Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.
Ко всем тяготам, добавлен безрадостный ответ наркома Кузнецова из Москвы. Читателя, во всяком случае, он удивит, особенно, по части событий в акватории Черного моря. Да, на нем за всю войну у немцев не было ни одного крупного военного корабля. 22 июня был один воздушный налет на Очаков и на базу в Крыму. Война в Севастополь придет значительно позже, через много месяцев после начала войны. А по первым дням Румыния, как и Финляндия, выжидала и не вела особенно активных наступательных действий. По Балтике тоже много вопросов, в части, с чего бы это адмирал Кузнецов так сразу сгустил краски? Хорошо, хоть по Финляндии не подлил масло в огонь.
Кстати, обратил ли внимание читатель, что я выделил в начале рассматриваемого абзаца? Фашисты проклятые и то, свое население из прифронтовой зоны эвакуируют. Скоро предполагается вести там боевые действия и его (финский народ), естественно, надо поберечь. В какую же категорию нелюдей, надо отнести наше высшее командование, всех этих тимошенко, жуковых, мерецковых, октябрьских и прочих алафузовых, подставивших под вражеский удар, не только местное население приграничных районов, но и семьи военнослужащих Красной Армии и Военно-Морского флота? Да и чистюлю- скромницу робкого Кузнецова, вполне можно было бы отнести к этой компании. Не первый год военную лямку тянул и знал, что надо делать, когда война на носу.
Кстати, что сам-то Кузнецов написал по поводу начала войны? Я уже ранее приводил его интервью Г.Куманеву, где он «напугал» Маленкова, якобы, сообщением Сталину о начале войны. Возьмем в руки, упоминавшуюся ранее, его книгу «Курсом к победе». Какое яркое название, особенно в свете вышеизложенного. Направил «Малютки» курсом к победе в открытое Баренцево море, где им, отродясь, неуютно было.
Знакомимся с воспоминаниями наркома Кузнецова по данному моменту.
«На рассвете 22 июня 1941 года в 3 часа 15 минут мне позвонил из Севастополя командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С.Октябрьский».
Как же он мог не позвонить, когда ему Георгий Константинович Жуков лично приказал доложить морскому начальству. Он и позвонил. Только Георгий Константинович или сам соврал, может, и по забывчивости, или напраслину возвел на Филиппа Сергеевича по части «неизвестных» самолетов. Помните, как наши «герои» никак не могли узнать, кто же бомбил? У Кузнецова, в отличие от Жукова, память оказалась хорошая, все помнит.
«Он (Октябрьский) доложил, что на Севастополь только что совершили налет немецкие самолеты. Стало ясно — началась война: нападение на главную базу Черноморского флота не могло быть случайностью или даже крупной провокацией. И хотя всем ходом событий я в какой-то степени морально был подготовлен к возможному нападению фашистской германии на нашу Родину, это известие ошеломило меня».
А никто и не сомневался, что на Севастополь совершили налет немецкие самолеты. Это Жуков и другие мемуаристы, как например, Кулаков, «темнят» по поводу «неизвестных» самолетов. Вызывает улыбку «моральная подготовка» наркома Кузнецова к предстоящей войне. Хорошо, что не поделился с ней, хотя бы с тем же, Головко. Того, судя по его воспоминаниям, «неожиданность, которую мы ждали, не захватила… врасплох». Видимо, в отличие от Кузнецова, у него моральная подготовка проводилась по другой методике.
«Свора Гитлера ликовала: внезапность нападения, на которую фюрер возлагал большие надежды, в какой-то мере была достигнута. Вторжение немецко-фашистских войск в пределы нашей страны началась в четвертом часу утра, а уже в шесть часов Геббельс выступал по радио и оповещал весь мир о первых грандиозных успехах на Восточном фронте…»
После войны Германское командование можно и сворой назвать, не придут с претензиями. А насчет выступления Геббельса лишнее подтверждение, что Гитлер выступал по радио 21 июня и на данный момент был в своей Ставке в Восточной Пруссии, то есть никак не мог выступать по радио 22 июня.
Наконец, Николай Герасимович начинает рассказывать о том, как развивались события по началу войны.
«Итак, я ждал новых сообщений с флотов. Ждать пришлось недолго. Уже в первой половине дня заместитель начальника Главного морского штаба контр-адмирал В.А.Алафузов обстоятельно доложил о положении на флотах, о всех распоряжениях, отданных им от имени наркома, а также о своих предположениях на будущее.
Ничего особо существенного на флотах пока не происходило. Без подробностей было доложено о налетах на Либаву (Лиепая), поступили также уточненные данные о воздушно-минной атаке Севастополя. Спокойнее всего было на Севере».
