Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России
Смерть Ивана Ивановича и перспектива перехода трона к слабоумному Федору заставили Грозного задуматься о судьбах престола. Ведь сын Дмитрий у Марии Нагой родился только 19 октября 1582 г.[347] Царем овладела навязчивая идея породниться с английской правящей династией и с ее помощью возобновить войну за Ливонию. Весной 1582 г. он направил в Лондон своего доверенного Ф. А. Писемского для переговоров о брачных планах царя. В невесты Грозный избрал племянницу Елизаветы Марию Гастингс, о которой рассказал английский доктор Роберт Якоби (Роман Елизарьев), прибывший в Москву 25 ноября 1581 г. Царь поручил Б. Я. Бельскому, А. Ф. Нагому и дьяку А. Щелкалову — своим ближайшим советникам — подробно расспросить Якоби о Марии[348]. Пикантность сватовства состояла в том, что у царя была жена. Но подобные мелочи не смущали Грозного, коль скоро он считал, что речь идет о государственных интересах, а их он всегда отождествлял с собственными.
Одновременно со сватовством царя Ф. А. Писемский должен был добиваться заключения с Англией военного союза (стоять «на всякого недруга заодин»), а также вести переговоры о приглашении в Россию мастеров и ратных людей[349]. Королева охотно соглашалась отпустить в далекую «Московию» ратных людей и мастеров, но настаивала, «чтоб государь поволил» торговать в России одним англичанам. О Марии Гастингс королева уклончиво говорила, что ее племянница «не красна» лицом, к тому же «неможет добре». Вот когда она выздоровеет, тогда царю будет послан ее портрет («парсон»). Слухи о предполагаемой (теперь уже восьмой!) женитьбе Грозного быстро распространились по стране. Позднее их связывали с кознями Бомелия, уговаривавшего якобы царя «бежати в Аглинскую землю и тамо женитися»[350].
23 июня 1583 г. в бухту св. Николая в устье Северной Двины прибыл английский посол Д. Боус[351]. Навстречу ему высланы были доверенные царя думные дворяне М. А. Безнин и Д. И. Черемисинов. 15 октября посол въезжал в пределы Москвы. На первом торжественном приеме, 24 октября, присутствовали окольничий С. В. Годунов, кн. И. В. Сицкий, казначей П. И. Головин и те же думные дворяне. К переговорам приступили 30 октября. Их вели Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский, а также дьяки А. Щелкалов и С. Фролов, представлявшие, как уже отмечалось, две группы знати — земскую и опричную (дворовую). Речь шла о широком круге вопросов, начиная от заключения военного союза и сватовства Ивана IV и кончая условиями английской торговли в России и приглашением мастеровых людей. Затянувшиеся заседания (30 октября, 6 и 28 ноября, 8 и 18 декабря, 12 января 1584 г.) не дали ощутимых результатов. В придворных сферах отношение к англичанам было не однозначным. Б. Годунов благоволил к ним. Земская часть знати (во главе с Н. Р. Юрьевым и А. Щелкаловым) решительно возражала против предоставления англичанам исключительных привилегий в торговле, склоняясь к поддержке их соперников — голландцев. Дело дошло до того, что А. Щелкалова отстранили от ведения переговоров[352].
И при дворе Елизаветы не было единодушия по вопросу о характере взаимоотношений с Россией[353]. Посол Боус принадлежал к числу противников русско-английского сближения. Если Иван IV хотел, чтобы Англия вступила в войну против Батория и иных недругов царя, то Елизавета не стремилась принимать какое-либо участие в вооруженных конфликтах за Ливонию на стороне России. Боус уклончиво заявлял, что королева может согласиться на заключение военного договора только в случае, если англичанам будет предоставлена монополия на морскую торговлю с Россией. В частности, все ее северные порты должны быть закрыты для купцов из других стран. Ссылаясь на болезнь Марии Гастингс и ее возможное несогласие переменить вероисповедание, Елизавета отказала Грозному в его матримониальных планах. Но Иван IV не терял надежды. Он загорелся идеей, подсказанной ему Боусом, найти какую-нибудь другую «племянницу» королевы и даже грозился, что если Елизавета не пришлет ему невесту, то он сам, забрав казну, поедет в Англию, где и женится на какой-нибудь родственнице королевы. Всерьез подобные заявления царя англичане, конечно, не принимали. Не дали результата и переговоры с Боусом, которые с начала февраля 1584 г. велись в узком кругу (с Б. Я. Бельским и С. Фроловым)[354].
Переговоры с англичанами проходили в тревожной обстановке. Неспокойно было на западных рубежах. Предстояла война со Швецией. Продолжалось восстание в Казанской земле. На Рождество собраны были полки во главе с окольничим Ф. В. Шереметевым. В январе 1584 г. они должны были идти из Мурома «луговые черемисы воевать»[355]. И вот в разгар всех этих событий после очередного приступа болезни 18 марта скончался Иван IV[356].
