Константин Пензев - Великая Татария: история земли Русской
Предполагалось также насильственно (а когда у нас что-то делалось по-другому?) переселить на ордынские земли некоторую часть русского населения для колонизации нижневолжских земель.
Однако следует объяснить, почему «татары днем и ночью совещались, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан», а пошли все же на Русь. Что такое? Изменился вектор политики? Нет. Вектор сохранил свое направление. Очевиднейшим образом следует, что татары изменили свои планы под давлением обстоятельств, а именно потому, что великий князь Юрий обнаружил свои приоритеты. Русская земля и православие в его приоритеты не входили.
То, что походу татар всячески оказывали содействие определенные силы, а население Владимиро-Суздальского княжества при этом проявило редкостную пассивность и даже кое-где обнаружило понимание (как о том свидетельствует поведение жителей села Поганкино), видно невооруженным глазом, и многие современные авторы, публицисты и историки об этом пишут. Безусловно, некоторые из них пишут негативно, дескать присутствовал коллаборационизм и сотрудничество с оккупантами. Соответственно начинаются воздыхания и русский народ получает от такого моралиста очередную порцию грязи. Однако что есть, то есть, и неслыханное сотрудничество с татарами замечено.
Д. В. Чернышевский в статье «Русские союзники монголо-татар» прямо пишет:
«Поход Бату и Субудая на Северо-Восточную Русь получает рациональное объяснение только в двух случаях: Юрий II открыто стал на сторону врагов монголов или монголов на Залесскую Русь позвали сами русские, для участия в своих междоусобных разборках, и поход Бату был рейдом на помощь местным русским союзникам, позволяющим быстро и без больших усилий обеспечить стратегические интересы Монгольской империи в этом регионе. То, что нам известно о действиях Юрия II, говорит, что он не был самоубийцей: он не помогал южным князьям на Калке, не помог волжским булгарам (об этом сообщает В. Н. Татищев), не помог Рязани, и вообще держался строго оборонительно. Но, тем не менее, война началась, и это косвенно свидетельствует, что она была спровоцирована изнутри Владимиро-суздальской Руси».
Прежде всего, на мой взгляд, следует полагать, что Юрий открыто стал не на сторону врагов монголов, а на сторону врагов русского народа. Хотя, если считать термин «монголы» (моголы, моалы) политическим, а не этническим, как оно в XIII веке и было, то слова Д. В. Чернышевского абсолютно корректны.
Здесь, пожалуй, будет уместным привести замечание В. В. Каргалова о различиях в оценке «татарского нашествия» в различных русских летописях:
«При анализе летописных записей о нашествии Батыя в различных сводах заметно различное отношение летописцев к событиям. Если в южнорусской летописи (Ипатьевская летопись) всячески подчеркивалась жестокость Монголов и их вероломство (многочисленные упоминания татарской „льсти“), красочно описывалась оборона русских городов (Козельска, Киева и других), то суздальский летописец (Лаврентьевская летопись), отражавший примирительную по отношению к Орде политику северорусских князей, повествует о нашествии Батыя более сдержанно и лояльно. Лаврентьевская летопись совершенно не упоминает о вероломстве монголо-татар, настойчиво проводит мысль о невозможности сопротивления завоевателям (с этой целью, вероятно, было совершенно упущено известие о героическом сопротивлении Козельска и ряда южнорусских городов), а в дальнейшем отмечает, что ордынские ханы принимали явившихся с покорностью русских князей „с честью“ и отпускали „много почтивше“» («Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси»; http: //www.a-nevskiy.narod.ru).
Разберемся с ситуацией в Рязанском княжестве. Типографская летопись сухо и без подробностей сообщает только, что «…царь Батый взя град Рязань и всю землю Рязанскую, месяца декабря въ 21 день, а князя Юрьа Инъгваровича оуби и кнеиню его и дьти его, и поиде на Коломну».
Галицко-волынская летопись сообщает об этих событиях с некоторыми подробностями:
«Бысть первое приход ихъ на землю Рязаньскую и взяша град Рязань копьемъ, изведше на льсти князя Юрья, и ведоша Прыньску, бе бо в то время княгини его Прыньскы. Изведоша княгиню его на льсти, убиша князя Юрья и княгини его, и всю землю избиша и не пощадеша отрочатъ до сущих млека. Кюръ Михайловичь же утече со своими людми до Суждаля и повела великому князю Юрьеви безбожных агарянъ приход, нашествие».
