Династия Тан. Расцвет китайского средневековья - Вэй Ма
Никого из семейства Шэнь, кто мог бы уверенно опознать в приемной дочери вдовствующую императрицу, уже не было в живых. Сама госпожа Гао отрицала это, но все вокруг утверждали обратное, стремясь сделать приятное императору. После того, как ее госпожу Гао поселили в выделенном ей императором двореце Шанъян, она «перестала упорствовать» и признала, что является вдовствующей императрицей Шэнь. Была назначена дата церемонии торжественного признания вдовствующей императрицы императором Дэ-цзуном…
У Гао Лиши был еще и приемный сын Гао Чэнъюэ (ведь ни один евнух не мог обойтись без приемного сына) [147]. Гао Чэнъюэ знал истинную историю своей приемной сестры. Он испугался того, что в случае раскрытия истины гнев императора обрушится на весь род Гао, и надо признать, что опасения его не выглядели беспочвенными – скорее всего, так бы оно и было, поскольку обман императора считался первым из Десяти зол и родственники преступника наказывались заодно с ним.
Гао Чэнъюэ отправил императору письмо, в котором изложил подлинную историю госпожи Гао. Примечательно, что она не была наказана за обман, к которому ее всячески вынуждали, – ее всего лишь выставили из дворца. Император Дэ-цун опасался, что жестокое наказание госпожи Гао и ее родственников может затруднить поиски вдовствующей императрицы. «Я предпочел бы, чтобы меня обманули сто раз, только бы я смог найти свою мать», – сказал император. Летописцы сообщают, что после случая с госпожой Гао было еще четыре самозванки, а настоящая вдовствующая императрица Шэнь так и не была найдена. В конечном итоге правнук исчезнувшей императрицы император Сянь-цзун в 805 году официально объявил ее умершей.
Единственной самозванкой, имевшей шансы на успех своего обмана, была буддийская монахиня по имени Гуанчэн, объявившая себя наложницей Шэнь, в 765 году, при императоре Дай-цзуне. На самом деле Гуанчэн была кормилицей маленького Ли K°, и это выяснилось при расследовании, проведенном по приказу Дай-цзуна. В наказание за обман император приказал забить самозванку палками. Танский кодекс предусматривал пять степеней наказания толстыми (большими) палками – шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто ударов. Сто ударов, отвешенных в полную силу, практически никто не мог вынести.
Согласно древней традиции, наследники престола обычно привлекались к обсуждению государственных дел с правом совещательного голоса. К сожалению, у нас нет сведений о том, какое именно участие принимал в государственных делах Ли K°, есть только слова императора Дай-цзуна о том, что в 777 году наследник разоблачил погрязшего в коррупции влиятельного сановника Юань Цзая. Но на самом деле разоблачать Юань Цзая, возвысившегося еще при императоре Су-цзуне, не было необходимости, потому что его дела были всем известны, а от наказания его уберегало влияние, сопоставимое с влиянием императора. Дай-цзун долго ждал удобного момента для того, чтобы устранить Юань Цзая, и дождался, а о роли наследника в этом деле было упомянуто, скорее всего, ради повышения его авторитета.
С самого начала своего правления император Дэ-цзун показал себя энергичным и деятельным человеком. Он боролся с зарвавшимися сановниками, пытался ограничить влияние цзедуши, сокращал расходы двора, провел налоговую реформу… Могло показаться, что великий император Тай-цзун воплотился в теле своего прапрапраправнука.
Император Дэ-цзун смог устранить чэнсяна Чан Гуна, возвышение которого началось после падения Юань Цзая. Если император был слабоват и не особо умен, то его высшие сановники забирали в свои руки слишком много власти – это вечная история. Хороший правитель, во-первых, крепко удерживал власть в своих руках, а во-вторых, расставлял сановников так, чтобы они уравновешивали друг друга и никто из них не пользовался бы чрезмерным влиянием. Иначе на месте низложенного сановника оказывался новый честолюбец, который в свое время становился угрозой для императора. Так было и с Юань Цзаем, и с Чан Гуном, и с Ян Янем, который возвысился при Дэ-цзуне.
