Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая
Моральное и материальное состояние страны. Франц I и его агенты были вполне способны на жестокость. Они показали это в Италии, и даже в Австрии они не отступали перед самыми отвратительными мерами. Но в общем строгость не была им необходима. Полиция, державно правившая империей, так хорошо предупреждала секретнейшие революционные замвюлы, что ей уже нечего было подавлять. Граф Седльницкий, хваставший, что усовершенствовал систему Фуше, вполне заслуживал доверия своего господина. От его шпионов никто не мог укрыться, даже Стадион или Гентц; от его черного кабинета не ускользало ни одно письмо. Поездки за границу были почти совсем запрещены. Один из наперсников Меттерниха выражал радость по тому поводу, что научный дух решительно изгнан из университетов. Профессора были обязаны ежегодно представлять начальству список книг, взятых ими в библиотеке; студенты, не представившие свидетельства об исповеди, не допускались к экзаменам. Гимназический курс представлял собой какую-то пародию на учение. Сохранившиеся анекдоты о деятельности цензуры неправдоподобны, хотя и достоверны. Мемуары Грильпарцера дают нам добросовестную, свободную от пристрастия и злобы и тем более любопытную картину этого подозрительного, оцепенелого правительства и сонной жизни народа.
Война 1813 года и затраты на конгрессе[32] окончательно привели финансы в расстройство. Новый министр Стадион был неопытен, но зато работал с увлечением и с добрыми намерениями; он собрал вокруг себя несколько ценных сотрудников, как Гауэр, Пиллерсдорф, Кюбек. Но вся их энергия разбивалась о сопротивление императора, о зависть других ведомств, о своекорыстные предубеждения горсти крупных промышленников. Стадион умер в 1824 году, а его преемники вернулись к старой рутине. Произведенная в 1830 году реформа финансового управления вследствие своей неполноты дала смехотворные результаты. Постоянные дефициты покрывались займами, а для уплаты по ним процентов делались новые займы. Большие банкирские дома, между прочим дом Ротшильдов, заключили с Габсбургами как бы тайные союзы, и Вена стала одной из резиденций международного финансового мира. Деморализация чиновничества и сложность тарифов благоприятствовали контрабанде. Запретительная система вызвала к жизни столь совершенную организацию контрабандного дела, что многие фирмы извлекали свой главный доход из продажи иностранных товаров, получавшихся ими контрабандным путем. Дворяне, которым принадлежало большинство мануфактур, стремились использовать свое личное влияние на императора для защиты нелепого режима, обогащавшего их, но разорявшего монархию. Все эти язвы были столь застарелы, что общество даже не искало путей к их исцелению. Печать фьла нема, буржуазии не существовало[33], крестьян держали в строжайшей кабале, и Меттерних считал эту систему превосходной, так как никто на нее не жаловался.
Революция 1830 года. В эпоху быстрого экономического прогресса этот «чисто отрицательный» режим должен был очень скоро привести к катастрофе. С 1815 по 1824 год судьба благоприятствовала канцлеру; когда на Веронском конгрессе он убедил Александра оставить на произвол судьбы восставших греков[34] и сломил оппозицию во Франкфурте, он действительно мог казаться вершителем судеб Европы. Видевшие Меттерниха в то время в его замке Иогаинисберг, где он каждое лето созывал на совещание делегатов от всех частей империи, свидетельствуют о полном расцвете его способностей, нуждавшихся для своего проявления во внешнем успехе. Очаровательные манеры Меттерниха, его тонкое знание людей, остроумие и непринужденность, с которой он подчеркивал улыбкой свои принципиальные заявления, подкупающая разносторонность его поверхностных знаний и пренебрежительная аристократическая непринужденность делали из него прекрасного преемника Кауница и достойного товарища Талейрана.
Совсем внезапно горизонт заволокло тучами. Сначала Каннинг, затем император Николай вышли из-под его влияния, и Пруссия сблизилась с Россией; южногерманские государства явно готовились свергнуть иго. Несомненно — хотя на первый взгляд это и может показаться парадоксом, — несомненно, что сильно пошатнувшийся престиж канцлера был спасен революцией 1830 года. События этого года лишь слегка задели монархию. Более чем когда-либо оправдались слова Талейрана: «Австрия — верхняя палата Европы; пока она не будет уничтожена, она будет сдерживать нижнюю». Ансильои, сменивший Бернсторфа в Пруссии, только и думал о том, чтобы сделать союз с Австрией более тесным. Николай, отсрочивший свои планы относительно Турции, всячески ухаживал за Меттернихом, чтобы искупить свои прежние и будущие ошибки. «Берегите себя, — сказал он Меттерниху, — вы наш краеугольный камень». Канцлер сам был убежден в этом. Как раз в это время он женился на княжне Желании Зичи (январь 1831 г.), прекрасной, пылкой женщине, страстно преданной реакционной идее; она слепо боготворила мужа и искусственно поддерживала вокруг него атмосферу лести даже тогда, когда оп уже начал дряхлеть.
