Ричард Хоптон - Дуэль. Всемирная история
3 сентября 1783 г. два гвардейских офицера — подполковник Томас и полковник Космо Гордон — встретились у Круга в Хайд-Парке с целью драться на дуэли. Ссора стала следствием решения Томаса годом раньше подвести Гордона под трибунал в Нью-Йорке по обвинению в небрежении обязанностями в битве при Спрингфилде. Сражение под Спрингфилдом, разыгравшееся в июне 1780 г., представляло собой небольшое боевое соприкосновение в рамках американской Войны за независимость. Трибунал оправдал Гордона, который и поспешил вызвать Томаса на дуэль. В смысле повода дуэль представляла собой классический пример поединка между офицерами. Причем бывало все равно, к каким выводам пришло бы следствие. Тут затрагивалась личная честь.
Секунданты договорились, что главные участники начнут сходиться примерно с 30 ярдов, пройдут какое-то количество шагов в направлении друг друга и выстрелят произвольно. Когда они покрыли приблизительно четверть расстояния, оба подняли пистолеты. Выстрелил один Гордон и промахнулся. Томас затем тщательно прицелился и угодил Гордону в бедро. Такое ранение в ту пору считалось очень серьезным, часто даже оказывалось смертельным, но в описываемом случае Гордону повезло: пуля Томаса привела только к «сильной контузии». Не исключено, что благоволением судьбы к нему Гордон в большей степени, чем вмешательству госпожи Удачи, обязан секундантам, допустившим «недовложение» пороха при заряжании пистолетов и таким образом снизившим опасность повреждения при попадании.
Оба дуэлянта взялись за вторые пистолеты, но в цель не попали. Затем секунданты перезарядили оружие, и оба офицера вновь отошли на расстояние в 30 ярдов, после чего принялись сходиться. На сей раз пуля нашла Томаса, который позднее скончался. Коронерский суд присяжных вынес в отношении Гордона решение «умышленное убийство»{141}.
Хотя перед нами типичный пример «барьерной дуэли», будет справедливым заметить, что поединки à la barrière пользовались более широкой популярностью на Континенте, чем на Британских островах. Дуэль, в результате которой в 1837 г. в Санкт-Петербурге погиб Александр Пушкин, тоже происходила «у барьера». Лет примерно за шесть до смерти Пушкин закончил роман в стихах «Евгений Онегин», в котором — случаются и не раз совпадения в литературе, причем совпадения пророческие и трагические, — главный герой, Онегин, убивает на дуэли Ленского. Как и роковой для Пушкина поединок, дуэль Онегина тоже ведется à la barrière, и, как и в случае боя с участием самого Пушкина, всё происходит среди снега в разгар зимы.
Плащи бросают два врага.
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развел по крайний след,
И каждый взял свой пистолет.
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как раз
Онегин выстрелил…
Ленский, раненный в грудь, упал на землю и умер{142}.
Пусть «Евгений Онегин» всего лишь роман, однако в нем мы находим живое и вполне достоверное описание дуэли à la barrière, полное детальной изобразительности и трагического воздействия, которое оказывает произведение на читателя, несмотря на сдержанный, почти скупой стиль (или же как раз из-за этого). Прекрасный рассказ о дуэли и отличный пример того, насколько ценной может оказаться литература в деле воссоздания атмосферы дуэльного поединка.
«Барьерная» дуэль получила также широкое распространение в Германии, согласно Кевину Макалиру — историку дуэлей в кайзеровском рейхе (то есть периода с 1871 по 1918 г. — Пер.) — она являлась наиболее популярной формой боя. На исходе девятнадцатого столетия в Германии пистолеты служили предпочтительным оружием для дуэлянтов. Как говорит Макалир: «Чем больше опасность, тем выше честь. Пистолеты опаснее сабель, а потому в драке на пистолетах больше чести, чем в бое на саблях»{143}.
