинства общественного мнения и правительственных кругов оставались за нами.»[61]
К кому же относит Фома Масарик «союзных офицеров» — к «большевикам или к политическим своим врагам!?»
«Наши войска, — говорит президент Чехословакии дальше,[62] — «вынесли добровольно и долгое время материальные недостатки и выстрадали морально от долгой разлуки с семьями и с родиной, — известное ослабление дисциплины поэтому можно было ожидать. Но несмотря на это и на многие разочарования, армия не была деморализована. Отдельные части прошли через тяжелые кризисы, как свидетельствует добровольная смерть Швеца.»
Вся книга наполнена подобными извращающими истину утверждениями; расчет на наивного и неосведомленного читателя и надежда на то, что вся тонко проведенная через иначе освещенные факты ложь — останется без возражений. Дело именно в том, что весь чехословацкий корпус в Сибири подвергся высшей степени разложения, охватившего всего его, от рядового до командира. И доблестный Швец только подчеркнул это своей трагической кончиной.
В том же тоне и с той же развязной манерой говорит Масарик и о грабежах, воровстве, мошенничестве и насилиях чехов в Сибири:
«О духе нашей сибирской армии должно судить также и по ее невоенной деятельности. Наши солдаты вели всюду и постоянно, наряду с военной, также и разнообразную хозяйственную работу. Очень скоро они организовали при армии рабочие товарищества (август 1918 г.). Несколько позже были основаны торговая камера, сберегательная касса и банк. На Урале и в других местах наши солдаты организовали промышленные предприятия (!?). Я (Масарик), не могу не упомянуть очень прилично устроенную военную почту. Все это должно идти на учет, если говорят о нашей армии в России и Сибири. Дело идет не только о славе героического анабазиса; мы не хотим его преувеличивать, но было бы несправедливо его рассматривать, как мгновенно вспыхнувшую ракету.
В связи с этим следует отметить, что и наши немцы начали в Сибири записываться в нашу армию; из них были образованы рабочие отделения.»[63]
О последнем мы скажем несколько слов в конце книги. Что касается до остального, то к сказанному выше остается лишь добавить, — сведения о промышленных предприятиях, основанных чешскими солдатами на Урале и в других местах, высосаны Масариком из пальца. Кроме огромного подвижного, на рельсах, склада краденого и награбленного имущества, не было ни одного предприятия.
Старый чех оказался все же не так осторожен, как молодой; Масарик проговаривается больше Бенеша. Последний только хвалил и восхищался. Но оба чеха обращаются с правдой и с историческими фактами преступно фамильярно. Оба они прикрывают все темные деяния своих ребят в России, — следовательно к ним обоим в еще большей степени приложимо сказанное по отношению к их посланнику в Токио, г-ну Перглеру.
Не лишено интереса, что Масарик, как ученый, приносит уже в этом приговоре свою долю.
В 1887 году он выпустил в Вене книгу, под заглавием: Dr. Thomas G. Masaryk. Versuch einer concreten Logik. — Vien, Verlag C. Konegen, 1887. В ней на стр. 149 развивая критику предательства, он пишет буквально следующее: «Кавур сказал, — если бы мы предприняли для себя, то что мы сделали для Италии, то мы были бы, конечно, величайшие подлецы. А мы (т. е. Масарик) скажем, что для нас низость действий есть и останется той же самой, — будет ли она проведена для самих себя, для отечества или для какой иной цели.»
«Масарик и Бенеш оставили далеко позади себя графа Кавура; действия и вся политическая иностранная интрига последнего перед чехами — детская игра.
***Здесь необходимо только сказать в дополнение несколько слов о двух обстоятельствах: первое — об усиленной чешской пропаганде, которая продолжается расползаться повсюду; и второе — о том вреде, который эта пропаганда приносит не только отдельным странам, но и всему человечеству.
Золото и все ценности, на которых лежит пятнами кровь неповинных, привезенные из Сибири через океан в Европу, дает чехам богатые возможности развить целую сеть органов своей пропаганды. Во всех странах и на всех языках издаются ими книги, подобные двум приведенным выше, целый ряд брошюр, памфлетов, журналы и газеты. Под негласным руководством пражского министерства иностранных дел создаются акционерные издательские общества, имеющие местом своего действия заграницу. Чтобы замаскировать чешское руководство и придать этим в сущности разведывательно-информационным органам Праги нейтральное лицо, в их состав привлекаются и иностранцы.