Надо же! Написать такое о войне! Видимо, мало поубивало мирных жителей Мурманска и военнослужащих в первые часы немецких авиационных налетов на город, порт и военно-морскую базу, с точки зрения наркома Кузнецова, если сподобился написать такое. Понятно, что все в мире относительно! — любой философ скажет об этом. Поэтому, разумеется, нельзя сравнивать события на Севере с началом боевых действий, например, в той же, Белоруссии. Но на каких весах, прикажите, взвешивать спокойствие на войне?
В Москве, разумеется, пока не дрожали стекла от бомбежек в кабинете наркома, поэтому и был такой минорный тон в описании событий.
Вот так бы, потихонечку, и рулить бы флотами из Москвы всю войну. Жаль, что с немцами по данному поводу не договорились заранее.
Правда, после окончания войны, Кузнецов со товарищами, почему-то обижались, что их, дескать, наказали понапрасну. И действительно, за что?
Промелькнула фраза о налете на Либаву. Это как же надо было сообщать о вражеском налете, без подробностей? В-первую очередь, докладывают о результатах бомбежки. Чтобы и высокое начальство имело представление о понесенных потерях. Иначе, как же ставить боевую задачу морякам, если, вдруг, после бомбардировки военно-морская база приказала бы долго жить? Знаете, для чего так написано? Чтобы можно было сказать, что флот встретил налеты вражеской авиации подготовленным. В дальнейшем, Кузнецов будет хвалиться тем, что, дескать, в первый день войны флот никаких потерь не понес. Как будто от этого станет легче командованию на местах? Оно же знало истинное положение дел на флоте. Кому же тогда врали? Будущему поколению. Чтоб оно мемориальные доски на улицах развешивало в честь флотоводцев с большими звездами на погонах.
А как читатель оценит, вот такое адмиральское высказывание: «Я ждал новых сообщений с флотов». К счастью, дождался.
Но ведь, по связи сверху, сообщения не ждут от подчиненных, а получают, поддерживая непрерывную связь, как в данном случае, со штабами флотов. Обратите внимание, что Кузнецов все время общается с заместителем начальника штаба Алафузовым. Тот и рулит активно всеми событиями. А где же сам начальник штаба И.С.Исаков? Скоро появится.
Интересно следующее сообщение адмирала Кузнецова.
«Не знаю, по своей инициативе или по поручению Сталина вечером говорил со мной по телефону В.М.Молотов, спрашивал об обстановке на флотах. Пока что я не имел оснований(?) докладывать о плохих вестях. Воздушный налет на Севастополь был отражен, черноморцы начали контрольное траление фарватера, чтобы обезвредить сброшенные немецкими самолетами мины. Организованно, в полной готовности встретила яростный шквал огня с румынского берега не менее сильным огнем своих кораблей Дунайская флотилия. Не было потерь и в Полярном. Что касается Балтийского флота, то мины, сброшенные с немецких самолетов возле Кронштадта, были замечены постами наблюдения и связи и поэтому особой опасности не представляли, их легче было тралить. От военно-морских баз противник был еще сравнительно далеко. Правда, жестоким воздушным атакам подверглась Либава, но данных о значительном продвижении немцев на сухопутном фронте еще не было».
Неплохой отчет наркома ВМФ перед читателями: пора давать орден за первый день войны!
А все-таки, Либаве здорово досталось, если так написано. Световой день был самым длинным в году. Было время немцам порезвиться в воздухе.
Но и нарком ВМФ, как бы то ни было — лицо подчиненное. Пришло время и ему по настоящему отчитаться о проделанной им работе. Значит, доложить Сталину о том, что началась война, Кузнецов не постеснялся, а пояснить вождю, сложившуюся ситуацию на флотах, в результате налета вражеской авиации, поскромничал. Дождался, когда Молотов побеспокоится. Обратите внимание, что и в этот раз Кузнецов не видел Сталина 22 июня. Да и в интервью Г.Куманеву о звонке, якобы Сталину, отделался короткой фразой: «…взялся за телефонную трубку и доложил Сталину о том, что началась война». А как отреагировал Иосиф Виссарионович на то, что Николай Герасимович «взялся за телефонную трубку»? Понимайте, как хотите. Даже, в данном случае, (ну, что делать?) приходится соглашаться, в какой-то степени с версией В.Жухрая. У Сталина действительно были проблемы со здоровьем. Только, думается, у него была не ангина, со сложным названием, а кратковременная потеря слуха. То, что ему мог сказать в телефонную трубку Кузнецов, он все равно бы не услышал. Поэтому Сталин и попросил Молотова позвонить командующему ВМФ Кузнецову, а затем содержание разговора написать на листке бумаги, чтобы можно было прочесть. Шутка, конечно. А то, действительно, особо доверчивые читатели могут поверить, что Сталин оглох на оба уха.