Хотя подобные мотивировки, по современным понятиям, могут показаться чуть ли не извращением, приведенные выше строки отлично показывают, какими соображениями руководствовались немецкие дуэлянты в описываемую Макалиром пору. Отчасти мы даже получаем объяснение того, почему «барьерная» дуэль стала в Германии наиболее привлекательной формой поединка: именно она позволяла наилучшим образом продемонстрировать личную храбрость. После того как первый из дуэлянтов разряжал пистолет, ему приходилось оставаться неподвижным, ожидая выстрела оппонента, между тем тот сохранял за собой право продвинуться дальше к барьеру и только потом, прицелившись, выстрелить. Дуэлянт, стрелявший первым, превращался в самую обычную мишень — лучший способ, как считалось, показать всем свою отвагу и стальные нервы. Для сравнения — в Германии Вильгельма, по крайней мере, на дуэли, в которых противники стреляли одновременно по сигналу, посматривали этак свысока, потому что они не позволяли продемонстрировать sang-froid участника — его хладнокровие{144}.
Когда секунданты принимали решение в отношении дистанции, следующим пунктом в повестке дня для них стоял сигнал к выстрелу. Все опять-таки зависит от характера поединка и затрагивает вопрос, должен ли — может ли — один из дуэлянтов стрелять первым — имеет ли он такое право. Как мы только что рассмотрели, в дуэли à la barrière вопрос первого выстрела не поднимается: участники, получив команду начинать, стреляли произвольно. Если же дуэлянты стояли лицом к лицу, одному из них иногда даровалось право — просто по договору или же в силу того, что он являлся оскорбленной партией, — произвести первый выстрел. Казанова выступал в роли секунданта швейцарца по фамилии Шмидт — офицера шведской службы, — который подвергся обману в бильярдной игре и затем нападению французского офицера по имени д’Аш. Казанова, который сам присутствовал при вышеупомянутой игре, ничуть не сомневался в том, каков его долг:
Мне известно, что дуэльный закон есть предрассудок, который можно назвать — и, возможно, справедливо — варварским, но это-то и есть предрассудок, с которым не станет бороться ни один человек чести, а я считаю Шмидта по-настоящему благородным господином.
Казанова и его коллега, секундант противной стороны, согласились на бой на пистолетах, и следующим утром все встретились в саду на окраине города. Послушаем же дальше рассказ Казановы:
[Шмидт] разместился между двумя деревьями, расположенными примерно» в четырех шагах одно от другого, и, вынимая из карманов два пистолета, обратился к д’Ашу: «Занимайте место на расстоянии в десять шагов и стреляйте первым. Я буду ходить туда сюда между этими деревьями, и вы тоже можете делать то же самое, когда придет моя очередь».
Не слышал ничего более понятного, притом еще и высказанного столь же хладнокровно, чем это объяснение [Шмидта].
«Но мы еще должны решить, — заметил я, — за кем первый выстрел».
«Нет необходимости, — сказал Шмидт. — Я никогда не стреляю первым, кроме того, данный господин имеет право на первый выстрел».
Секундант д’Аша расставил дуэлянтов на соответствующие позиции. Д’Аш выстрелил в Шмидта, но промахнулся{145}.
В 1787 г. мистер Скотт, ранее служивший в 11-м пешем полку, дрался на пистолетах с французским офицером месье де ла Броссом на гравийном карьере под Кенгсингтоном. Они условились стрелять по очереди, хотя мы и не знаем, кто имел право открыть огонь первым. Вторая пуля Скотта угодила в пуговицу мундира де ла Бросса, в каковой момент француз, заявив, что ранен, разрядил пистолет в воздух. На сем дело и кончилось. Секунданты, оставившие рассказ о дуэли, растрогались до того, что не поленились написать: «Необходимо отметить, что встреча являлась исключительно вопросом чести, а не стала следствием разногласий из-за женщины»{146}.
Английские знатоки расходятся в вопросе честности самой идеи поочередного выстрела, если уж не по поводу преимущества, которое получает тот, кто стреляет первым. Оставшийся неназванным автор «Общих правил и рекомендаций для всех секундантов на дуэлях» (1792 г.) выступал однозначно против такого подхода. Почему, вопрошал он, «должно естеству человеческому… неподвижно стоять целью для хладного выстрела, словно бубновому тузу?»
Те, кто тревожился в отношении правомочности попеременной стрельбы, опасались, как бы дуэль не превратилась в простое упражнение по стрельбе по мишени, особенно для опытных стрелков, имея перед собой такие примеры, как дуэль между все теми же Шмидтом и д’Ашем. Д’Аш, промахнувшись по Шмидту однажды, повторил попытку, но с тем же результатом.
