Кит Лоу - Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны
Узники также рассказывали о бесчисленных жестокостях, убийствах, медицинских экспериментах и массовых казнях как в этом, так и в других концлагерях по всему рейху. Рапорт о концлагере в Бельзене, составленный 27 апреля 1945 г., заканчивался выводом: «целью этих лагерей стало уничтожение части населения», в нем многократно повторялось, что «происходившее в концлагерях имело своей целью не простое заключение в тюрьму, а немедленное или отсроченное уничтожение». Что касается самого Бельзена, то, хотя этот лагерь и должен был стать Krankenlager («лагерь для больных»), он «ни в каком смысле не напоминал лагерь для больных, так как здесь и не предполагалось выздоровление узников».
Английские солдаты не мстили своим противникам немцам так же яростно, как американцы в Дахау, но обстоятельства были совершенно другие. В отличие от Дахау англичане не настраивались сражаться в Бельзене, они всего лишь выполняли медицинские, административные и охранные обязанности. В отличие от Дахау здесь со стороны немцев не было и намека на сопротивление – фактически, они приветствовали англичан, и их первые контакты были довольно теплыми. Но как только до англичан начал доходить истинный кошмар лагерной жизни, отношения между английскими солдатами и служащими концлагеря быстро ухудшились. Англичане приказали эсэсовцам хоронить мертвых: те работали на жаре в полной форме. Их заставляли голыми руками носить разлагающиеся останки: всякий, кто пытался защитить руки ветошью или предметами одежды, немедленно получал удар прикладом. Многие обитатели лагеря приходили посмотреть на них за работой, собираясь вокруг братских могил и выкрикивая оскорбления в адрес своих бывших мучителей. «Одно меня порадовало: я увидел, как эсэсовцев силой заставляют работать», – написал один английский медик 22 апреля.
«Они собирают мертвых и инфицированную одежду, руками толкают тележки и сбрасывают свой груз в огромные братские могилы (5000 в каждой). Все время наши вооруженные охранники кричат на них, пинают, угрожают им, не давая остановиться ни на минуту. Какие же ужасные типы эти эсэсовцы! – с лицами голливудских преступников. К ним не проявляется никакой пощады – они знают, что их ждет, когда они закончат свою работу».
Другой солдат, по имени Сандерсон, из 369-го дивизиона утверждал, что иногда месть англичан доходила до крайности: «Мы посадили эсэсовцев на голодный паек и заставляли делать без отдыха самую грязную работу. Наши ребята не проявляли никакой щепетильности, а били их прикладами винтовок и кололи штыками, чтобы они работали за двоих. Однажды полуживого эсэсовца бросили на массу трупов, и не потребовалось много времени, чтобы он задохнулся среди них. Сначала он пытался бежать, но был подстрелен и ранен. Так что его вернули к яме с трупами и обошлись так же, как он обошелся бы с любым узником».
Трудно узнать почти семьдесят лет спустя, действительно ли такой эпизод имел место или английские солдаты просто выдавали желаемое за действительное. Я не смог найти никакого подтверждения тому, что какой-то эсэсовец заживо похоронен в Бельзене, но факт бытования подобных историй не менее важен. Они выполняли важную психологическую функцию: английским солдатам нужно было почувствовать, что за некоторую часть самых гнусных зверств СС теперь должны поплатиться сами преступники.
Сурово обращались не только с лагерной охраной Бельзена, но и со всеми, кто работал в лагере, включая технический персонал и клерков, составлявших большинство захваченных эсэсовцев. Штатских немцев из города Целле и других близлежащих городов также заставили приехать в Бельзен, своими глазами увидеть преступления, совершенные от имени Германии. По словам одного английского сапера, получившего задание собрать местных городских мэров, его с сослуживцами-солдатами не пустили в лагерь из-за риска заразиться тифом, но в отношении их немецких подопечных эти соображения были забыты. Когда они вернулись, томми (прозвище английских солдат. – Пер.) показали им «острый конец нашего гнева», нарочно уронив приклады своих винтовок им на ноги, чтобы сломать пальцы на ногах. Многие штатские выглядели совершенно потрясенными от увиденного в лагере. «Одних тошнило, другие плакали, не стыдясь слез, а некоторые просто таращились в пространство с недоверчивым видом».
