Михаил Козырев - Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР
Вопрос : Какова доля обменных операций в общем объеме снабжения?
Ответ : Я уже говорил, что по многим причинам мы нормально свою потребность в материалах спланировать не можем. Кроме того, мы постоянно получаем не то, что заказывали. Скажем, нам нужен швеллер тридцатый, а к нам приходит швеллер четырнадцатый.
Вопрос : Почему это происходит?
Ответ : Допустим, некоторому предприятию занаряжено поставить нам некоторое количество металла, допустим, балки. Нам нужна балка «90», но тот завод по каким-то причинам ее не катает. Тогда от нас едет туда толкач и требует, что нам надо поставить. Так они препираются: «А мы требуем!» – «А мы не можем!» – и так далее. В итоге выясняется, что они могут дать что-то другое. Возникает вопрос: брать или не брать? Созваниваемся с заводом. Принимаем решение: берем, а потом обменяем. Зачастую, таким образом удается получить дефицитные в городе позиции. Впрочем, бывают случаи, когда мы вообще ничего не получаем, хотя заявка плановая. В прошлом году мы несколько месяцев жили без кокса, занимали этот кокс на разных заводах под гарантийное письмо с обязательством вернуть через неделю. Потом эта неделя тянулась до конца года, и там все списалось. Кстати, это – типичная ситуация. Гарантийное письмо – это дополнительная лазейка для подобных операций. Например, спирт передавать другим предприятиям по обмену или иным способом запрещено, но по гарантийному письму – можно, и этим пользуются. То же самое бывает с металлом и другими материалами, то есть формально материалы одалживают, рассчитывая на возврат, как это было с коксом. Если мы что-то не возвращаем, предприятие имеет право обратиться в арбитраж. Я, к сожалению, не знаю ни одного случая, чтобы предприятие обратилось в арбитраж, но в принципе конфликты между предприятиями возникают.
Вопрос : Часто ли вы не получаете то, что вам «занаряжено»?
Ответ : Довольно часто. Например, нам занаряжено четыре вагона швеллера, а пришло только три. Это бывает часто. Бывает, что завод присылает, но в конце декабря, когда получить мы уже не успеваем. Наши фонды пропадают, а материал остается как бы в собственности территориального управления, и оно распоряжается им по своему усмотрению. Обычно база нам этот материал не дает, т. к. металл – это такой дефицит, что за него сама база может выменять что угодно. Но бывают случаи, когда база не заинтересована в этом материале или заинтересована выполнить свой план, тогда она отдает его нам.
Теперь об удельном весе обменов. По моей группе материалов (бумага, текстиль и проч.) обменов сравнительно немного, вряд ли больше четверти общего их объема. Несколько большую долю обмена и покупок занимает кислород. Что же касается металла, то я думаю, что добрая половина его поступает на наш завод путем обмена. По лакокраске, я думаю, выменивается от одной трети до половины. Резина – материал недефицитный, обмены здесь бывают редко. Метизы обмениваются так же, как и металл, т. е. больше, чем наполовину, может быть даже еще больше, чем металл.
Снабженец Вячеслав Игрунов, в интервью Сергею Белановскому
Итак, что получается? При разболтанном и неэффективном централизованном снабжении предприятиям приходится выживать за счет «прямых» связей. Именно непосредственные поставки производителя закрывают в описанном Белановским случае половину потребностей завода по металлу, треть по краске. Сопоставимы объемы и по другим направлениям. Хотя, конечно, «прямые» не вполне подходящее слово. Скорее уж «кривые» – по бартеру, без конкурсного отбора поставщиков, в самом прямом смысле по знакомству.
...При разболтанном и неэффективном централизованном снабжении предприятиям и приходится выживать за счет «прямых» связей.
Плюс, добавим, взятки! Мелкие подношения считаются нормой. На них намекают, их сами просят. И уж конечно, с охотой берут. Что дают? Да по-разному. Но, как говорит снабженец Игрунов, «золотой ключик» – это спирт. Он открывает абсолютно все двери. Жидкую валюту можно обменять хочешь на кислоту, хочешь на машину досок. В год Игрунов раздавал около 200 литров ценной жидкости.
