Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.
Кодовое сообщение, предназначенное месье Меркадеру и его отряду в Байе, состояло из следующих фраз: «В Суэце жарко», «Костяшки на ковре». Он хорошо помнит тот день, когда услышал эти слова по Би-би-си: «Я находился в подвале, как обычно, у радиоприемника. В 6.30 вечера сначала прозвучало: „В Суэце жарко. В Суэце жарко“. Дважды. Потом наступило молчание. А потом: „Костяшки на ковре. Костяшки на ковре“. Тоже дважды. Сначала меня будто оглушило. Я ощутил невероятную нервную дрожь. Но достаточно быстро пришел в себя, выключил радио и помчался наверх, перепрыгивая через четыре ступеньки, и рассказал жене о том, что только что услышал. Вскочил на велосипед и поехал в штаб отряда, чтобы сообщить о начале операции. Предстояла очень долгая ночь».
Командование экспедиционными силами ограничило проведение диверсионных операций в день «Д» районом нижней Нормандии. Представлялось важным выяснить действенность запланированных акций по разрушению мостов. В остальных регионах должна была сохраняться спокойная обстановка. Особенно это касалось юга Франции, где в середине августа намечалась очередная высадка союзников. Считалось также, что если отряды Сопротивления выступят по всей территории страны, то они обнаружат себя и будут схвачены немцами. Хотя существовало мнение, что во время вторжения следует создать хаос в тылу противника. В любом случае командование союзническими войсками понимало, что бойцы Сопротивления вряд ли усидят дома, когда появятся сообщения о дне «Д».
Англичанин Антони Брукс вырос в Швейцарии, а когда началась война, учился во Франции. В 1944 г. ему исполнился 21 год. В это время он был агентом ОСО и жил неподалеку от Тулузы. Бруксу на парашютах сбрасывали взрывчатку, которую он раздавал другим участникам Сопротивления. Ее прятали в выгребных ямах, даже в локомотивах, если их машинисты принадлежали к Сопротивлению. («Мы часто хранили взрывчатку на электровозах, — вспоминает Брукс. — Кто отважится вскрыть ящик, на котором написано — 16 000 вольт!») Динамит засовывали даже в сливные баки в туалетах — в один такой бак входило до 20 кг взрывчатки. Как и другие агенты ОСО, Брукс видел нетерпение подпольщиков, их стремление действовать. «Поэтому мы не запрещали им взрывать поезда, хотя у нас не было на этот счет никаких приказов, — рассказывает Брукс. — И каждый раз оказывалось, что спустили с рельсов не тот состав, и каждый раз в прессе появлялись гневные отповеди в наш адрес. Однажды подорвали поезд швейцарского Красного Креста. Он состоял из четырех огромных вагонов, набитых куриными яйцами. Люди проклинали нас, но охотно вылавливали из реки желтки».
В апреле 1944 г. в городок Монтобан у Тулузы вошла 2-я бронетанковая дивизия СС (Das Reich). Она переформировывалась после тяжелых боев на Восточном фронте и получила новейшие, самые большие и мощные танки «Тигры». Их прозвали «топливными обжорами» («Тигры» весили 63 т и поглощали один галлон бензина на полмили[18]). У этих махин имелись и технические проблемы. Танки передвигались на стальных гусеницах, которые быстро изнашивались на асфальте. Поэтому немцы старались перебрасывать «Тигры» при возможности по железнодорожным путям. Танки, сосредоточенные в Монтобане, охранялись. Платформы, на которых их везли, были укрыты в тупиках и завалены отслужившими свой срок французскими грузовиками. И они не охранялись.
Брукс дал свободу действий своим агентам. В их числе оказалась 16-летняя красавица Тетти, «дочка местного босса, владельца крупнейшего в округе автомобильного гаража-мастерской». Ее прелестные локоны тревожили мать, которая все время требовала, чтобы девочка не очень гордилась своими кудрями. Весь май Тетти, ее друг и 14-летняя сестра, пользуясь темнотой, на велосипедах подбирались к платформам, выпускали из колес машинное масло и впрыскивали в оси абразивный порошок, который на парашютах был спущен ОСО. Брукс говорил Тетти и ее друзьям выбрасывать масло, но они отвечали, что глупо выкидывать «отличную вещь», которая стоит больших денег на черном рынке.
