Оскар Йегер - Всемирная история. Том 3. Новая история
В марте 1536 года король Франциск вторгся в Савойю и вскоре подошел к Турину. Карл опять развернул боевые действия с двух сторон: из Италии и из Нидерландов. Эта третья война (1536-1544 гг.) также продолжалась с переменным успехом. Франциск состоял в союзе с султаном и не скрывал этого. Будучи тоже ревностным католиком или притворяясь таковым, он в то же время радовался возраставшей протестантской оппозиции в Германии, равно как и отпадению Англии от папского престола, потому что в результате этих событий английский король и император становились надолго врагами.
Таким образом, все складывалось в пользу его борьбы с Карлом. Война прервалась на время перемирием, заключенным в Ницце, при посредничестве папы Павла III (1538 г.), причем обе стороны обязывались временно владеть только тем, чем уже владели. В 1540 году император даже лично проехал через Францию и как гость прибыл в Париж к королю. Папский нунций Мороне снова предложил при переговорах в Вормсе (1540 г.) имперскому канцлеру Гранвелле мир между императором и королем, мотивируя это как истинное целебное средство (vero remedio) для достижения согласного собора или же вразумления заблудших (li disviati) «на пути своем».
Но за таким временным сближением вскоре последовали военные действия. Новый алжирский поход, предпринятый в 1541 году, решительно не удался императору вследствие бурного времени года; с другой стороны, османы снова приближалась к Австрии; Франциск созвал опять всех врагов императора, объявил войну (1542 г.) и произошло нечто неслыханное в христианском мире: мусульманский пират Барбаросса, разбойничьи суда которого наводили страх на все побережье Средиземного моря, был принят, как друг Франции со своими кораблями в Ницце и в Марселе. Союз с Сулейманом продолжался, и когда в 1540 году умер «король Заполий», или король Иоанн, как называет его по привычке и сам папский нунций в своих депешах из Вормса. Сулейман, не стесняясь, объявил королевство Венгрию своим владением, в пользу малолетнего сына Заполия.
Титул и первая страница текста одной из «Новых Ведомостей» – «О Карле V и его походе против Алжира».
Печатано, вероятно, около 1542 г. Точная копия оригинала составляет собственность издателей фирмы Вельгаген и Классинг. Приводится как образец формы и содержания тогдашних «Новых Ведомостей», заменявших наши нынешние газеты
Вся последующая политика Карла по отношению к протестантам становится понятной. Он вошел в соглашение даже с Генрихом VIII, королем английским. В 1544 году при личном присутствии Карла в Шпейере, протестантам были сделаны вышесказанные многозначительные уступки, а с Генрихом, высадившимся в Кале, был выработан план, согласно которому оба союзника должны были подступить к Парижу. Пока Генрих осаждал Булонь, Карл с сильной армией, состоявшей большей частью из немцев, продвигался к французской столице. На этот раз поход оказался с самого начала удачным. Войска спускались по долине Марны, через Эпернэ, Шатильон, Шато-Тьери. В имперском лагере все надеялись вскоре торжественно вступить во вражескую столицу.
Мир в Крепи, 1544 г.Но сам Карл полагал иначе. Он предложил мир разбитому и униженному противнику, и вскоре (18 сентября) в Крепи (нынешний департамент Оазы) этот мир был заключен. Обоюдные завоевания были возвращены, король Франциск отказался от своего верховного ленного права на бургундские наследственные области, Фландрию и Артуа, и от Неаполя, а император – от Французской Бургундии. Второй сын короля, герцог Орлеанский, брал в супруги дочь императора или одну из дочерей Фердинанда. В первом случае он получал Нидерланды, во втором – Милан. Король обещал свою помощь в борьбе против турок и свое содействие к воссоединению веры.
Мирный договор, заключенный после победы на столь великодушных условиях, должен был повсюду обратить на себя всеобщее внимание. Никому не верилось, чтобы военное положение императора было менее блестяще, чем оно казалось, что оно затруднительно и грозит опасностью. Против кого же был замышлен этот мир? Еще на последнем сейме, император Карл обязался выступить в поход против турок, и доверие к нему, долго господствовавшее в Германии – Лютер, например, ничего не смысливший в политике, упорно сохранял его – подсказывало всем, что император тотчас предпримет турецкий поход.