Наиболее подробно рассказал о смерти Грозного Д. Горсей[357]. Незадолго до смерти царь приказал доставить к нему волхвов из Карелии. Распоряжение было исполнено, и 60 колдунов поселили под стражей в Москве. Ежедневно их посещал Б. Я. Бельский. Ему единственному дозволено было узнавать их ворожбу. Чародеи «по звездам» предсказали смерть царя в определенный день. Об этом Бельский доложить царю не осмеливался. Проведав о предсказании, Грозный впал в ярость и сказал, что «очень похоже, что в тот день они будут сожжены». Тем временем царю становилось все хуже. Он не мог ходить. Его выносили каждый день с сопровождающими, чтобы он мог любоваться своими сокровищами. Антрополог М. М. Герасимов, изучавший останки Ивана IV, установил, что Грозный страдал отложением солей в позвонках шеи и спины. Это почти лишало его подвижности и вызывало сильные боли. В костях скелета было обнаружено и значительное количество ртути — след старательного лечения. Оно, очевидно, было безрезультатным, так как царь вряд ли отказывал себе в удовольствиях[358].
В полдень 18 марта 1584 г., т. е. в день, когда волхвы предсказали царю смерть, Грозный, по словам Горсея, пересмотрел завещание и отдал распоряжение приготовить ванну. Затем он послал Бельского уведомить колдунов, что их зароют в землю или сожгут за ложь, так как царь в день предсказанной ему кончины здоров, как никогда. Однако волхвы продолжали настаивать на своем предсказании, говоря: «День окончится, только когда сядет солнце». Около третьего часу дня, приняв ванну, Грозный приказал Родиону Биркину принести шахматы и позвал к себе Бельского, Годунова и слуг[359]. Однако «вдруг ослабел и повалился навзничь». Произошло замешательство, послали за духовником и врачом. «Тем временем царь был удушен и окоченел». Бельский и Годунов вышли на крыльцо и объявили о его кончине. Ворота Кремля сразу же закрыли и стали надежно охранять. Проходя мимо Горсея, Борис ему сказал: «Будь верен мне и ничего не бойся»[360].
Существуют и другие версии смерти Грозного. По сообщению Боуса, царь умер «от пресыщения»[361].
На Руси ходили слухи о насильственной смерти Грозного. «Нецыи же глаголют, — записал один летописец XVII в., — яко даше ему отраву ближние люди». Намек на убийство царя Борисом есть и в новгородской летописи (митрополит Дионисий обвинял его «за некое неправедное убийство»). Совершенно определенно о причастности Годунова и Бельского к смерти царя пишет дьяк И. Тимофеев: «Жизнь же яростиваго царя… преже времени ближний сего зельства его ради сокращения угасиша: Борис… сложившийся купно з двема в тайномыслии о убиении его с… царевем приближеным возлюблюником… Богданом Бельским»[362]. Эту версию более подробно изложил И. Масса. Царь, по его словам, «день ото дня становясь все слабее… впал в тяжкую болезнь, хотя опасности еще не было заметно; и говорят, один из вельмож, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье, бросив в него яд в то время, когда подносил царю, отчего он вскорости умер; так ли это было, известно одному богу»[363].
Иную версию передает П. Одерборн: «Болезнь схватила тирана быстро и цепко. Несколько дней он ничего не говорил, не ел, не пил, не издавал ни звука, как будто бы немой. По прошествии нескольких дней к нему вернулась речь». Не раз он начинал звать сына Ивана. Едва царю стало легче, он захотел овладеть Ириной Годуновой. Та закричала о помощи. Чтобы народ не узнал об этом, царь велел казнить шесть человек, в том числе М. Шуйского (такой, кстати, неизвестен). В течение нескольких дней Грозный трижды впадал в забытье. Сутками лежал он без движений и наконец умер[364].
Как окончил жизненный путь царь Иван — естественной ли смертью или с помощью приближенных, — наверно, мы никогда не узнаем[365]. Обстановка бесконечных придворных злодеяний создавала почву для самых невероятных слухов. Между тем при кончине Грозного присутствовали лишь Борис Годунов и Богдан Бельский, которые могли сказать правду, а могли утаить одну из страшных тайн дворцовой жизни. Но по существу дела это не столь уж важно. О. А. Яковлева считает вероятной причастность Бельского и Бориса к смерти Ивана IV, так как царь хотел развести Федора с Ириной Годуновой, что пагубно отразилось бы на судьбе обоих фаворитов[366]. Если подобные соображения могли иметь место относительно Бориса, то благополучие Бельского зависело в первую очередь от жизни его высочайшего покровителя, и вряд ли Богдану имело смысл ее укорачивать. Но… чего не бывало при дворе Ивана Грозного!