В день «Д» дивизия СС получила приказ выдвинуться в направлении Нормандии. Немцы погрузили свои «Тигры» на железнодорожные платформы. Но ни одна из них не могла тронуться с места. Оси колес оказались настолько поврежденными, что их было невозможно восстановить. Потребовалась целая неделя, чтобы найти другие платформы — в Перижо, на расстоянии 100 км, — тяжелое испытание для стальных гусениц и топливных баков. Бойцы Сопротивления досаждали дивизиям на всем пути от Монтобана до Перижо. В итоге «Тигры» прибыли в Нормандию с огромным опозданием. Роммель ожидал их в день «Д» плюс три или четыре дня, а они явились в день «Д» плюс 17. Кроме того, как пишет Брукс с немалой долей удовлетворения, «после 5 июня из Монтобана не было отправлено ни одного поезда, до тех пор пока над городом не появились флаги Французской республики и Великобритании». Трудно переоценить вклад парашютных войск, бомбардировочной авиации и бойцов Сопротивления в день «Д». Ясно одно: Эйзенхауэру никогда не приходилось думать о тыле, Роммелю — постоянно.
6. Планирование и подготовка
Генерал Эйзенхауэр говорил, что любое сражение — это прежде всего, подготовка планов совместных и согласованных действий. Командующий лично руководил разработкой величайшей и сложнейшей по масштабам операции, от которой зависел исход войны. Ею занимались штабные офицеры всех уровней: Верховной ставки, 21—й группы армий Монтгомери, британской 2-й и американской 1-й армий, корпусов, дивизий, батальонов и рот, военно-воздушных и военно-морских подразделений, береговой охраны. «Оверлорд» можно назвать наиболее спланированным и продуманным морским десантом в истории.
Когда Эйзенхауэр посетил штаб Брэдли, он сказал офицерам:
— Операция не предусматривает никаких альтернатив. Она нацелена только на победу. В нее мы вложим все наши ресурсы, и я уверен, что добьемся успеха.
В 1964 г. в интервью Уолтеру Кронкайту Эйзенхауэр повторил эти слова. Он говорил с нажимом, слегка хмурился, демонстрируя голос, осанку, убежденность и командный стиль 1944 г. Затем Эйзенхауэр немного расслабился, усмехнулся и сказал:
— Конечно, в войне не может быть уверенности во всем. Пока у тебя нет достаточно сил, чтобы выставить батальон против взвода.
В задачи штабистов и входило внести как можно больше определенности в предстоящую операцию. Для этого они должны были находиться в постоянном контакте с войсками, знать о результатах боевых учений и маневров, эффективности или неэффективности тех или иных действий. Вся информация сводилась вместе, дополнялась сведениями других служб, и вырабатывшшсь согласованные предложения. Окончательные решения принимал Эйзенхауэр.
Имелись возражения против включения в планы вторжения Котантена («Юта»), поскольку там было много участков, затопленных водой. Начальник штаба генерал Смит предложил применить воздушно-десантные войска для захвата дамб, ведущих от берега на сушу. Командующие воздушно-десантными дивизиями воспротивились, но Эйзенхауэр поддержал Смита.
К концу января были подготовлены принципиальные решения Эйзенхауэра. 25 февраля штаб Брэдли завершил работу над своими планами, через месяц — британская 2-я армия. Процесс планирования переместился на уровень корпусов, дивизий, полков и батальонов.
Генерал Фредди де Гинган, начальник штаба Монтгомери, вспоминает, что «практически все, что передавалось по командной цепочке, вначале принималось в штыки». Если чего-то хотели корпуса, то против этого выступали дивизии. Если что-то предлагала армия и флот был согласен, то возражали военно-воздушные силы.
По данным де Гингана, именно штаб 21-й группы армий Монти[19] предложил направить с первым эшелоном десанта плавучие танки «ДД» при поддержке морской артиллерии: «Мы рассчитывали на то, что танки деморализуют противника и, кроме того, помогут пехоте».
На высших уровнях принятия решений было велико искушение навязать свое мнение нижестоящим структурам. Генерал де Гинган объясняет: «Сначала мы все пытались найти общую формулу состава нападающих сил: количество орудий, танков, численность пехоты, в какой последовательности, где… и т.д. Но после первых учений стало ясно: такая формула — бессмыслица, и мы пришли к выводу, что каждая атакующая группа должна сама решать свои проблемы».
«Решение своих проблем» зависело от характера оборонительных укреплений, которые надо было преодолевать в отдельности каждому корпусу, дивизии, полку, батальону. Перед ними стояли разные препятствия, обусловленные как контурами побережья, так и фортификациями Роммеля. Немецкий фельдмаршал не мог планировать, ему оставалось только ждать. Конечно, предвидение позволило бы сконцентрировать войска, однако для этого требовалось знать, где и когда произойдет вторжение. Подготовка к нападению, которое может начаться где угодно и когда угодно, означала распыление сил и средств.
