Иван Папанин - Лед и пламень
И всю зиму мы учили собак ходить в упряжке. Мы привезли с собой около десятка собак, но это были в большинстве бродячие псы, подобранные в Архангельске. Лишь три или четыре настоящие ездовые лайки были привезены с Камчатки.
Так в неукоснительно проводимых научных наблюдениях, в подготовке к экспедиционным работам прошла зима. Наступили светлые дни, и начались интенсивные походы на острова архипелага. Л. И. Леонов выходил для того, чтобы добыть тюленей, птиц, определить места их обитания, узнать их привычки. Гутерман и Касаткин вели параллельные метеорологические и актинометри-ческие наблюдения в разных точках острова и на морском льду. Шольц занимался наблюдениями за спектром ионов и за градиентом электрического поля на берегу острова и в отдалении от него, на льду широких проливов.
В ряде походов участвовал и я.
В один из походов Федоров и Кунашев за 22 дня одолели более 300 километров по маршруту остров Гукера - остров Альджер - остров Хейса, острова Комсомольские - Земля Вильчека - остров Гофмана - остров Райнера - остров Рудольфа. Целью их работы было исправление карты островов и проведение исследований, с тем чтобы определить характер магнитного поля на островах архипелага и найти его вековой ход.
До нашей зимовки на Земле Франца-Иосифа в конце прошлого и в начале нынешнего века побывало несколько экспедиций. Острова архипелага - самая близкая к полюсу земля. В летнее время к Земле Франца-Иосифа может подойти корабль. Поэтому ее и считали базой для завоевания полюса. В 1896 году в западной части архипелага работала английская экспедиция Джексона. В том же году на эту базу вышли Нансен и Иогансен после перехода с дрейфующего во льдах "Фрама", дошедшего до 86 градусов северной широты. Нансен и Иогансен зазимовали на островах Белой Земли в северной части архипелага Земли Франца-Иосифа.
В 1899 году на острове Рудольфа высадилась итальянская экспедиция под начальством Каньи, снаряженная на средства герцога Абруццкого, стремившаяся достичь Северного полюса.
В 1902 и 1904 годах здесь были две американские экспедиции, субсидированные миллионером Циглером. Первая экспедиция Ци-глера Болдуина и вторая - Циглера - Фиала. И наконец, в 1913-1914 годах на острове Гукера, в бухте Тихой базировалась экспедиция Георгия Седова на судне "Святой Фока".
Седов погиб у берегов острова Рудольфа весной 1914 года.
Все эти самоотверженные люди не достигли цели. Однако они двинули вперед наши знания об архипелаге: провели магнитные определения, составляли и уточняли карту архипелага. После них остались развалившиеся уже постройки, ящики с консервами, различные вещи и т. д.
Женя Федоров со своим напарником должен был проверить правильность географических карт островов и, что самое важное, определить вековой ход магнитных элементов. Магнитное поле Земли подвержено плавным смещениям, продолжающимся в течение десятилетий и веков.
Таким образом, составленные однажды магнитные карты надо все время исправлять. Потому-то в различных точках земного шара систематически проводятся повторные наблюдения магнитного поля. Федоров ознакомился с отчетами предыдущих экспедиций и теперь должен был найти на местности точно те точки, в которых стояли магнитные приборы предшествующих исследователей, и провести наблюдения.
Выйдя в начале 1933 года, Е. К. Федоров с В. М. Кунашевым прошли на собаках около 400 километров вдоль восточных островов архипелага.
Чтобы уточнить карту, Федоров сделал несколько астрономических пунктов, то есть определений широты и долготы с помощью астрономических наблюдений. Затем к этим пунктам были привязаны очертания берегов островов, проливы. Выяснилось, что некоторые острова, например Земля Вильчека, остров Гофмана и другие, нанесены на карту с большими ошибками. Это было естественно при поспешной глазомерной съемке, которую вели люди, стремившиеся к полюсу, а не к исследованию архипелага.
При подходе к острову Рудольфа Федорову посчастливилось открыть несколько маленьких островков, расположенных в проливе между островом Рудольфа и землями, находящимися к югу от него. Острова были названы Октябрятами.
Лето Федорову и Кунашеву поневоле пришлось провести на острове Рудольфа, так как лед во многих проливах вскрылся и обратный путь на нартах был невозможен. Они пополнили маленький - всего четыре человека коллектив созданной там в 1932 году станции, помогали в текущей работе, обрабатывали свои наблюдения и в конце концов дождались шхуны, которая в августе переправила их к нам.