Повторю слова, написанные мной в «Русском Царе Батые»: В принципе, это неплохой тактический ход — «обманом выманить князя», тем самым лишив гарнизон руководителя, а затем взять город приступом. Но возникает вопрос, а что, князь не видел, кто стоит перед городом? Лично пошел на встречу? Если он лично пошел на встречу, следовательно, в Батыевом войске находились хорошо знакомые ему люди, причем высокого положения предложившие ему гарантии неприкосновенности. Или те люди, которых он до этого момента мог числить за союзников и друзей. Представьте себе, что князь видит за стенами явных иноплеменных головорезов, которые без толмача и общаться не могут и зовут его к себе в гости. Да князь носа за стены не высунет.
Князь прекрасно знал, с кем он имеет дело, и прекрасно знал, зачем пришли к Рязани батыевцы. Очевидно, что за князем рязанским Юрием числились кое-какие грехи. Пригласили его в гости (и Юрий пошел!) для того, чтобы разобраться «кто есть ху».
Новгородская первая летопись старшего извода сообщает о рязанских событиях следующее:
«В то лето придоша иноплеменьници, глаголемии Татарове, на землю Рязаньскую, множество бещисла, акы прузи; и первое пришедше и сташа о Нузле, и взяша ю, и сташа станомь ту. И оттоле послаша послы своя, жену чародеицю и два мужа с нею, къ князем рязаньскымъ, просяче у них десятины во всемь: и в людехъ, и въ князехъ, и въ конихъ, во всякомь десятое. Князи же Рязаньстии Гюрги, Ингворовъ братъ, Олегъ, Романъ Инъгоровичь, и Муромьскы и Проньскыи, не въпустяче къ градом, выехаша противу имъ на Воронажь. И рекоша имъ князи: „Олна насъ всехъ не будеть, тоже все то ваше будеть“. И оттоле пустиша ихъ къ Юрью въ Володимирь, и оттоле пустиша о Нухле Татары въ Воронажи. Послаша же рязаньстии князи къ Юрью Володимирьскому, просяче помочи, или самому пойти. Юрьи же сам не поиде, ни послуша князии рязаньскыхъ молбы, но сам хоте особь брань створити. Но уже бяше Божию гневу не противитися, яко речено бысть древле Исусу Наувину богомь; „Егда веде я на землю обетованую, тогда рече: азъ послю на ня преже васъ недоумение, и грозу, и страх, и трепетъ. Такоже и преже сих отъя Господь у насъ силу, а недоумение, и грозу, и страх, и трепетъ вложи в нас за грехы наша. Тогда же иноплеменьници погании оступиша Рязань и острогомь оградиша и; князь же Рязаньскыи Юрьи затворися въ граде с людми; князь же Романъ Инъгоровичь ста битися противу ихъ съ своими людьми“».
Итак, боевые действия были.
Что в рязанской эпопее может нас заинтересовать в первую очередь? Очевидно, что в первую очередь нас могут заинтересовать боевые возможности Рязанского княжества.
Г. В. Вернадский сообщает, что мобилизационная база рязанцев составляла две тьмы. Т. е. население княжества составляло 400 тыс. человек. Это ровно столько же, сколько насчитывалось населения во всех монгольских племенах. Однако, рязанское воинство, в данном случае, находилось непосредственно на своей территории, рядом с базами снабжения и могло пойти на тотальную войну и выставить под ружье около 17 % от всего населения. Т. е. 68 тыс. человек в ополчении.
Новгородская первая летопись сообщает о князьях рязанских, муромском и пронском, а это значит, в деле присутствовали княжеские дружины от Рязани, Мурома и Пронска. Размер дружин не был особенно большим, так Д. Феннел в книге «Кризис средневековой Руси 1200–1304 гг.» оценивает дружину новгородских князей в 300–400 человек. Много это или мало? Как сказать…
Нет сомнения в том, что дружинники владели оружием любого рода с той же ловкостью, с какой современный человек орудует вилкой. Главное состоит в другом — каждый из этих дружинников обладал необходимыми командирскими навыками и с легкостью мог возглавить любое подразделение ополченцев, превращая толпу мужиков с топорами в организованную боевую силу.
Если не поскупиться и принять среднюю численность княжеской дружины в пятьсот человек, то мы в совокупности получаем полторы тысячи отборного войска, служащего ядром ополчения.
Однако следует задаться вопросом — а собиралось ли это самое ополчение?
Я полагаю, что нет, не собиралось.
Это следует из того факта, что татары «просяче у них десятины во всемь: и в людехъ, и въ князехъ, и въ конихъ, во всяком ь десятое».
Татары требовали рекрутов. Если перед этим рязанский, муромский и пронский князья собрали ополчение, то к чему будут требования дать рекрутов, когда все они стоят перед тобой в рязанском войске? Там же и «князех», там же и «доспесех».
