Владлен Сироткин - Зарубежные клондайки России
Начав, подобно генералу Чиле, с панегирика легионерам как рыцарям без страха и упрека, якобы спасшим «казанский клад» от разграбления и целиком передавшим его советской власти в Иркутске, далее начфин пошел совсем в другую сторону. Прежде всего он невольно опроверг версию генерала об отсутствии у легионеров «финансового интереса». Наоборот, все откровения начфина свидетельствуют об обратном, причем Ф. Шип не гнушался писать заведомую неправду: «Золотой запас русского государства был захвачен (в Казани. – Авт.) нашим первым полком» (легенда, вошедшая затем в СССР во все кинофильмы о Гражданской войне).
Как известно, сводный отряд Каппеля, захвативший «казанский клад», не насчитывал и полного батальона, а от чехов вообще участвовала всего лишь одна неполная рота, да и та под командованием русского капитана Степанова. При этом легионеры не лезли под пули латышских красных стрелков, предпочитая, по воспоминаниям Степанова, отсиживаться в укрытиях, и все решила отчаянная штыковая атака взвода сербов под командованием майора Благотича.
А далее Шип разоткровенничался: «Когда в сентябре (1918 г. – Авт.) я и заместитель председателя (русского. – Авт.) отделения Чехословацкого национального совета находились в Самаре, то мы искали пути, как бы завладеть золотом (выделено мною. – Авт.)».
Возможность представилась очень скоро, когда началась эвакуация Самары (в конце сентября). Шип и зампред Чехосовета (фамилию его начфин не называет) решили сыграть на недоверии и борьбе за власть между разными правительствами – «самарским» (КомУч), «уфимским» (Директория) и «омским» (тогда в нем преобладали сибирские областники). «Золото и иные ценности везли в эшелонах к Уралу. Самарское правительство не доверяло сибирскому. Поэтому я договорился в Уфе с управляющим иностранными делами Веденяпиным и управляющим финансами Баковым, что золото будет передано нам (выделено мною. – Авт.). Что тотчас жe и осуществилось» Шип подписал 2 октября 1918 г. с Веденяпиным и Баковым документ, на современном языке именуемый «протоколом о намерениях», на основании которого чехи получили те самые 750 ящиков серебряной русской монеты (на 900 тыс. зол. руб.), о которых речь шла выше.
В обмен на «серебряную предоплату» легионеры взяли на себя охрану «золотых эшелонов» КомУча от Самары до Уфы, ибо к тому времени вся его Народная армия (кроме отряда Каппеля) почти полностью развалилась.
«Комучевцы» не имели больше армии, но владели золотом, уфимская Директория не обладала ни тем ни другим, зато «омское правительство» (именно в него как военный министр осенью 1918 г. вошел адмирал Колчак) имело армию и совершенно расстроенные финансы.
Шип и здесь ловко использовал благоприятную чехам конъюнктуру. Он добрался до Омска и тайно встретился с министром финансов Сибирского правительства Иваном Михайловым, сыном известного народовольца и каторжанина А.Ф. Михайлова. Михайлов-сын, начавший свою политическую карьеру при «временных» как помощник министра продовольствия известного земца А.И. Шингарева, после октябрьского переворота бежал за Урал и быстро перекрасился в «областника», «беспартийного социалиста». Он был типичным «демократическим карьеристом» (А.И. Гучков), которого вынесла на поверхность политической жизни Февральская революция. В Сибири за ним очень быстро установилась кличка «Ванька-Каин», ибо при отсутствии твердых моральных и политических принципов он руководствовался лишь личными симпатиями и антипатиями.
Работая в 1917-1918 гг. в антибольшевистском эсеровском подполье в Новониколаевске (Новосибирск), по отзыву его соратников, он «сдавал» в ЧК лично чем-то ему несимпатичных боевиков. Наоборот, в Омске он «сдавал» монархистам-офицерам из колчаковской контрразведки по тем же личным мотивам своих коллег (например, известного сибирского «областника» Новоселова, которого в сентябре убила группа офицеров) и был активным, но тайным участником государственного переворота 18 ноября 1918 г. направленного против «демократических контрреволюционеров» из КомУча и Директории.
Как министр финансов он оказался абсолютно некомпетентным, к тому же замешанным в коррупции и целой серии финансовых скандалов (в августе 1919 г. Колчак его выгнал, заменив на Л.В. Гойера).
И вот к этому «сибирскому Нечаеву», живому воплощению героев литературных «Бесов» Ф.М. Достоевского, и приехал Шип. Они быстро нашли общий язык. «Позже я говорил с министром финансов Михайловым, – вспоминал начфин в 1926 г. – о том, что возьму 2 тыс. пудов (золота. – Авт.) как основу для печатания чехословацких денежных знаков (выделено мною. – Авт.)».