И, наконец, что называется, в качестве бонуса, рассказ от первого лица о воровстве. «Тащи с работы последний гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость» – это как раз с того времени. Очень важно для понимания духа эпохи. Настроений, что носились в воздухе:
...…Об этом даже страшно перед магнитофоном рассказывать. Я бы сказал, что хищения – это просто норма жизни. Этим занимаются все – от рабочего до директора, включая всех ИТР Для нас самая распространенная форма хищений – это вывоз материалов с территории завода, разумеется, на личные нужды. Случай, когда тот же директор берет материал и вывозит с завода для райкома партии, я к хищениям не отношу, это обеспечение нормальных условий работы завода. То же самое делается для горкома, обкома, ОБХСС, милиции, ГАИ, различных других организаций.
Итак, хищения – это то, что вывозится на личные нужды. Директор никогда не испытывает затруднений ни в каких материалах. Если у него ремонт дачи, он загружает машину цементом, песком, кирпичом, лесом, всем, чем нужно, и везет. Шоферы даже знают: раз такой-то материал, значит, директору на дачу. Если сказали, что везти в пионерский лагерь – значит, директору.
Здесь есть один очень неприятный для меня аспект. Все эти дела имеют приоритет перед заводскими нуждами, нуждами снабжения. Если кто-то из начальников решил, что ему нужны материалы, все заводские нужды отодвигаются. К примеру, директору все равно, привезут ему материал утром или после обеда. Но мне бывает не все равно, потому что во многих случаях я могу получить материал только до обеда. Тем не менее машину загружают утром, и с моими требованиями никто не считается. Несколько раз я просил забрать материалы на обратном пути – тоже отказали. Все это не только причиняет неудобства, но и оскорбляет. Будь я моложе, я бы наверняка втянулся в жуткий конфликт, и мне бы пришлось уйти. Теперь о том, что делают в плане воровства сами рабочие. Например, лесоматериалы, это наиболее характерный пример. Лес – это крайне дефицитный материал. Фонды на лес чрезвычайно ограничены, положение здесь очень напряженное. Удельный вес хищений в общем расходе леса очень велик. Я думаю, что он доходит, по крайней мере, до четверти расхода всего леса. Причем это – лес очень высокого качества.
Как воруют лес? Завод разрешает рабочим покупать отходы лесоматериалов на дрова или иные нужды. Рабочий выписывает один кубометр дров; это стоит недорого, рублей пять или семь. Затем он загружает на тракторный прицеп столько леса, сколько туда входит, и вывозит. В этот прицеп входит два-три кубометра леса, скорее, пожалуй, все три. Важно еще отметить, какой это лес. Дело в том, что при распиловке действительно образуются отходы. Но 2–3 куба при интенсивной работе может накопиться не меньше, чем за неделю. Учитывая, что за месяц лес вывозит не один-два человека, а много, где-то этот лес нужно брать. А никто не заинтересован ждать, пока накопится этот лес, потому, что, если он будет ждать, этот лес увезут другие. Поэтому дело происходит так: распиловщику леса приносят определенную мзду (существует определенная такса, 15 рублей), и этот распиловщик превращает в отходы отличный строевой лес, который находится у него под рукой. Если у него под рукой обрезная хвоя, которая является дефицитом № 1 среди дефицитов № 1, он берет и распиливает ее. Этот лес распиливается на чурки и потом законным образом вывозится с завода. Мой бывший начальник единственное, что мог сделать в этой области, так это утвердить приказ, чтобы одному человеку отпускать не больше двух кубометров леса, потому что реально все равно вывозится еще больше.
Снабженец Вячеслав Игрунов, в интервью Сергею Белановскому
5
Так вот, возвращаясь к теории о цветных рынках советской экономики Арона Канцелинбойгена. Он, подводя итог своему пространному описанию действовавшей в СССР системы планирования, пишет, что она, конечно, не решала проблем снабжения промышленности. Дефициты и одновременно избыток определенных видов ресурсов на отдельных видах предприятий – это была системная проблема. Решалась она, с одной стороны, «работой» с вышестоящими организациями («подкупом», выстраиванием «человеческих отношений» – как хочешь назови), а с другой – через механизмы параллельного с госплановским обмена ресурсами.
...Прямые хозяйственные обмены не приветствовались, но с их существованием приходилось мириться. Для того чтобы это все работало, необходимы были соответствующие люди – «снабженцы», «толкачи».
Назвать этой второй вид деятельности полностью нелегальным нельзя. Прямые хозяйственные обмены не приветствовались, но с их существованием приходилось мириться. Для того чтобы это все работало, необходимы были соответствующие люди – «снабженцы», «толкачи». Деятельность их априори считалась сомнительной. ОБХСС и прочие карательные органы видели их своей мишенью номер один.
