Лев Лурье - Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка
В 1866 г. ярославцам принадлежало 149 фруктовых и бакалейных лавок (32,9 % их общего числа в столице). По переписи 1869 г. 80 из 247 владельцев таких лавок (32,4 %) и 978 из 1499 приказчиков в них (65,2 %) были ярославцами. Больше всего фруктовщиков шло в Петербург из Романово-Борисоглебского (Артемьевская волость) и Угличского (Ермоловская и Покровская волости) уездов. В начале XX века ярославцы преобладали во фруктовой торговле города в большей степени, чем в каком-либо другом виде торговли.
Сильными являлись позиции ярославцев и в торговле рыбой. В 1869 г. 33,3 % владельцев рыбных лавок и 56,9 % персонала в них были ярославскими крестьянами. Как и в торговле мясом, в рыботорговле значительным было влияние костромичей (в 1869 г. – 17,3 % всех владельцев рыбных лавок и 21,4 % приказчиков).
Среди содержателей молочных (сливочных) лавок в 1869 г. ярославские крестьяне составляли треть, среди работников – 56,9 %. Молочники были по преимуществу выходцами из нескольких деревень Моложского и Мышкинского уездов.
Пожалуй, наиболее активны ярославцы были в сфере мелочной торговли. В 1867 г. им принадлежало в столице 634 мелочные лавки (52,6 % общего их числа). По переписи 1869 г. ярославскими крестьянами были 53,2 % содержателей мелочных лавок и 78,5 % торговцев в них. В 1901 г. из Ярославской губернии уходило в отход 7394 мелочных торговца, больше чем представителей любой другой торговой профессии. Мелочники отходили из Угличского, Рыбинского, Романовского, Ростовского и Мышкинского уездов, но больше всего (2672) человек были выходцами из замкнутого региона – семи волостей на стыке Ярославского, Ростовского, Угличского и Романово-Борисоглебского уездов.
Мелочные лавки старого Петербурга – «своего рода маленькие универсамы. Там можно было купить хлеб, селедку, овощи, крупу, конфеты, почтовые открытки и марки, дешевую посуду, лампадное, постное, сливочное и топленое масло, пироги с мясом, морковкой, саго, гречневой кашей. При мелочной лавке была и маленькая пекарня… Таких лавок было очень много… В них практиковался кредит. Кредитом пользовались постоянные посетители, которых знал хозяин»[70].
В продаже промышленных товаров у ярославцев тоже были свои «ниши». Это, например, магазины по продаже ламп. Еще в 1869 г. 60,2 % их служащих были выходцами из Ярославской губернии.
Ярославцы, наряду с тверичами, были активны в разносной торговле. Олончане контролировали торговлю обувью. Перепись 1869 г. показывает, что они составляли половину всех крестьян-содержателей лавок (всего лавок было 91) и 43,4 % всех приказчиков в таких лавках. В 1908 г. из 206 владельцев обувных лавок Петербурга 39 (18,9 %) являлись членами Олонецкого благотворительного общества[71].
Торговцы шапками происходили по преимуществу из села Молвитино Буйского уезда Костромской губернии; много шапочников отходило и из соседней Ильинской волости того же уезда. В 1869 г. костромичи владели 51 из 116 лавок по продаже шапок, 228 из 700 приказчиков и 103 из 172 ремесленников-шапочников являлись уроженцами Костромской губернии.
Половые и буфетчики
В петербургском трактирном промысле в 1890 г. было занято 619 хозяев заведений, 133 служащих и 9742 рабочих, в 1900 г. – 1065 хозяев, 126 служащих, 11 557 рабочих. Перепись 1910 г. дает сведения по трактирщикам, содержателям и обслуживающему персоналу гостиниц, меблированных комнат и постоялых дворов вместе, и это не позволяет привести их точную численность.
Питейные заведения Петербурга конца XIX – начала XX веков в значительной степени контролировались выходцами из двух регионов России: верхневолжского, включающего несколько уездов Ярославской губернии и Грязовецкий уезд Вологодской губернии, и среднеокского, объединяющего соседние Коломенский уезд Московской губернии и Зарайский уезд Рязанской губернии (табл. 4.3).
Между ярославцами и вологодцами с одной стороны и рязанцами и коломенцами с другой существовало разделение труда: первые содержали и обслуживали трактиры, вторые – ренсковые погреба и портерные лавки.
В трактирах, ресторанах, кафе, гостиницах («заведениях трактирного промысла») допускалась продажа спиртного в разлив («распивочно») и предполагалось приготовление пищи; в ренсковых погребах продажа вина и водочных изделий производилась исключительно на вынос, а с введением в Петербурге винной монополии (в 1898 г.) продажа осуществлялась по ценам, назначаемым ежегодно в законодательном порядке. С этого времени содержатели ренсковых погребов получали вознаграждение от казны[72].