Карл VНо подобный рыцарский подвиг был совершенно чужд этому не способному на порыв разумно-рассчетливому человеку. В этот момент, по крайней мере, он видел перед собой ближайшую задачу, для выполнения которой у него теперь не были связаны руки. Прошло двадцать семь лет с тех пор, как выступление Лютера потрясло церковное единство. До чего же довело в течение этих трех десятков лет то, что сначала казалось незначащим богословским словопрением? Один князь за другим, один город за другим примкнули к новому направлению. Одна страна за другой порывали связь со старой западной Церковью. В 1542 году Шмалькальденский союз изгнал последнего из католических князей на севере Германии, герцога Брауншвейгского Генриха, не желавшего покориться, и ввел евангелический церковный устав в его владениях.
Повсюду, и в последнее время явственнее прежнего, общее настроение – то, что мы назвали бы сегодня общественным мнением – было в пользу нового учения, и даже в габсбургских землях, Австрии и Нидерландах, оно не искоренялось, а лишь временно поникало, подавляемое кровавыми мерами. Всякое средство, придуманное для его заглушения, до сих пор служило только ему на пользу. Промедлить еще, значило по губить навсегда церковное единство. Вместе с тем, государство превратилось бы в республику с князьями и свободными городами, и этому крушению церкви и империи было суждено свершиться именно во время правления его, Карла V, могущественнейшего из кесарей со времен Карла Великого!
Для него, Карла V, наступала пора вспомнить о его долге охранять Церковь. От этого зависело спасение его души. Он не мог сомневаться в этом потому, что евангелическое учение не произвело на него никакого впечатления. Он не мог понять самого законного и истинного в этом движении – его религиозной основы. Тот дух свободы, который оживляет христианство, был совершенно чужд его собственной тупой набожности, вращавшейся лишь в кругу усвоенной им церковной обрядности. Он излагал перед образом Богоматери, висевшим у него в кабинете, свои заботы и горести, и если политические условия ставили его во враждебные отношения к князю римскому, то его уважение к этому Христову наместнику – он верил и в это человеческое измышление, как и в прочие – от этого нисколько не уменьшалось. Карл рано начал стариться, потому что никогда не был молод. Глубоко расстроенное здоровье не позволяло ему заниматься активной деятельностью продолжительное время, и если бы он умер, оставив все в том положении, в котором оно находилось теперь, это значило бы, что жизнь он прожил зря.
Карл не принадлежал к тем деятельным натурам, которые находят удовлетворение в самой деятельности и во внешнем успехе. Его потребности были просты, в обхождении он был застенчив, сдержан, но он был императором – светским главой христианства. Это он сознавал, как и то, что именно немецкие князья-лютеране мешают ему быть этим кесарем в полном смысле слова.
Теперь он должен был рьяно приняться за дело, которое откладывал из года в год, выжидая благоприятного момента. Это благоприятное время наступило, но оно было и крайним сроком, потому что теперь, – и это производило, вероятно, наибольшее впечатление на Карла, – именно теперь, новшество поколебало и одного из высших немецких иерархов: Кёльнский курфюрст, архиепископ Герман фон Вид, был готов принять евангелическое учение.
Реформация в КёльнеДвижимый не честолюбием и не эгоистическими расчетами, Герман решил по побуждению своей совести ввести аугсбургское исповедание в своей епархии и тем закончить свои дни. Объявив сословным чинам своей области о своем намерении произвести христианскую реформу в Бонне (март 1542 г.), и получив согласие большинства, он призвал Мартина Бутцера, который, тщетно стараясь склонить к своим воззрениям Гроппера, умеренного сторонника старого исповедания, тем решительнее стал действовать один.
В мае 1543 года в Бонн прибыл и Меланхтон. Все было рассмотрено на основании Библии, которую тщательно изучал сам старый курфюрст, и в июле предложение было снова внесено на рассмотрение сословных представителей. Миряне приняли его, но соборный капитул и кёльнский совет горячо воспротивились, а с ними и университет.
Дело подвигалось вперед медленно, потому что реформаторы были все люди совестливые и осторожные, но оно возбуждало общее внимание потому, что указывало со страшной очевидностью папскому престолу на опасность лишиться целой германской области. В Германии находилось с полсотни епископов, пользовавшихся в то же время высоким мирским положением. Большей частью это были младшие сыновья могущественных владетелей, восприимчивые к приманке, которая открывалась перед ними.
