А. Прокопенко - Безумная психиатрия
Здесь что ни строка, то вопиющее нарушение прав человека и требование к врачам судебно-психиатрических комиссий принимать участие в расправах, санкционированных КГБ и прокуратурой.
В ЦК КПСС все же возобладал здравый смысл и некий чиновник Д. Салин начертал на докладной силовых генералов следующую резолюцию: «Разговаривал: договорились, что никакого указания давать нельзя».
НОВЫЙ УК РСФСР И ПСИХИАТРИЯ
Введенный в действие в 1961 году новый УК РСФСР принципиально не изменил устоявшуюся за десятилетия репрессивную практику применения принудительных мер медицинского характера к душевнобольным, порядок направления и содержания их в психиатрических больницах.
Из УК РСФСР исчезла только резко бросавшаяся в глаза «классовая» лексика о социальной защите судебно-исправительного и медицинского характера в отношении лиц, совершивших общественно опасные действия, направленные против советской власти, заточение таких лиц, совершивших подобные действия в состоянии душевной болезни, в лечебные заведения в соединении с изоляцией.
Статья 58 нового УК РСФСР сформулирована была следующим образом: «…к лицам, совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, но заболевшим до вынесения приговора или во время отбывания наказания душевной болезнью, лишающей их возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими, судом могут быть применены следующие принудительные меры медицинского характера: 1. помещение в психиатрические больницы общего типа; 2. помещение в психиатрическую больницу специального типа».
Психиатрические больницы второго типа предназначались для душевнобольных, представлявших по своему психическому состоянию и характеру совершенных ими общественно опасных деяний особую опасность для общества.
Было также определено, что лиц, направленных в психиатрические больницы специального типа, следовало содержать в условиях усиленного надзора, исключающего возможность совершения ими нового общественно опасного деяния. Дефиниции нового УК РСФСР позволяли органам безопасности широко определять шкалу общественно опасных деяний — от убийства до распространения в СССР запрещенной политической литературы.
Статьи 70 — «Антисоветская агитация и пропаганда», 190 — «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй», 190 — «Надругательство над государственным гербом или флагом», 190 — «Организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих порядок», недвусмысленно определяли формулировку «общественно опасные деяния, представляющие особую опасность для общества».
И если оно совершалось в состоянии якобы душевного расстройства, расплатой за содеянное было принудительное лечение с изоляцией в психиатрических больницах специального типа, то есть в тюремных психиатрических больницах МВД СССР.
Таким образом, по существу, законодательство в отношении наказания так называемых душевнобольных инакомыслящих по-прежнему осталось репрессивным, несмотря на новые, «прогрессивные» формулировки.
Одновременно вступила в действие утвержденная Минздравом СССР (от 10 октября 1961 г. 04–14/32) инструкция «По неотложной госпитализации психически больных, представляющих общественную опасность». Суть ее заключалась в том, что психически больной мог быть без согласия родственников и опекунов насильственно госпитализирован с помощью милиции. В течение суток после госпитализации больной должен был быть обследован специальной комиссией в составе трех врачей-психиатров, которая рассматривала вопрос о правильности стационирования и необходимости пребывания больного в стационаре.
Тройке психиатров приходилось решать не только чисто медицинские вопросы о диагнозе и глубине расстройства психики. Она брала на себя ответственность решать, что есть общественная опасность лица, — трудная задача, не всегда и суду под силу.
Инструкция давала широкие полномочия психиатрам в зависимости от их взглядов и настроения. В инструкции ни слова нет о квалификации врачей, о процедуре пересмотра решения, голосования, протоколирования и т. п.
Авторы инструкции исходили, главным образом, из презумпции неправосубъектности психически больных.
Таким образом, отсутствие права на защиту и пересмотр решений и забвение гласности таили в себе угрозу незащищенности лиц, против которых могло быть начато психиатрическое преследование, от злоупотреблений власти.
Все вышеупомянутые государственно-ведомственные нормативы составили правовую (вернее, антиправовую) основу начинавшей набирать обороты очередной репрессивной кампании советских властей против инакомыслящих — диссидентов.