Подобно русским в Майданеке, англичане увидели шанс использовать Бельзен в пропагандистских целях. Почти немедленно сюда были отправлены военные операторы, журналисты газет и фотографы. Наиболее сильное воздействие оказал приезд 23 апреля, через восемь дней после обнаружения лагеря, команды «Бритиш мувитоун ньюз». Вскоре кинохроника братских могил и гор трупов транслировалась на киноэкранах по всей Великобритании, а позднее и в других странах.
Этот и другие западающие в память фильмы, в которых показывали детей, играющих на кучах трупов, тонких, как прутики, людей-привидений, неспособных встать на ноги, и бульдозеры, сталкивающие сотни тел в братские могилы, навечно заклеймили нацистскую Германию в глазах всего мира. В них наконец были визуальные доказательства зверств немцев, от которых нельзя было отмахнуться как от пропаганды. В то время казалось, что это касается всего немецкого народа. Говоря словами полковника Споттисвуда, руководителя военной администрации, который перед камерой выступил с речью для штатских немцев, приехавших в Бельзен, существование лагерей подобного рода явилось «таким позором для немецкой нации, что ее следует вычеркнуть из списка цивилизованных народов». Следовало наказать не только исполнителей всех этих злодеяний, но и целую страну: «Вы должны возместить трудом и потом то, что совершили ваши дети, а вы этому не сумели помешать».
Обнаружение концлагерей безвозвратно изменило нравственную картину. Казалось, союзникам удалось оправдать все, совершенное ими в ходе войны, – бомбардировки немецких городов, требование безоговорочной капитуляции, экономическую блокаду, которая вызвала голод в такой большой части Европы. Своего рода компенсация за многое из того, что союзники сделают в последующие месяцы. С этого времени, независимо от перенесенных страданий, немцы не смогут требовать сочувствия: несправедливости в отношении немецких солдат и гражданских лиц будут игнорироваться, как в Дахау и в случаях массовых изнасилований, совершенных красноармейцами на территории Восточной Германии. Время от времени власти будут поощрять слепую месть. По заключению одного историка, насилие и деградация, процветавшие в Майданеке, Дахау и Бельзене, «охватили всех, даже освободителей».
МЕСТЬ ЕВРЕЙСКИХ УЗНИКОВПомимо солдат, освобождавших концлагеря, желание отомстить нацистам выражали и пленники, которых они спасали. «Иногда, – писал Израэль Гутман, переживший Майданек, Освенцим и Гунскирхен, – желание и ожидание мести служили надеждой, которая поддерживала в заключенных жизнь на последних и самых тяжелых этапах лагерного существования».
Большинство историков склонны вскользь упоминать месть со стороны выживших в лагерях узников по тем же самым причинам, по которым солдаты союзнических армий в то время старались закрывать на них глаза: подобные деяния расценивались чуть ли не булавочным уколом по сравнению с тем, что пережили сами пленники. А месть евреев по сравнению с опустошением, которое принесли некоторые другие народы, незначительна. В 1947 г. глава американской военной администрации Люциус Клей признал: «Несмотря на естественную ненависть к немецкому народу, перемещенные лица еврейской национальности были удивительно сдержанны и избегали серьезных инцидентов с немецким населением… на мой взгляд, их способность соблюдать закон и порядок – один из удивительных подвигов, которому я стал свидетелем во время своего более чем двухлетнего пребывания в Германии».
Однако в то время, когда лишь небольшая часть евреев позволяла себе такое поведение, месть, наверное, была более распространена, чем принято признавать. Большинство людей, выживших в концентрационных лагерях, были свидетелями той или иной формы мести, даже если сами не участвовали в ней. Первыми ее мишенями стали охранники лагерей, а когда их не находили – большая часть охраны стремилась убежать до прихода союзнических армий, – тогда заключенные набрасывались на нацистских доносчиков – капо. Гели не было возможности отомстить непосредственным виновникам их страданий, разочарованные заключенные вымещали свои чувства на других немцах, особенно эсэсовцах, немецких солдатах или нацистских чиновниках.
Мстили мужчины, женщины и даже дети. Например, после освобождения Терезиенштадта в Чехословакии Бен Хельфготт видел, как две еврейские девочки напали на немку, шедшую с детской коляской по дороге в Лейбниц. Он велел им прекратить избиение, они отказались, и тогда он вмешался лично. Позже, в лагере, он своими глазами видел, как толпа забила до смерти эсэсовца. «Мне было дурно, – сказал он десятилетия спустя. – Нет ничего такого, что я ненавидел бы, но я не люблю толпы. Когда люди превращаются в толпу, они перестают быть людьми».