По– видимому, никаких «протоколов о намерениях» на этот раз не заключалось, ибо вся операция по «изъятию» 2 тыс. пудов должна была совершиться на основе «захватного права» в Челябинске, куда, по свидетельству В. Новицкого, должны были прийти «золотые эшелоны» из Уфы (к ней подходили красные) и где предполагалась перегрузка золота из вагонов в… элеватор близ горда. Почему надо было перегружать несколько эшелонов на 651 млн. зол. руб. (по другим данным, на 1 млрд. 200 млн.) в элеватор -до сих пор неясно. Может быть, из элеватора легче «взять» 2 тыс. пудов и даже больше?
Все дело Шипу и Михайлову испортил Михаил Николаевич Дитерикс М.Н. Дитерикс, предпоследний глава белого правительства во Владивостоке и председатель дальневосточного отделения РОВС – Российского общевойскового воинского союза (объединение офицеров-эмигрантов), оставил воспоминания об этом эпизоде по спасению золотого запаса от чехов. Незадолго до смерти он запечатал их и другие интересные документы в конверт и отправил из Китая в Прагу, в Архив русской революции. С 1992 г. мы с С.П. Петровым ищем этот пакет в архивах Москвы и Праги, но пока тщетно. Будучи как начштаба чеховойск на Урале и. о. командующего (командующий генерал Сыровы находился в это время в Екатеринбурге на совещании чехословацких командиров), он приказал чешскому конвою, ничего не знавшему о тайной операции Шипа-Михайлова, срочно двигаться из Челябинска в Омск, не дав тем самым совершиться «элеваторной выгрузке».
Последняя в 1918 г. попытка завладеть золотым запасом России имела место в ноябре, уже после государственного переворота Колчака. Тогда под давлением чехов адмирал был вынужден временно освободить членов уфимского Совета управляющих ведомствами, которые считали себя законными распорядителями золота. Именно после этого они 28 ноября, о чем говорилось выше, издали свое знаменитое постановление об окончательной и полной передаче «золотых эшелонов» под «охрану Чехосовета», но и эта акция (за которой снова проглядывался Шип) сорвалась. 3 декабря члены совета были арестованы, и с этого момента «казанский клад» окончательно перешел в руки адмирала Колчака.
Но легионеры все же добились своего. Осенью 1919 г. Колчак отклонил предложение союзных антантовских комиссаров ввиду наступления Красной армии срочно отправить оставшееся в Омске золото «под международным (чешским. – Авт.) контролем» во Владивосток. А 4 января 1920 г. адмирал в телеграмме на имя союзных комиссаров в Иркутске уже извещал, что с сего дня передает «золотой эшелон» под охрану чеховойск.
Для Колчака это стало началом его трагического конца. Чехи фактически с 6 января взяли его в заложники, а 16 января «сдали» в Иркутске большевикам.
Таким образом, с 4 января по день прибытия в Иркутск «золотого эшелона» с прицепленным к нему вагоном с Колчаком (всю остальную «свиту», включая конвой, «отсекли» еще 9 января) золото находилось исключительно под охраной чехословацких легионеров, правда при сопровождении небольшой группы служащих Госбанка во главе с начальником эшелона инженером А.Д. Арбатским.
Но и в Иркутске чехи до 7 февраля (дня подписания соглашения с исполкомом Иркутского Совета о передаче «золотого эшелона» в обмен на паровозы и свободный отъезд в Забайкалье на Читу и далее по КВЖД во Владивосток или в Китай) не допускали к эшелону даже его начальника Арбатского. Последний писал управляющему Иркутским отделением Госбанка Ф.И. Громову гневные докладные, в которых справедливо утверждал, что у него «нет никакой уверенности в том, что охрана золота стоит на должной высоте, следствием чего может быть новая покража золота» (Арбатский имеет в виду кражу 13 ящиков с золотом на сумму в 780 тыс. зол. руб. 11 января на станции Тыреть, за 200 км от Иркутска, причем начальник чешского караула капитан Эмр фактически отказался признать, что кража произошла на перегоне станция Зима – станция Тыреть, т.е. в зоне ответственности его караульной смены).
Так присвоили чехословацкие легионеры золото из казанского эшелона Колчака или нет?
Самый надежный ответ можно было бы найти в архиве министерства обороны Чешской Республики, в фонде «Финансовые дела русского легиона» по адресу: Прага-2, пл. Флоренции, д. 5, откуда в свое время генерал Чила и извлек для Бенеша выгодные ему документы о «финансовой непричастности» легиона.
