Детективы Столичной полиции. История. Методы. Личный состав (СИ) - Чернов Светозар

Детективы садились в предназначенный для этой цели большой омнибус и объезжали тюрьмы Миллбанк, Тотхилл-Филдс, Уондсуорт, Брикстон, Колдбат-Филдс и тюрьму Холлоуэй на Камден-роуд. Похожее мероприятие, так называемый "идентификационный парад", проводилось трижды в неделю по утрам в Клеркенуэллском доме предварительного заключения.

Около трех десятков детективов — обычно двадцать два из Столичной полиции и шесть из полиции Сити (по одному от каждого дивизиона) плюс руководящий опознанием инспектор из Центрального управления Скотланд-Ярда — навещали эту тюрьму, где вместе с тюремными надзирателями, приехавшими специально на парад из различных тюрем, тщательно рассматривали заключенных, дожидавшихся там суда или оставленных под стражей на время следствия, в надежде опознать среди них рецидивистов.

Осмотр детективом новоприбывших. Рисунок из газеты "Illustrated London News", 1883 (у меня в книге эта иллюстрация неправильно названа "осмотром агентов" — теперь, имея подлинник газеты, исправляю эту ошибку)

В 1890 году Клеркенуэлльский дом предварительного заключения был снесен, а его место в этом качестве заняла Холлоуэйская тюрьма, построенная в 1852 году как исправительный дом Лондонского Сити и получившая за свою архитектуру прозвище "Камденского замка" (или просто "Замка"). Она стала главной тюрьмой для Лондона и графства Миддлсекс, теперь уже сюда отправляли тех, кто дожидался суда, а также несостоятельных должников, осужденных женщин и ряд других специфических категорий заключенных, вроде тех, что были наказаны за неуважение к суду.

И теперь уже здесь, вплоть до превращения ее в женскую тюрьму в 1903 году, три раза в неделю детективы собирались на "идентификационный парад". Майор Артур Гриффитс описывал в "Виндзорском журнале" в 1895 году, как во внутреннем дворе тюрьмы, заросшем травой и подсолнухами, выстраивали заключенных и заставляли их ходить круг за кругом по выложенным камнем дорожками, в то время как детективы, собравшиеся в одном из углов двора, внимательно рассматривали их.

Заключенных, как правило, оставляли в собственной одежде, чтобы не лишать их индивидуальности. Тюремную одежду — в доме предварительного заключения она была ярко-синей в отличие от серой с широкими желтыми стрелками, которую носили осужденные в исправительных тюрьмах, — выдавали только в случае, если собственная была безнадежно рваная или совершенно грязная. Женщин для опознания выстраивали отдельно, их было значительно меньше, и пускать их по кругу не требовалось.

Хотя во время таких парадов детективы признавали в представавших перед ними людях преступников, которые проходили прежде через их руки по другим делам, либо, попав в полицию из-за мелкого преступления, разыскивались за свершение значительно более тяжкого, у этой процедуры была и обратная сторона: в процессе опознания не только детективы высматривали преступников, но и те, в свою очередь, запоминали лица сыщиков, чтобы узнать их в любой личине, если жизнь еще раз сведет их вместе.

Сами дивизионные детективы к раскрытию своего инкогнито относились спокойно: известность в криминальной среде в качестве чиновников сыскной полиции служила им своего рода охранной грамотой во время походов по трущобам и воровским притонам, к тому же английские законы обязывали его выступать в открытом суде, что все равно делало его лицо знакомым уголовникам.

Два существенных недостатка делали описанную систему установления личности крайне неповоротливой и неэффективной. Во-первых, это колоссальные затраты времени — в среднем за неделю путем "идентификационных парадов" удавалось установить личности четырех человек.

По подсчету начальства Холлоуэйской тюрьмы, каждое такое опознание стоило 90 человеко-часов. По оценкам Скотланд-Ярда, дело с решением той же задачи при помощи реестров и фотографий обстояло более оптимистично: в случае удачи личность арестованного могла быть установлена за несколько минут. Однако поиск мог оказаться весьма продолжительным, и инспектор Ним, возглавлявший в Скотланд-Ярде Канцелярию по надзору за осужденными, в 1894 году свидетельствовал перед комиссией Трупа, что "его люди будут искать днями, скорее чем упустят "хорошего человека"".

Спирман приводил пример, когда в течении 1 марта 1893 года двадцать один чиновник сыскной полиции искали в реестрах сведения о двадцати семи арестованных и для семи из них установили их личность. Всего детективами было потрачено 57 с половиной часов, или в среднем более двух часов на каждого разыскиваемого арестованного, и более восьми часов на каждое установление личности.

Это было не так уж много, если учесть, что в случае неудачного поиска по индексам нужно было обратиться к альбомам фотографий, которые к 1893 году содержали уже примерно 70 000 портретов недавних преступников, или к более древним записям, содержавшим портреты и описания приблизительно 45 000 преступников начиная с 1864 года.

Вторым недостатком было большое число ошибочных и даже ложных опознаний, приводивших к судебным ошибкам и назначению более тяжкого наказания, чем предусматривалось для совершающих преступление первый раз. Причиной ошибок была невозможность должным образом упорядочить фотографии и описание примет, чтобы эффективно и безошибочно выбирать правильного человека среди десятков тысяч других.

А вот ложные установления личности обязаны часто были происхождением устоявшейся системе платежей за опознание. С февраля 1863 года казначейство стало возмещать тюремным надзирателям расходы на поездки для опознания в размере трех шиллингов шести пенсов, но вскоре получение этих денег стало рассматриваться опознавателями как их законное право даже тогда, когда никаких расходов не было понесено. Причем деньги стали получать не только тюремные надзиратели, но и участвующие в опознании представители полиции.

Борьбу с ложными опознаниями начал уже упоминавшийся сэр Эдмунд Дю Кейн, который в 1881 году обратился к Говарду Винсенту с просьбой проводить для детективов посещения тюремных опознаний отдельно от тюремного персонала. Однако директор уголовных расследований возразил, что за три года система показала себя эффективной, и было опознано 4772 прежде судимых преступника. Тогда Дю-Кейн приказал своим подчиненным не награждать детективов за проведенные опознания. Были прекращены и выплаты тюремным надзирателям.

В 1882 году Тюремная комиссия попыталась восстановить их, однако Дю Кейн заявил, что в первоначальные намерения казначейства совершенно не входило платить "общественным чиновникам за то, чтобы они свидетельствовали против арестованного" и что "можно было бы счесть весьма несправедливым по отношению к арестованным давать этим чиновникам такой прямой денежный стимул для свидетельствования". Дю Кейна поддержал министр внутренних дел, и практика наград была окончательно прекращена.

Измерения по системе Бертильона. Рисунок из книги майора Гриффитса "Тайны полиции и преступления"

К середине 1880-х годов слабость английской системы идентификации стала уже очевидной. Было предложено несколько решений, но они так и не были воплощены в жизнь. В 1886 году один из пионеров дактилоскопии, шотландский врач в Токио Генри Фолдз, попытался убедить Скотланд-Ярд в преимуществах идентификации по отпечаткам пальцев. К тому времени в Индии отпечаток пальца в качестве удостоверения личности использовался не только среди безграмотных туземцев, но и колониальными властями, в том числе полицией.

В 1887–1888 годах дважды поднимался вопрос о принятии Великобританией "антропометрической системы" Альфонса Бертильона, успешно использовавшейся уже несколько лет во Франции — первое установление личности при помощи этой системы было проведено в 1883 году. В ее основе лежала идея, что соотношение измерений различных частей тела индивидуально для каждого человека.