ДИССИДЕНТЫ — ГОЛОВНАЯ БОЛЬ СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА
Постепенное свертывание немногих демократических достижений скоротечного периода хрущевской «оттепели», взятие курса на дальнейшее укрепление, внедрение и пропаганду идей марксизма-ленинизма и советизма, подавление основных прав человека как в собственной стране, так и в странах-сателлитах вызвали неизбежное идеологическое сопротивление нового поколения советских людей, узнавших немало о тоталитаризме большевистской власти и решительно не собиравшихся с ним мириться, а вместе с этим — озабоченность, если не легкий испуг, верхушки КПСС и советского правительства и усиление репрессий против инакомыслящих, выразившееся, главным образом, в трех формах: высылка за рубеж, заключение в исправительно-трудовые лагеря и специальные психиатрические больницы МВД СССР.
Если с пострадавшими за чистоту коммунистической идеи от карательной психиатрии убежденными коммунистами типа Писарева, Гойхбарга правящему режиму легко было поладить, ибо они не выносили «сор из избы», то с новой волной интеллигенции бороться оказалось трудно, ибо диссиденты начали предавать гласности на Западе все известные им факты применения в СССР психиатрии в карательных целях. Поначалу в Европе довольно прохладно воспринимали подобные сообщения. Возмутителем спокойствия стал узник советской психиатрической больницы В. Я. Тарсис, опубликовавший за рубежом в 1963 году свою книгу «Палата № 7».
Но настоящий взрыв негодования западной прессы вызвало сообщение о заключении в психиатрическую больницу известного биолога Ж. Медведева, в защиту которого выступили Солженицын, Капица, Тамм, Сахаров, Леонтович, Энгельгардт.
В печати раз за разом появляются леденящие душу свидетельства пребывания в советских «психушках» известных правозащитников — Патрушева, Горбаневской, Григоренко, Нарица, Буковского, Есенина-Вольпина — и отклики на них Солженицына, Ферона, Марченко, Амальрика, Зожа, Кирсанова, Брамберга и др.
Идеологическим обоснованием для органов безопасности, прокуратуры и суда по борьбе с инакомыслием, «контрреволюционными преступлениями» стало письмо ЦК КПСС от 19 декабря 1956 года. В нем указывалось, что «недопустимы никакие послабления, когда идет речь о сознательной антисоветской деятельности вражеских элементов. В этой связи Верховный суд СССР предусматривал обсуждение вопроса об издании руководящего разъяснения судам, в котором определялись бы четкие мотивы для осуждения инакомыслящих. Сомнению не подлежало наказание за антисоветскую агитацию, если точно устанавливалось, что привлеченное к уголовной ответственности лицо действовало с контрреволюционной целью, будучи враждебно настроенным по отношению к советскому строю или в результате своей недостаточной политической сознательности, неправильной оценки происходящего».
Надо полагать, что и руководители КПСС понимали важность применения психиатрии для подавления своих политических противников, надеясь тем самым устрашить решивших стать на путь диссидентства.
Знали они о мытарствах боевого генерала Григоренко. Генералу стало известно, что его высказывания в ЦНИИСП о советском строе записывались на пленку и, по словам следователя Г. Кантова, ведшего дело Григоренко, прослушивались М. Сусловым, прокомментировавшим их следующим образом: «Так он же сумасшедший. Опасный для общества сумасшедший. Его надо надежно изолировать от людей».
Ведал о нем и Н. Хрущев, считавший, что Григоренко за свои деяния не достоин генеральской пенсии. А Л. Брежнев искренне сокрушался по поводу того, что генерала слишком рано выпустили из психиатрической больницы.
Теперь ясно, что именно с благоволения партийной верхушки маховик репрессий против инакомыслящих набирал скорость. Создаются новые тюремные психиатрические больницы: 1961 год — СЫЧЕВСКАЯ (Смоленская область); 1964 год — БЛАГОВЕЩЕНСКАЯ (Амурская область); 1965 год — ЧЕРНЯХОВСКАЯ (Калининградская область) и КОСТРОМСКАЯ.