Таблица 4.3. Распределение крестьян – владельцев заведений трактирного промысла по уездам приписки* Виды внутренней торговли и промышленности в Санкт-Петербурге. СПб., 1868.
Из 6277 петербургских половых в 1869 г. ярославскими крестьянами были 3116 (49,6 %), тверичами – 667, волгожанами – 435, рязанцами – 226, уроженцами Московской губернии – 141. Из 83 петербургских трактиров, находившихся в собственности крестьян, ярославцам принадлежало 43, москвичам – 11, рязанцам – 7. В то же время москвичам принадлежало 69 питейных заведений, рязанцам – 53, ярославцам – 79. Как видно, разрыв по сравнению с 1866 г. сократился, но жителям берегов Оки все еще принадлежало общее первенство в торговле спиртным.
Судя по «Справочным книгам С.-Петербургской купеческой управы», среднеокский регион отхода охватывал почти исключительно несколько соседних сел Коломенского уезда Московской губернии (Белые Колодези Акатьевской волости, Довичи и Озеры – Горской) и расположенного рядом с ним, вниз по Оке, Зарайского уезда Рязанской губернии (Дедилово – Дедиловской волости, Сосновка – Сенницкой). Дедилово в 1865 г. насчитывало 6595 жителей, в 1890-х – 6540, было три школы и четыре церкви. Село известно с XV века. При царе Алексее Михайловиче здесь был построен первый русский военный корабль «Орел»[73].
«Сначала в целовальники (продавцы винных лавок – Ред.) шли одни гнусные промышленники, развратившиеся в городской жизни, потом в разных местностях сделалось обычаем вместо заработков ходить в города в целовальники, и, наконец, появились целые села, откуда на всю Россию выходили целовальники. Таковы богатые села Рязанской губернии: Белоомут, Ловцы, Дюбичи и знаменитое государственное село Дедново»[74].
В 1873 г. предпринимателей – выходцев из Горской волости Коломенского уезда в Петербурге было 33, из села Белый Колодзей (Акатьевская волость) – 29, из Дедилово Зарайского уезда – 18, из Сенницкой волости того же уезда – 25. Для сравнения: 26 человек дала вся Вологодская губерния, 31 – Костромская.
В 1890 г. 88 крестьян Коломенского уезда содержали в Петербурге ренсковые погреба и трактиры. 38 из них являлись выходцами из села Белый Колодзей Акатьевской волости (ни один населенный пункт Российской империи не давал Петербургу больше предпринимателей, чем это село, в котором в начале 1860-х годов жило всего 1823 человека), 12 – из деревни Озеры, 9 – Xолмово, 7 – Горы, 5 – Стребково (все – Горской волости). В Петербурге существовали целые семейные кланы коломенцев: трем братьям Шумковым из Белого Колодзея принадлежало 10 ренсковых погребов, братьям Сидоровым из Холмова – 7 и т. д.
В том же 1890 г. из крестьян Зарайского уезда Рязанской губернии происходил 51 виноторговец. Здесь степень концентрации отходников тоже очень высока: 22 из села Дедилово Дедиловской волости, 15 из Сосновки Сенницкой волости. Богатство и относительная просвещенность крестьян этого района бросалась в глаза. В 1913 г. сельские сходы в Белоомуте и Довичах постановили просить министерство народного просвещения открыть у них гимназии (вещь для тогдашних сел неслыханная), причем обязались выделить на эти цели 3 тыс. рублей единовременно и еще по 200 рублей каждый год[75].
С введением винной монополии число заведений, торгующих «распивочно и на вынос», заметно сокращается, а вместе с тем сокращается и количество предпринимателей среди зарайцев и коломенцев.
Так, в 1902 г. из 33 крестьян Коломенского уезда, владельцев питейных заведений в Петербурге уроженцев Бедых Колодзей было 17 (в 1912 г. 18 из 35), Озер – 11; из 17 зарайских трактировладельцев 10 были выходцами из Дедиловской волости (в 1912 г. – 9 из 25), 5 – из Сенницкой.
Если содержатель ренскового погреба в Петербурге почти всегда коломенец или зараец, то половой – крестьянин ярославской губернии. Ярославский половой с начала XIX века – неизменный, хотя и эпизодический герой русской литературы.
«Взойдите в любой дом, ознаменованный надписью растерации, трактира, гостиницы, харчевни и даже распивочной лавочки с продажею пива и меду – везде вы встретите людей, у которых все говорит и все вертится, как будто они наполнены ртутью, и вы можете познакомиться поближе с ярославцами. Это первое и главное поприще их деятельности, начиная с малочинной степени полового и разносчика различных горячих и вскипяченых питей до почетного класса маркеров…»[76].