Император Фердинанд I (1835–1848). Тем не менее Меттерних хорошо понимал, что с 1824 года положение дел сильно изменилось. Пруссия держалась выжидательно. Россия выступила на первый план, Германия глухо волновалась и как бы искала нового господина. По обыкновению Меттерних быстро впал в мрачное настроение: «Мне суждено было жить в отвратительное время, — сказал он в 1828 году. — Я трачу свои дни на то, чтобы подпирать гнилые постройки». С тех пор он знал радость и покой лишь проблесками и мгновениями. Он видел, что катастрофа приближается, но предотвратить ее можно было только необходимыми реформами, которые он, связанный своей системой, был не в силах осуществить. Пока жив был Франц I, его личный неоспоримый авторитет поддерживал некоторое единство в ходе управления. Но в 1835 году старый монарх умер, оставив престол своему сыну.
Новый император, Фердинанд I, провел печальное детство. С тридцатипятилетнего возраста (1828) он страдал припадками эпилепсии, которые все учащались, не раз подвергали опасности его жизнь и пагубно отражались на его умственных способностях; его память была слаба, способность к вниманию незначительна, воля ничтожна. Отец в своем завещании советовал ему ничего не изменять в той системе, которой он сам следовал. Но даже существующее невозможно поддерживать без известной доли материальной и моральной силы; между тем некоторые случаи показывают, что недобросовестные советники старались использовать слабости государя. Советники Франца I страшились возможности отречения со стороны Фердинанда, частью из боязни уронить престиж короны, частью из страха осложнений, частью, наконец, потому, что боялись дать повод к проискам своих соперников. Тут вмешался царь; старый император поручил своего сына его попечению, и Николай, столько же из корысти, сколько из рыцарского чувства, взял на себя эту опеку. Вместе с Фридрихом-Вильгельмом III он приехал в Теплиц с визитом к Фердинанду, затем сопровождал его в Прагу и оттуда в Вену, где и были выработаны условия нового правите лвственного строя.
Противники Меттерниха выставили соперника ему в лице графа Коловрата, пользовавшегося, кажется, довольно незаслуженно репутацией либерала: это был завзятый аристократ, больше всего заботившийся о том, чтобы не повредить своему влиянию при дворе; без сомнения, он мало что изменил бы в правительственной рутине. Он потребовал, чтобы ему всецело было предоставлено руководство внутренними делами. Меттерних воспротивился этому, и хотя в императорской семье никто не чувствовал к нему особенной нежности, но никто не решился бы пойти против его воли. Для замещения императора в тех случаях, когда болезнь мешает ему заниматься государственными делами, учреждено было регентство из Меттерниха и Коловрата под председательством эрцгерцога Людвига; брат Фердинанда Франц должен был участвовать в заседаниях регентства, но лишь с совещательным голосом. Эрцгерцог Людвиг всегда был любимцем своего брата Франца I, убеждения которого он разделял, и таким образом Меттерних попрежнему оставался главной пружиной правительственного механизма. Рядом с этим триумвиратом несколько человек продолжали пользоваться более или менее обширным влиянием в пределах того или другого ведомства. Таков был в особенности генерал-адъютант Фердинанда Клам-Мартиниц, давший армии ту прочную организацию, благодаря которой она сделалась надежнейшим оплотом монархии. Он сплотил вокруг армии аристократические элементы, которым в 1848 году суждено было остановить революцию. Он умер в 1840 году, но созданное им пережило его.
Колебания и ослабление власти. Оппозиция. Канцлер не вмешивался в детали управления и, если только его авторитет не нарушался, охотно предоставлял Коловрату довольно широкую свободу действий. Коловрат, отличавшийся подвижностью ума и склонностью к нововведениям, при всяком удобном случае говорил о необходимости упорядочения финансов и увеличения народного богатства. Меттерних не возражал. Будучи по существу довольно равнодушным к реформам, он не пренебрегал впечатлением, какое они производили за границей. Состояние Европы его беспокоило. «Опыты Фридриха-Вильгельма IV» сокрушали и пугали Меттерниха, но все его увещания были бессильны повлиять на подвижной и смелый ум прусского короля. Всего хуже было то, что Австрия не могла даже обособиться, бросив прусского короля на произвол судьбы. Жажда перемены волновала кругом все народы. Политическое влияние Австрии было уже очень ослаблено: если она не хотела, чтобы ее вытеснили, она должна была обнаружить по крайней мере готовность итти навстречу реформам.