Ян Янь стал проводником (а возможно, что и инициатором) налоговой реформы, известной как «Закон о двух налогах». В начале правления династии Тан были установлены земельная и подушная подати, а также рабочая повинность. Те, кто имел землю, платили земельный налог и привлекались к государственным работам, а остальные подданные платили подушный налог. К концу правления императора Сюань-цзуна налоговые ведомости окончательно перестали соответствовать действительности и налоги начали собираться бессистемно и беспорядочно. Примерно представляя, сколько им следует собрать, чиновники повышали размеры налогов, устанавливали дополнительные поборы и устраивали внеочередные сборы. Сказать, что подобная тактика вызывала в народе ропот, означало не сказать ничего. Масла в огонь недовольства подливали уловки богачей, всячески пытавшихся уклониться от уплаты подушного налога – для этого они формально обзаводились какой-нибудь чиновной должностью или становились буддийскими монахами (чиновники и монахи освобождались от налогов). Но для того, чтобы купить какую-нибудь синекуру, были нужны деньги, а для поступления в монахи следовало сделать подарки монастырю и лично его настоятелю. Бедные люди не могли позволить себе подобных ухищрений, а в то же время с них пытались взимать то, что недоплачивали «уклонисты». Когда налоговое бремя становилось невыносимым, бедные люди тайно переселялись в какие-то уединенные места или же пытались затеряться в больших городах. Принято считать, что теми или иными способами от уплаты налогов уклонялась половина населения империи.
Закон о двух налогах отменял все ранее существовавшие налоги – как законные, так и самовольно установленные чиновниками. Вместо этого вводился денежный налог, уплачиваемый с земли и доходов два раза в году – летом и осенью (потому-то закон и получил такое название). По своему имущественному положению подданные делились на категории, пересмотр которых производился раз в три года. В налоговых списках регистрировалось всё население данной местности – и коренное, и пришлое. Было отменено существовавшее ранее деление налогоплательщиков по возрастам на молодых (от семнадцати до двадцати двух лет) и зрелых (старше двадцати двух лет). Закон о двух налогах вызвал недовольство богачей, в особенности торговцев, которые ранее не платили налога со своих доходов. Но со временем всё вернулось на круги своя – богачи, пользуясь попустительством подкупленных чиновников, платили меньше положенного, а с бедняков драли три шкуры.
Одновременно с налоговой реформой была предпринята попытка оздоровления государственного аппарата, представлявшая собой масштабную и повсеместную проверку деятельности чиновников. Те, кто был уличен в злоупотреблениях, отстранялись и наказывались штрафами или конфискацией имущества с последующей ссылкой; также в виде своеобразной «приправы» могли применяться и палки. Вышестоящие проверяли нижестоящих, а над этим процессом надзирали представители императора. Но разве может один человек полноценно контролировать проверку чиновников в крупном округе? Разумеется, нет. Наиболее одиозные мздоимцы были показательно наказаны, а в остальном ничего не изменилось. Изменения коснулись только двора – император Дэ-цзун возродил старинную практику проведения больших собраний с участием придворных чиновников. К сожалению, правило «вышестоящий всегда прав» делало такие собрания бесполезными, потому что собравшиеся не раздумывая поддерживали мнение императора и его ближайшего окружения, полноценного, всестороннего обсуждения проблем не было.
Император Дэ-цзун существенно сократил расходы двора, урезав придворные штаты и избавившись от дорогостоящих развлечений вроде придворного зверинца. Кроме того, император запретил подносить ему подарки, которые ежегодно отсылались в столицу всеми областями.
Главной проблемой, унаследованной императором от отца и деда, были цзедуши, самостоятельные и могущественные. Решение этой проблемы требовало тщательно продуманной подготовки. Прежде чем выступать против цзедуши, императору следовало укрепить армию и заручиться ее безграничной преданностью, а заодно следовало обзавестись верными агентами в окружении своих противников. Но Дэ-цзун был не из тех, кто держит в уме образ бамбука [148], император предпочитал действовать прямолинейно.