Конечно, всякая зимовка - трудное дело. И бесконечная ночь, и лютый холод, и ограниченность передвижения, и однообразие еды. Нельзя не учитывать и того, что теперь называют психологической срвместимостью. К счастью, в нашем коллективе такая совместимость была полной. Но как бы велики ни были трудности, недаром говорится: "Крута гора, да забывчива". Год пролетел быстро.
Поздней осенью 1933 года ледокольный пароход "Таймыр" привез нам смену, а мы возвратились в Архангельск. Пока мы зимовали, в Арктике произошло много важных событий. Одним из них был исторический рейс ледокольного парохода "Александр Сибиряков". "Сибиряков" прошел Северный морской путь за одну навигацию - впервые в истории.
Этот факт имел для Арктики далеко идущие последствия. Было принято решение правительства об организации Главного управления Северного морского пути при СНК СССР (ГУСМП). У Арктики появился наконец один хозяин, облеченный большими полномочиями, а мы стали членами многотысячного коллектива советских полярников, возглавляемого Главсевморпути.
Работа на Земле Франца-Иосифа была для большинства членов нашего коллектива первой школой полярного опыта. Такой она была и для меня, хотя уже была предварительная "разминка" - работа на Алдане в 1925-1926 годах.
В заключение этой главы расскажу о судьбе нашего немецкого товарища, доктора Шольпа. В 1933 году в Германии фашисты пришли к власти.
И первые сообщения о ликвидации Версальского договора, ставившего Германию, по мнению Шольца, в унизительное положение, сообщения о резком усилении немецких вооруженных сил воспринимались им, как нам казалось, с удовлетворением.
Нацистская пропаганда, безусловно, на него действовала. Он не говорил с нами на эти темы, понимал, что нам это не могло быть по душе. Но заметно было, что перемены в Германии ему нравятся. Однако положение резко изменилось, когда с кораблем, привезшим нам смену, он получил письма, газеты и журналы. Несколько дней потребовалось ему для того, чтобы прочесть и освоить всю эту очень важную для него информацию. И на наших глазах Шольц изменился. Видимо, письма друзей п родных, статьи в журналах и газетах дали ему возможность более объективно, чем радиопередачи, оценить происходившее на его родине.
Я предложил Шольцу остаться в СССР. Шольц колебался. Однако в конце концов принял решение поехать на родину.
Шольц уехал. Перед этим он с большим успехом выступил на ученом совете Арктического института и в некоторых других научных организациях Ленинграда - докладывал о проведенной им на Земле Франца-Иосифа серьезной работе.
Вскоре мы поняли, что наш друг совершил непоправимую ошибку: в Арктический институт пришла краткая открытка из немецкого научного общества, в ней сообщалось, что "доктор Шольц умер от увечий, полученных на Земле Франца-Иосифа" (?!!).
Много лет спустя, 10 мая 1945 года, Е. К. Федоров, в то время генерал-лейтенант, начальник Гидрометеорологической службы Советской Армии, приехал на обсерваторию в Потсдаме. Его задачей было: наладить работу обсерватории, успокоить испуганных немецких ученых, которые находились там в это время, и предложить им сотрудничать с советской Гидрометеорологической службой. Федоров прежде всего обратился к доктору Альбрехту, о котором Иоахим рассказывал как о своем верном друге. Альбрехт подтвердил, что Шольц исчез вскоре после возвращения с Земли Франца-Иосифа. Можно (увы, не без оснований!) предположить, что ученый был арестован и затем, по-видимому, погиб в одном из концентрационных лагерей.
НА КРАЙНЕЙ ТОЧКЕ МАТЕРИКА
Тепло попрощавшись с моряками прославленного "Таймыра" *, мы отправились в Ленинград. Я не предполагал тогда, что именно моряки "Таймыра" и другого такого же судна, "Мур-мана", в феврале 1938 года снимут нашу четверку с дрейфующей льдины.
Как положено, мы отчитались о проделанной работе на ученом совете Арктического института. Краснеть нашему коллективу не пришлось. Во-первых, мы соорудили первоклассную по тому времени арктическую обсерваторию, и, во-вторых, план научных исследований был значительно перевыполнен.
- Какие ваши дальнейшие планы, Иван Дмитриевич? - спросил профессор Рудольф Лазаревич Самойлович.- Неужели обратно в свой Наркомпочтель?
- Ближайшие планы - отдохнуть после трудной зимовки. А там видно будет,- уклончиво отвечал я.
